Страница 7 из 72
— Я был с Майлсом в «Брюсселе», — ответил Спенсер. Дрожащими руками он вытащил из кармана листки с напечатанным на машинке текстом. — На, читай.
Лэрри взял листки, продолжая глядеть на Спенсера.
— Прими душ и надень что-нибудь мое. Нельзя же тебе оставаться в таком виде.
— Читай, — нетерпеливо сказал Спенсер.
Он подошел к стеклянной балконной двери. Прямо перед ним безмолвной башней вздымались к небу огни больших отелей на Сентрал-парк. Сегодня они казались Спенсеру более яркими, чем всегда; они смотрели на него — тысячи огней, тысячи глаз за этими огнями.
Он привел машину в движение; люди и огни, казалось, знают об этом, смотрят на него и ждут исхода.
Спенсер обернулся. Лэрри сидел на кушетке, положив босые ноги на стол, и читал записи Майлса. Спенсер стал напряженно следить за ним.
Лэрри читал, не отрываясь. Прочитав последнюю страницу, он отложил листки бумаги и снял очки. Он сидел неподвижно и молчал, уставившись в стену.
— Майлс предлагал что-нибудь? — спросил он наконец.
— Он советовал мне немедленно поехать в Вашингтон и добиваться реабилитации.
— Он не знает о письме?
— Конечно, нет. Кроме тебя, никто не знает.
— Да, — сказал Лэрри. — Вот уж не думал, черт побери, что так получится.
Озадаченно нахмурившись, он посмотрел на Спенсера.
— Что с тобой? — спросил Спенсер. — Неужели ты не понимаешь, что это значит для меня... для нас? Ты только подумай: началось!
— Да, — медленно повторил Лэрри. — Казалось бы, надо... веселиться, но веселья что-то нет. Что ты намерен делать?
— Ничего, — задорно ответил Спенсер. — Буду сидеть и ждать.
Лэрри направился к дверям.
— Мне нужно промочить горло, — сказал он. — Ты будешь пить?
— Джин с сельтерской, если можно, — ответил Спенсер.
Лэрри кивнул головой. Оставив дверь открытой, он прошел в кухню, находившуюся возле прихожей. Спенсер присел. До него доносились плеск воды и звон кубиков льда, а затем он услышал голос Луизы из соседней комнаты:
— Лэрри! — И снова: — Лэрри, ты здесь?
— Он на кухне, — сказал Спенсер.
Щелкнул замок, и вошла Луиза. На ней было белое платье, на лице — никакой косметики, даже губы не накрашены. Она казалась очень юной.
— Я не знала, что ты здесь, — сказала она. — Не хочешь ли пойти со мной в кино?
Спенсер встал.
— Не могу, — ответил он. — Меня ждет Джин.
Она подошла к нему, чтобы поцеловать его, но остановилась.
— Ты не должен идти к Джин в таком виде. Ты весь мокрый.
— Правда? — спросил Спенсер. Он и не подозревал, что улыбается. — Я, наверно, шел очень быстро.
— В такую жару вообще незачем было идти пешком. Пройди в ванную и прими душ. Надень рубашку Лэрри. Его рубашки, по-моему, тебе годятся.
— Да, годятся, — подтвердил Спенсер.
Он направился было в ванную, на ходу снимая пиджак и развязывая галстук.
Лэрри вернулся из кухни, держа в руках поднос с бутылками, бокалами и чашкой с кубиками льда. Он не взглянул на Луизу.
— Что это? — спросила она, потянувшись к бумагам, которые остались на кушетке.
Мужчины остановились. Лэрри поставил поднос.
— Это мое, — ответил Спенсер. — Мои деловые бумаги.
Он прошел в спальню. Шторы были опущены, и в комнате царил полумрак. Спенсер сел на кровать.
Вошла Луиза. Она посмотрела на него.
— С тобой что-то случилось. В чем дело и почему тебе смешно?
Он покачал головой.
— Нет, ничего. Я в хорошем настроении, вот и все.
— Ты влюблен?
— Конечно, — ответил он. — Конечно, я влюблен. В Джин — разве ты забыла?
— Ах, да, да, — ответила Луиза.
Быстро, прежде чем он успел остановить ее, она опустилась на колени и принялась развязывать шнурки его ботинок.
— Не нужно, — сказал он, схватив ее за руки.
