Страница 42 из 152
Это сейчас все кажется обычным: ну, закрутили роман, ну, женились или хотят жениться, это ведь их личное дело. Однако тогда в воздухе запахло жареным. Было такое впечатление, что кое-кто в нашей делегации просто ждал именно такой развязки событий на Олимпийских играх: это сотрудники «органов», сопровождавшие все советские сборные команды, а также два генерала с Лубянки, входившие в состав руководства делегации. Они с первых же дней видели кругом «провокации», направленные против наших, а совпосольство обвиняли в благодушном настроении. Им кругом чудились враги, агенты ЦРУ, украинские националисты, подстрекатели, поджигатели, террористы. А секрет такой бдительности прост: этим «тренерам в погонах» надо было во что бы то ни стало доказать важность своего присутствия на Олимпиаде.
И вот — как подарок чекистам, исчезновение молодого Немцанова. Ведь ясно же, что не обошлось без ЦРУ или канадских спецслужб, это явно их козни, направленные против Советского Союза.
Что тут началось! Истерика, как вспоминал посол, поднялась неимоверная.
Канадские газеты: Немцанов выбрал свободу, но его хотят похитить агенты КГБ.
Советские газеты: нашего комсомольца обманом вывезли в неизвестном направлении и теперь силой удерживают на тайных квартирах спецслужб.
Олимпийские игры, начавшиеся так хорошо, грозили завершиться в обстановке скандала и конфронтации.
Москва завалила посольство грозными телеграммами: приложить все усилия к тому, чтобы Немцанов вернулся, обеспечить «правильное» освещение инцидента в местных СМИ, оградить всех остальных советских спортсменов от возможных провокаций. Яковлев, который к тому времени уже установил дружеские отношения с канадским премьером, явился к нему, чтобы обсудить возникшую проблему.
Пьер Эллиот Трюдо был умным человеком и без труда понял своего визитера. Ему тоже не хотелось, чтобы этот досадный случай омрачил так удачно складывающийся процесс налаживания канадско-советских отношений. Премьер, выслушав посла, — а тот прямым текстом предупредил, что в Союзе исчезновение Немцанова будет рассматриваться как враждебная акция, с соответствующими последствиями, — ответил, что разделяет озабоченность советской стороны и постарается сделать все возможное для возвращения спортсмена домой. При этом Трюдо сделал ряд оговорок, он попросил унять активность сотрудников советских спецслужб, которые «шныряют по Канаде в поисках Немцанова», прекратить беспрецедентное давление на канадское правительство, а в том случае, если прыгун в воду вернется домой, гарантировать его свободу и возможность продолжать занятия спортом.
Посол передал все эти условия в Москву и вскоре получил добро. А через несколько дней — Олимпиада уже закончилась — Сергей Немцанов обратился в наше генеральное консульство с просьбой вернуть его на родину. И вернулся. И даже получил возможность выступить на следующей Олимпиаде, которая проходила в Москве.
Таким образом Трюдо выполнил свое обещание. Хотя и наши чекисты, как они сами потом утверждали, проявили тогда чудеса расторопности, уговаривая беглеца опомниться.
Несколько раз Яковлев принимает у себя Р. А. Иглсона — директора Канадской хоккейной ассоциации. Предприимчивый мистер Иглсон, который еще в 1972 году руководил с канадской стороны суперсерией, очень хочет продолжения контактов, лично для него это большой бизнес, но и для его соотечественников — тоже лакомый пирог, невиданные доселе ощущения великого хоккейного праздника. Канадец каждый раз подчеркивает, что и все высшие руководители его страны заинтересованы в этих ледовых сражениях, с их стороны «проблем политического порядка не будет».
Еще Иглсон последовательно рассуждает о том, что было бы желательно начать практику участия советских хоккеистов в командах НХЛ. Предлагает начать с Владислава Третьяка. Как раз в ту пору в Канаде выходит на английском языке книга Третьяка, она мгновенно становится бестселлером. Директор хоккейной ассоциации выражает готовность к более широкому распространению этой книги и даже ее переизданию.
