Страница 6 из 10
– Ну ты и…
– Скот, я знаю. А ты ледяная сука. Мы прекрасная пара, – иду к выходу, даже не повернув головы. Чувствую спиной взгляд жены. Мне плевать, на ее чувства. Но она сама сделала меня таким. И мне не стыдно.
Так что там любят мелкие лопоухие пираты с вишневыми глазами? Наверняка сабли, треуголки и…
– Петр Дмитриевич, куда едем? – выдергивает меня из раздумий голос шофера.
– Вадик, что любят пираты? – блядь, судя по удивленному взгляду этого балбеса он считает, что едем мы сейчас с дурдом лечиться галоперидолом.
– Ну, ром они любят, пиастры, баб дешевых. И я не Вадик, а Владик.
– Ты сейчас мне рассказал свои фантазии, Вадик, – хмыкаю я. – Они, конечно нормальны для мальчиков возраста сорок плюс. А я спрашиваю тебя, что можно подарить ребенку, фанатеющего от пиратов.
– Так бы и сказали, – бурчит водила, у которого уши сейчас на два семафора похожи. – Так это, ну… Попугаев они там любят, сабли всякие, а… Вот… Трубу подзорную еще можно купить хорошую.
– В магазин, – коротко приказываю я. – В трубный.
– Это… Ну ок… Понял…
– А потом в ресторан. Пойдешь со мной.
– Так это, я пообедал в чебуречной, прямо до ушей наелся. Рестораны не люблю я…
– Боже, кто сказал, что я тебя буду кормить? Уши у тебя аж светятся, ты точно чебуреки ел? Вадик, ты похож на трехстворчатый шкаф, будешь выбивать из менеджера по персоналу адрес пирата, андестенд?
– Я Владик. И я добрый. Я не умею выбивать.
Бедный Владик. Судя по его голосу, он решил, что зря я отказался от веселого дома с поролоновыми стенами, и теперь думает не отвезти ли меня туда насильно. Походу он боится садиться сейчас ко мне спиной.
– Ладно, ты просто постоишь рядом, – скалюсь я, – трогай Вадик.
– Я Владик.
– Я это запомню, Вадик.
Вот интересно, почему в магазинах теперь не продают подзорных труб? Через час имения моего мозга биноклями, видеокамерами стримминговыми, театральными лорнетами, ружьями для фотоохоты и прочей хренью. Я вывалился из магазина оптики в состоянии близком к умопомешательству, держа под мышкой огромную коробку с прибором неизвестного предназначения, похожим на чертов телескоп Хабл. Один глаз мне прикрыли черной повязкой, которую я благополучно забыл снять, чтобы удобно было наслаждаться оптикой. Похож я сейчас был не на миллиардера из списка форбс, а на городского идиота.
– Клевая вещь, – оценил мою покупку Владик, пыхтя запихивая покупку в багажник. – Я своему сыну такой хотел взять, да больно дорого. Это, я вас ждал пока, видел попугая в зоомагазине. Клевый. Я очень люблю зверушек смотреть. Петр Дмитриевич. А вы любите животных?
– Избавь меня от идиотизма умоляю. В ресторан, быстро. – прорычал я, обвалился на сиденье и задремал.
Снилась мне свора убогих беззубых калек в треуголках разной степени быдлячества, скрипящая шхуна и воняющие водорослями морские брызги прилетающие прямо в мою изумленную физиономию, перевязанную черной повязкой. Такой же вонючий попугай, восседающий на моем плече и тяжелый как кирпич. И, от чего-то гнутая, подзорная труба, зажатая в моей руке.
– Земля! – проорал дурным голосом один из благородных морских разбойников, самый бородатый и беззубый и затряс меня за плечо. – Капитан, полундра!
– Убью. Боцман, выдай этому морскому черту черную метку, – прорычал я и открыл глаза. Уперся от чего-то одним глазом в озадаченную морду Владика, который сейчас определенно раздумывал, не уволиться ли ему.
– Я говорю, в ресторан прибыли, Петр Дмитрич. Может домой вас отвезти, или таблетки есть какие у вас в кармане?
Я выбрался из машины, поднял воротник пальто и пошел к ресторану, пропустив мимо ушей очередной идиотизм шофера. Сменить его что ли? А с другой стороны, зачем мне корифей в обслуге?
– Морду сделай страшную, – приказал я, болтающемуся за моей спиной, «шкафу».
