Страница 9 из 23
На треногах ярко пылали огни, отбрасывая красноватые отблески на темный мрамор колонн вдоль зала. Дым темным облаком поднимался к сводам потолка. Викинги и их женщины чинно восседали за длинными столами, слушая пение супруги правителя. У нее был удивительный по силе и красоте голос, а легкий франкский акцент в ее скандинавском выговоре только придавал очарование старинной балладе.
Норманны, завоеватели и набежчики, с гордостью слушали о славных деяниях предков, начинали прихлопывать, топать ногами. У Эммы горели щеки, она видела восхищение в глазах слушателей, упивалась всеобщим вниманием.
Когда Эмма окончила песню, в зале поднялся шум, загремели рукоплескания. И пусть Гаук лишь скупо улыбался, а Лодин Волчий Оскал мрачно уставился в свой кубок, зато берсерк Оттар даже вытирал выступившие на глазах слезы, а шустрый Эгиль вскочил на стол и, размахивая секирой, выкрикивал цветастые кенинги[15] в честь Эммы:
– Ай да рыжекудрая калина злата, липа запястий, земля ожерелий!
Эмма смеялась. Ей было хорошо, она была дома. А главное – вспыхнувшие гордым блеском глаза Ролло, его посветлевшее лицо делали ее счастливой, уверенной в себе женщиной.
В их почивальне, когда Ролло еще в одежде лежал на спине поперек ложа, закинув руки за голову, Эмма осмелилась спросить, чем вызвал неудовольствие конунга такой славный парень, как Торлауг.
При упоминании этого имени Ролло резко и шумно задышал. Сел, принялся разматывать ремни башмаков, оплетавшие его голени. Затем, рывком скинул через голову тунику.
– Недавно он захватил Санлис, – коротко и мрачно ответил он на ее вопрос.
Эмма соображала: город Санлис был во владениях короля Карла Каролинга. И обаятельный Торлауг устроил на него набег, как грабитель викинг. Для жителей тех мест это беда, однако Ролло должен вроде как порадоваться успешному походу своего ярла.
Когда она сказала об этом мужу, он пояснил:
– Войска Карла снова смогли осадить город. Вестей об этом мне не поступало, и я не смог помочь. А потом… Клянусь молотом Тора, от кого угодно я мог бы ожидать такого, но не от Торлауга. Он оказался коварен, как Локи[16] и пошел на переговоры с Карлом. В конце концом они уладили дело, когда Торлаугу пообещали руку единственной дочери графа Санлиса и титул, если он крестится и принесет Каролингу вассальную присягу. Так что теперь Торлауг стал графом с христианским именем Герберт. Часть викингов, принявших с ним крещение, он оставил при себе и дал им земельные наделы. Тех же, кто не отказался от старой веры, отпустил.
Эмма молчала, не решаясь сознаться Ролло, что, по сути, рада за Торлауга. Стать графом, сеньором, обзавестись семьей, а главное, спасти свою душу… Но Эмма поняла, какого опасного врага отныне приобрел новоиспеченный граф Герберт в лице бывшего покровителя Ролло Нормандского.
Она постаралась отвлечь мужа от тяжких дум, принявшись рассказывать о том, что предприняла во время его отсутствия в руанском дворце. Ролло сперва не сильно прислушивался, но когда она сообщила, что велела привести соседний флигель под детские покои их ребенка, он заулыбался и повернулся к ней. Его сердце забилось сильнее.
Эмма сидела на складном стуле подле ложа и расчесывала волосы. И эти волны ее рыжих волос, на которых отсвечивало пламя, эта сливочно-белая кожа, этот рот, блестевший, как орошенные росой лесные ягоды… Тонкая рубаха сползла с ее плеча, нежный изгиб шеи отливал розоватым от отблесков огня. Конунг видел, как вздымается ее увеличившаяся грудь, с темневшими сквозь ткань набухшими сосками. И располневший живот на фоне все той же плавной линии длинных бедер в складках легкой белой ткани до пола… Ролло стало казаться, что все его неприятности отходят на задний план, когда его дома ждет такое существо. Его рыженькая красавица, его жена. И у них будет ребенок. Его ребенок… Ее ребенок.
А Эмма вдруг смутилась под лаской его взгляда, не сознавая, что стыдливость только красит ее. Вспыхнула, отвернулась, стала беспорядочно перекладывать гребешки на полке. А он подошел и, сжав ее волосы в руке, повернул лицо жены к серебряному диску зеркала.
– Что ты видишь, Эмма?
Она видела лишь, как он склоняется к ней, как его длинные волосы спадают ему на лицо. Потом он припал жарким поцелуем к ее плечу. И она замерла, оглушенная стуком собственного сердца, плененная кольцом обвивших ее рук.
Ролло с улыбкой наблюдал, как на поверхности зеркала меняется выражение ее лица. Вдохнул аромат ее волос.
– Ты так прекрасна… И ты нужна мне, как воздух, как глоток воды в день зноя. Наверное я был очарован тобой еще до того, как понял, что ты уже взяла мое сердце в свои маленькие ручки.
Ролло и не подозревал, что может говорить такие нежные слова – он никогда не был скальдом. И сейчас он шептал это ей так тихо, словно опасался, что сама ночь подслушает его…
Но спустя время они опять стали спорить. На этот раз, как назовут свою дочь. Ролло говорил, что даст ей имя Герлок. Эмма же настаивала на франкском имени Адель.
Но первой родила дочь Виберга. Схватки у нее продолжались долго – около двух суток, пока на свет не появилась дочь Атли, племянница Ролло, на удивление маленькая. Иссиня-красная и худая, прямо кожа да кости. И хотя ребенок был спрыснут водой[17] и сам Ролло назвал ее в честь своей матери – Хильдис, но Эмма говорила:
– Ребенка надо крестить. Ты берешь грех на душу, Ролло, отказывая ей в купели.
Ролло же только смеялся, притягивал Эмму к себе, целовал в макушку, так что ей становилось щекотно.
Но уж через несколько дней во дворце были притушены огни, и Ролло, хмурый, одиноко сидел на цоколе колонны в большом зале, не желая ни с кем разговаривать. Ребенок Атли умер, не прожив и недели, и Ролло переживал это даже сильнее, чем сама мать – Виберга, которая, казалось, теперь только и думала о том, что ее ушлют из дворца, а то и опять наденут ошейник рабыни. Она ходила за Эммой по пятам, плакала и молила не выгонять ее, ибо прекрасно понимала, что теперь потеряла преимущества своего положения родственницы правителя. Эмма, в конце концов сдавшись на ее уговоры и слезы, пообещала, что поговорит с епископом Франконом, чтобы он устроил Вибергу при недавно основанном монастыре Святой Катерины на горе, где ранее было жилище Снэфрид. Ибо не могло быть и речи, чтобы такую вздорную особу, как Виберга, кто-то захотел взять в жены.
14
Хольгер Датский – национальный герой датчан.
15
Кенинги – иносказательные выражения.
16
Локи – бог коварства и лжи.
17
Обычай викингов спрыскивать водой детей при наречении имени существовал и до христианства.