В 1981-м Яковлев беседует с приехавшим в Оттаву полярным путешественником Дмитрием Шпаро. Речь идет о том, чтобы канадские власти поддержали идею первого в истории трансполярного лыжного перехода от берегов СССР через Северный полюс в Канаду. Два года назад семерка лыжников во главе со Шпаро уже доказала, что такое возможно, покорив полюс. Теперь они замахнулись на то, чтобы пересечь весь Ледовитый океан от берега до берега.
Александр Николаевич далек от такого рода приключений. Но по-человечески ему понятны мотивы ребят, их мечта связать лыжней два континента, построить своеобразный мост между коммунистическим СССР и капиталистической Канадой. Он обещает Дмитрию свое содействие.
К сожалению, тогда преодолеть все бюрократические препоны, связанные с организацией этого уникального проекта, не удалось, но Шпаро и его друзья не отступились, и спустя семь лет их мечта исполнилась, участники совместной советско-канадской экспедиции под названием «Полярный мост» за три месяца одолели на лыжах расстояние в две тысячи километров по дрейфующим льдам. Завершив свой маршрут на канадском острове Элсмир, они одну из первых победных телеграмм отправили А. Н. Яковлеву.
Большие люди из Москвы редко баловали его своими визитами. Если и появлялись в Канаде, то транзитом, на пути в Соединенные Штаты. В те годы наши рейсовые самолеты на пути в Северную Америку делали обязательную посадку для дозаправки топливом в Гандере (остров Ньюфаундленд).
Если летел кто-то из первых лиц, то Яковлев по должности был обязан тоже подтянуться в Гандер, чтобы засвидетельствовать руководителю свое почтение.
Однажды поступило указание встретить Л. И. Брежнева, который следовал с официальным визитом на Кубу.
28 января 1974 года посол заранее прибыл в аэропорт Гандера. Ждали посадки брежневского самолета. И как назло, погода испортилась: началась самая настоящая пурга, сопровождаемая сильным снегопадом. Представитель «Аэрофлота» в Гандере дал на борт правительственного лайнера сообщение: от посадки следует воздержаться, надо идти на запасной аэродром. Но присутствовавший там же крупный чин из КГБ распорядился по-иному: условия для посадки вполне приемлемые. На глазах у посла между ними произошла ссора. Самолет с генеральным секретарем и министром иностранных дел на борту все-таки приземлился на заваленную снегом полосу.
По утверждению самих канадцев, наземные службы находились в состоянии паники, им казалось, что катастрофа неизбежна.
Но, видимо, Леонид Ильич так и не узнал о всех тех страстях, которые сопровождали посадку в Гандере. Сойдя с трапа, он обнял посла, по привычке расцеловал его, взял под руку:
— Ну, Саша, чем займемся?
Яковлев показал ему на кучку продрогших людей с жалкими транспарантами, томившихся у здания аэропорта:
— Вот наши бывшие сограждане из числа лиц еврейской национальности пришли и хотят с вами поговорить.
Тут же из-за плеча генерального секретаря возникла фигура начальника его охраны:
— Леонид Ильич, ни в коем случае!
— А как думает посол?
— Посол думает, что если мы подойдем, то хуже не будет.
И генеральный секретарь, а следом вся его свита направились к демонстрантам. Там, как ни странно, состоялся достаточно мирный разговор. Евреи, похоже, не ожидали такого развития событий, им и в голову не могло прийти, что советский руководитель согласится под завывание пурги вести с ними диалог. Поэтому они вначале шумно приветствовали гостя, затем без особого напора напомнили Леониду Ильичу, что надо бы в СССР соблюдать права человека, не преследовать диссидентов и открыть ворота желающим для выезда в Израиль. Выслушав все это, Брежнев повернулся к послу: «Ты собери все эти претензии в письменном виде и отправь в ЦК на мое имя».
А когда зашли в здание аэропорта, то, вроде бы ни к кому не обращаясь, проворчал: «Надо уметь разговаривать с людьми».