Владик вжал щеки, надул губы и прищурился, стал похож на Никулина, который притворялся иностранцем в старом фильме про двух чокнутых стариков. Не то что я испугался. Но стало неприятно. Такой придурок и ножиком может пырнуть в припадке.
– Я сказал – страшную, – выдохнул я и толкнул тяжелую дверь дорогого заведения. – Вадик, не разочаровывай меня.
Да нам и искать не пришлось бабу-менеджера. Она вынырнула из недр харчевни, как черт из табакерки и устремилась в нашу сторону. Владик напрягся и превратился в бородавчатого огра.
– Господин Демьянов, что-то случилось? Я на почту вашей секретарши отправила все документы. Если они не дошли, вы бы могли просто позвонить, я бы продублировала.
– Я не занимаюсь копеечными цидульками. Для этого у меня есть финотдел. Мне нужен адрес официантки, – поморщился я. Голова снова закружилась, в ушах возник уже привычный мне шум. Я достал из кармана леденец и забросил его под язык. Стало немного лучше почти сразу.
– Мы не даем информацию о сотрудниках, – напряглась тетка.
– Владик, – простонал я. В голову впились ледяные щупальцы боли. Амбал выдвинулся из-за моей спины и пошел на несчастную, ни в чем неповинную дамочку с неотвратимостью Рагнарека. Она испуганно отступила на шаг и замерла на месте, уперевшись не мелким задом в стол. – Мадам, мой охранник неудержим, когда я ему говорю «Фас». А у вас на столах полно колюще-режущих предметов. От вилки, например, в теле остаются сразу четыре лишних отверстия.
Владик взял в лапу столовый нож, который в его длани выглядел зубочисткой. Если уж откровенно, этим ножом кого-то напугать было практически невозможно. Но менеджер лицом сбледнула.
– Какой именно?
– Самой криворукой и дурной. Похожей на волоокую олениху.
– Послушайте, Петр Дмитриевич. Я дам вам адрес. Но будьте милосердны. У Лилии и так жизнь не сахар. И сегодня у ее мальчика праздник. Не портите детям жизнь. Она еще девочка совсем, а на руках…
– Адрес, и бутылку колы с сахаром. Быстро, – из последних сил простонал я. Еще немного и я свалюсь к дешевым бареткам этой дуры. – Вадик, запиши. А мне надо на воздух. И колу. Не переживай, не обижу девку и ее пацана.
– Зачем тогда угрозы?
– В противном случае ты б мне не дала адрес, – скалюсь я. В голове расцветают огненные шары.
– Да, не дала бы, – хмурится чертова баба.
– Я колу сегодня получу, мать вашу? – еще немного и я отключусь. Кто-то из моих добрых родителей наградил меня наследственной болячкой, передающейся по мужской линии. Неприятной, но не смертельной. Родителей своих я не знал, поэтому не имею представления, кому обязан постоянными приступами головокружений. Меня бросили в роддоме, как ненужный балласт. И мальчик этот лопоухий оленихин, которого я чуть не сбил несколько дней назад, просто копия того несчастного сироты, выросшего в детдоме.
Дурные мысли. Идиотская ситуация. И сахар, наверняка свалившийся до нуля. Срочно нужно вдохнуть ледяного воздуха. Чертова леденца оказалось мало. Делаю глоток пузырящейся жижи, поданной мне официантом, прямо из горлышка. В голове начинает проясняться.
Плутаем по чертову занюханному гетто мы долго. Квартал, называющийся спальным, выглядит не как милое гнездышко для семей среднего достатка, а как первый круг ада. Серые обшарпанные здания, мусорные баки, покореженный асфальт и полный беспросвет. Тошнота входит в фазу горькой изжоги. Девка живет здесь, и меня это от чего-то злит до ужаса. Она не монтируется с этой действительностью. Слишком чистенькая, чересчур наивная. И мальчишка ее… Он видит каждый день вот это.
– Прибыли. Этот адрес, – выдергивает меня из размышлений голос водилы.
– Ты уверен? – я рассматриваю приземистое крыльцо единственного подъезда в длинном кишкообразном бараке и чувствую, что если переступлю порог этого убогого сарая, меня точно можно будет везти в дурку.
– Ну да. Общага. Может ну его, Петр Дмитрич? Поедем домой, вы коньячку жахнете. Сюда же без охраны нельзя. Там поди крысы толпами шлындают.
– Не неси чушь, – не очень уверенно рыкнул, дернул ручку дверцы, борясь с желанием прислушаться к совету Владика. – Доставай подарок и за мной.