Страница 67 из 78
Наконец она вздохнула поглубже.
— Не стоило на вас огрызаться, доктор Улаам. Вы уже помогали мне, рассказывали то, что не обязаны. Я не должна злиться на вас, если вы не готовы на большее. Я… я не знаю, что со мной не так. Раньше я бы так себя никогда не повела.
— Мне кажется, с тобой все в порядке. Возможно, тебе стоит огрызаться на меня почаще. Порой я забываю, в каком напряжении живут смертные.
— А ведь вы правы, — заметила Прядка, развернувшись в другую сторону. — Мы умрем. Мой поход — глупость! Когда ради Чарли я рисковала только своей жизнью, в этом уже не было ничего хорошего. Нельзя заставлять остальных следовать за мной.
— Ты их не заставляешь, Прядка. — Улаам наконец встал и занялся чаем. — Ты видишь, как они держатся? Как опускают голову? Они знают, что отчасти виновны в смертях, учиненных Вороной. Ты их не запугиваешь. Ты предлагаешь им шанс восстановить собственную человечность. Они хотят спасти твоего друга, по крайней мере, попытаться. Хотят доказать самим себе, что они если и не первые храбрецы, то хотя бы вторые.
Он вручил ей кружку и указал на стул. Это была славная оловянная кружка: ее украшали добротные шрамы, как подобает любимой вещице, а ручка блестела от постоянного оглаживания пальцами. Прядка со вздохом согласилась и на стул, и на чай, хоть и отставила его в сторонку, чтобы остыл.
— Послушайте, Ак собирался выступить против меня. Наверное, стоит разобраться в его мотивах. Но даже если не выйдет, с его помощью мне в башню не попасть. Поход обречен.
— У тебя все еще есть полуночная сущность, — заметил Улаам. — Можно создать существо, которое тайно проникнет внутрь и отопрет дверь.
— Башня покрыта серебром. Полуночное существо не сможет ее тронуть. По крайней мере, так сказал Ак. Не знаю, правда ли это и можно ли ему верить, но в любом случае есть проблема посерьезнее. Улаам, я не смогу победить Чародейку. Она точно узнает о моем вторжении.
— Подозреваю, что уже знает. Скорее всего, она ждет не дождется, как ты будешь разбираться с ее защитой.
— Может… мы так ее впечатлим, что она отпустит Чарли?
— Маловероятно. В лучшем случае она сочтет тебя занятной и выпроводит, наложив какое-нибудь особо изобретательное проклятие.
— Значит, надежды нет.
— Ну…
Прядка подняла голову.
— Видишь ли, в делах, касающихся таких личностей, как Чародейка, я обязан сохранять нейтралитет. Но есть человек, который этим правилам никогда не следует. Он на этом корабле. И носит ярко-красные трусы с блестками.
— Хойд, — поняла Прядка. — Вы упоминали, что он… не тот, кем я его считаю. Он и правда сильнее Чародейки?
— О таком, как известно, судить непросто. Но ответ: да. Жаль, что ты не встретила его настоящего. Следить за ним в его нынешнем воплощении во всей красе, конечно, занимательно, но обычно он вовсе не такой, каким ты его знаешь.
— Обычно он… меньше смущает?
— Обычно больше. Но кое в чем он весьма искусен. Если кому на этой планете и по силам победить Чародейку, а заодно вытащить тебя и твоего друга живыми, то это ему. Я не шучу и не преувеличиваю, Прядка. Если он захочет, то во всем Космере не найдется и горстки людей, способных влиять на события в той же мере, что и наш дражайший приятель в неприличном нижнем белье.
Замечу, что эти трусы я носил еще до проклятия и ничуть не жалею о том, что их приобрел.
Прядка обдумала слова Улаама. Потом наконец пригубила чай, и одно это уже свидетельствовало о ее смелости. Я никогда не пью то, что предлагает Улаам, предварительно не выяснив, как отреагируют комнатные растения.
— Если он настолько силен, как же Чародейке удалось его проклясть? — спросила Прядка.
— Понятия не имею, — ответил Улаам. — Но это не так уж удивительно. При всех своих умениях он частенько перегибает палку. Неважно, насколько человек силен: если он считает себя чуть сильнее, чем на самом деле, то в зазоре всегда найдется место для больших ошибок. Хм-м-м-м?