Она не встала, а только подняла голову, и внезапно ее глаза стали очень серьезными, а губы дрогнули. Светлые волосы казались темными на фоне белого платья. На мгновение наступила тишина. Спенсер выпустил ее руки и наклонился, чтобы разуться. Она поднялась и вышла из комнаты.
Спенсер стоял под душем. Быстрые струйки сбивали волосы на лоб и слепили глаза. Ему был приятен их монотонный шум; он успокоил его нервы и на миг погасил неистовое возбуждение, охватившее его в этот час. То был час, которого он нетерпеливо ждал. Иногда, впрочем редко, его одолевали сомнения: вдруг ничего не выйдет, ничего не получится, вдруг они не обратят внимания на письмо, и тогда...
Письмо в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности было написано в апреле, точнее в седьмом часу вечера двенадцатого апреля. Спенсер и Лэрри сидели один в конторе Спенсера. Шел дождь.
Спенсер напечатал текст и вынул из машинки листки бумаги: оригинал и две копии. Он открыл ящик, взял конверт и вставил его в машинку. Лэрри удивленно следил за его действиями.
— Что это за чертовщина? — спросил он.
— Увидишь, — ответил Спенсер. Он напечатал адрес на конверте, вытащил конверт и закрыл машинку чехлом. — Спасибо за машинку.
Лэрри пожал плечами.
— Пожалуйста. Теперь ты, может быть, объяснишь мне...
— Минутку. Ты видел, как я печатал это письмо, и можешь засвидетельствовать, что текст, который я тебе сейчас вручаю, тождествен тому, который я печатал на твоих глазах.
— Ты говоришь совсем как Перри Мейсон[1].
— Именно так я и чувствую себя сейчас, — сказал Спенсер. Он передал Лэрри второй экземпляр. — Прочти, пожалуйста.
Лэрри взял листок. Взглянув на Спенсера с насмешливой улыбкой, он прочел:
«Вашингтон. Палата представителей. В Комиссию
по расследованию антиамериканской деятельности
Тому, кого это касается!
Спенсер Донован, адвокат известного коммуниста Гордона Беквуда, который ускользнул из рук американского правосудия, покончив с собой, сам является членом коммунистической партии. Этим объясняется та готовность, с какой он пришел на помощь предателю Гордону Беквуду, и та злоба, с какой он нападал на выдающихся американских граждан — сенатора Аарона Купа и журналиста Уолта Фаулера. Мистер Донован находится на содержании у русского правительства, которому служит как тайный агент с 1945 года, когда он вступил в коммунистическую партию. Мистер Донован будет отрицать все эти факты. Но американский народ должен знать правду об этом человеке.
Американский патриот».
Лэрри посмотрел на Спенсера.
— Что за нелепость...
— Я посылаю письмо в вашингтонскую комиссию, — сказал Спенсер.
— Ты что, спятил?
Спенсер улыбнулся.
— Может быть, но я все равно это сделаю, и мне нужна твоя помощь. Первое, что они предпримут, — передадут это письмо в Федеральное бюро расследований, где его тщательно изучат, проделают анализ бумаги, исследуют конверт, штамп, установят время отправления и марку машинки, на которой оно было напечатано. Поэтому я и взял у тебя машинку. Я не хочу, чтобы следствие привело их ко мне.
— Дальше, — сказал Лэрри. — Пока звучит довольно занимательно.
— Только ты и я будем знать правду об этом письме. Возможно, наступит момент, когда ты мне понадобишься как свидетель, чтобы подтвердить, что я сам его напечатал.
Лэрри встал.
— Извини, старина, но я не желаю участвовать в этой игре.
Он бросил письмо на стол. Спенсер взял его.
— Почему нет?
— Потому что это... это идиотство.
— Ты можешь выслушать меня?
— Конечно, — ответил Лэрри. — Готов слушать кого угодно.
— Мой поступок — отнюдь не шутка, — сказал Спенсер, складывая письмо. — Я твердо решил это сделать и сделаю. — Он помолчал и вложил письмо в конверт. — Гордона Беквуда обвинили в преступлении, которого он не совершал. Против него не было никаких улик, только слухи, разговоры и клевета. Ты видел, как стряпалось его дело. Сенаторы, члены конгресса и журналисты довели общественное мнение до истерики, и все поверили, что Гордон Беквуд виновен. А затем его заставили доказывать свою невиновность. Это противоречит принципам американского правосудия. Это противозаконно.