Да уж, с этим не поспоришь.
— Однако мне кажется, что на сей раз это не случайность. Если биться об заклад, причем не на деньги, а на что-нибудь более ценное, например, на мой любимый набор ногтей, то я бы сказал, что он попал под проклятие намеренно. А избавиться от него оказалось гораздо труднее, чем он думал.
— Зачем? — спросила Прядка. — Зачем намеренно попадать под проклятие?
— Я так и не разобрался, — признался Улаам.
Прядка отнеслась к его словам скептически. Однако в данном случае он (к несчастью) прав. Я честно полагал, что к тому времени уже выпутаюсь. На деле… все оказалось сложнее.
К счастью, я был близок к цели. Ближе, чем когда бы то ни было. Потому что именно тогда в голову Прядки пришла самая важная мысль.
— Тогда… мне не обязательно побеждать Чародейку, — сказала она. — Просто нужно придумать, как заставить это сделать Хойда.
— Возможно. Да, вполне возможно.
Извинившись, Прядка отправилась к себе в каюту и вытащила из-под койки коллекцию кружек. Она так давно ими не любовалась. Ей по-прежнему нравилось это занятие, просто… не хватало времени. В последние дни она пользовалась только большой металлической кружкой, которая не разобьется, упав со стола из-за качки.
И все же Прядка достала по очереди все кружки и расставила их на стойке, последними — те, что прислал Чарли. Ее внимание больше всего привлекала кружка с бабочкой над морем. Раньше ей казалось, что в такую ужасную ситуацию бабочка угодила не по своей воле. С какой стати летать над спорами?
Теперь Прядка все видела иначе. Возможно, бабочка просто знала, чего хочет, и намеревалась добиться цели, какой бы недостижимой та ни казалась.
Это не бабочка-самоубийца. Это бабочка, полная решимости.
Прядка убрала остальные кружки, оставив только кружку с бабочкой и большую кружку из пьютера. Эти две ее любимые. Одна символизирует целеустремленность. Вторая твердая, тяжелая и практичная — почти оружие.
«Я и есть эта пара кружек, — подумала она. — Отчасти практичная, отчасти мечтательная. Две противоположности. Но обе служат одной цели. Удивительно».
Впрочем, бабочка отправилась в море в одиночку. Она не потащила за собой на смерть целую команду. Вздохнув поглубже, Прядка стянула волосы, взяла обе кружки и поднялась на палубу.
— Салай, я передумала, — сказала она рулевой. — Я хочу, чтобы спустили шлюпку. Я отправлюсь на ней в Полуночное море. Одна.
Глава 58. Чудище
Возражений было с целую гору.
— Одна? — переспросила Салай. — Капитан, ты с какой луны свалилась?
— Я поплыву с тобой, — сказала Энн. — Я смогу тебя защитить. У меня теперь шесть пистолетов и четыре глаза, чтобы целиться!
Даже Лаггарт, маячивший позади группы офицеров, выглядел обеспокоенным.
Форт просто показал свою дощечку:
«Почему?»
— Я хочу поэкспериментировать с полуночной сущностью, — сказала Прядка. — Выяснить, действительно ли смогу контролировать и уничтожать чудищ. Если нет, то вперед не продвинуться и все остальное не важно. Я попытаюсь сделать это в одиночку, брать вас с собой ни к чему. Вы мне ничем не поможете.
— Капитан, я думаю, это плохая идея. — Салай скрестила руки на груди. — Я не дам тебе выйти в море одной.
— Кто здесь капитан? — спросила Прядка. — Разве я не могу принять это решение?
— Можешь. Но не стоит.
Ирония — любопытное понятие. В частности, я имею в виду иронию в ее классическом смысле: когда выбор ведет к результату, противоположному задуманному. Многие грамотеи сетуют, что это слово почти никогда не используется по назначению, уступая лишь лингвистическому покушению на слово «буквально». (Что как раз очень иронично.)
Я не из тех, кому есть дело до неправильного употребления слов. Лично мне нравится, когда слова меняют значение. Неточность нашего языка — это его особенность. Она наилучшим образом отражает величайший факт человеческого бытия: наши собственные эмоции — и даже души — неточны сами по себе. Наши слова, как и сердца — это оружие, которое не успело остыть после ковки и принимает новую форму с каждым взмахом.