Страница 18 из 122
Глава 8
Она так и не сказала ему, что из себя представляют женщины, которых он может там встретить. Зоя решила, что лучше ему этого не знать. Не будет знать — не будет нервничать при встрече с ними.
Но всё равно затея Генриха ей была не по душе.
— Ну вот, вам открывают дверь, вы видите мурло наглого лакея, что вы ему скажете? — спрашивала она, глядя на молодого человека с видом, который ну никак нельзя было назвать доброжелательным.
— Я скажу ему: добрый день сэр. Я представитель компании «Ноенг и Гукк». Мы торгуем гуталинами и ваксами. Если вы проведете меня к человеку, который занимается обувью ваших хозяев, я дам вам шиллинг, — на бойком английском, хоть и с явным немецким акцентом, отвечал ей Ройке.
— А если он скажет вам: убирайся, болван? — спросила Зоя.
Тут Генрих растерялся. Он не был готов к такому, казалось бы, естественному ходу событий.
— Вы тут же должны сказать: три. Три шиллинга, — всё с тем же недовольным видом продолжила девушка.
— Три? — переспросил у неё Генрих.
— За один шиллинг он может не захотеть возиться, — пояснила Зоя. — А за три шиллинга любой лакей будет рад постараться, — она уловила некоторое несогласие во взгляде своего помощника и добавила: — Я дам вам три шиллинга, Генрих.
— Да, наверное, вы правы. От трёх шиллингов вряд ли кто откажется, — произнёс молодой человек и внимательно посмотрел на девушку. — Фройляйн Гертруда.
— Да, — она всё ещё была далека от того, чтобы быть довольной.
— Кажется, моя затея вам не очень по душе.
— Да, Генрих, ваша затея мне не по душе, — призналась дева.
— Может, это из-за того, что… — он немного замялся; видно, эта тема давалась ему не очень легко, — ну, из-за того обещания, что вы дали мне недавно.
— При чём тут это⁈ — Зоя даже нахмурила брови. Она так зло смотрела на Ройке, что тот начал поправлять манжеты, а потом и галстук. — Это тут не при чём! Просто я напоминаю себе старую белку, которая спокойно смотрит на глупого бельчонка, что лезет в дупло к кунице.
— Куда лезет, к кому? — нахмурился Генрих. Видно, этот гамбургский житель не очень хорошо понял её метафору.
— Генрих! — Зоя продолжала испепелять его злым взглядом. — Это очень опасное место.
— А лакеи англичан — очень опасные люди! — добавил он, и в его голосе Зоя расслышала скрытую усмешку.
Она вздохнула, подавила в себе вспышку недовольства и, вспомнив, что предлагаемый Генрихом вариант — это пока их единственный рабочий план, произнесла:
— Хорошо, он возьмёт у вас деньги и пропустит во дворец. Что вы будете делать дальше?
— Ну, дождусь, пока ко мне придёт этот ваш Джеймс.
— Как он выглядит? — продолжала проверять своего помощника Зоя.
— Старик. Высок ростом, почти не сутулится. Волосы совсем седые, редкие, с залысинами.
— А глаза? — спросила дева.
— Что глаза? — Генрих уставился на неё удивлённо. — Вы мне ничего про его глаза не говорили.
Верно. Она ничего ему про глаза Джеймса не сказала. Она и сама не успела их рассмотреть, а теперь спрашивала, просто чтобы проверить его — всё ли он помнит из её рассказа.
— Ладно, чем он ещё выделяется на фоне всех остальных слуг?
— У него серый в клетку жилет, остальные лакеи носят черные жилеты… У него серый галстук и чистые манжеты.
— Ещё!
— А! Серебряные запонки с букой «джи»!
Зоя не стала его хвалить — может зазнаться, — хотя Генрих ни в чём не ошибся. Она продолжила:
— Допустим, вам удастся с ним встретиться. Вы остались с ним наедине, что дальше?
— Я начну рекламировать ваксы, а когда найду удобный момент, произнесу… — тут Ройке перешёл на английский: — Одна леди, который вы оказали неоценимую услугу, очень хочет вас отблагодарить.
— «Юная леди», — поправила его Зоя. — У него могут быть другие знакомые женщины, он должен догадаться, о ком идёт речь.
— Да-да, конечно, «юная леди», — исправился Генрих. — И после я скажу ему, что буду ждать телеграммы до востребования на телеграфе номер сто на имя Смита.
Всё было правильно, деве нечего было исправлять. И тогда Ройке продолжил:
— Может, всё-таки написать записку, он же старый, может всё и не запомнить со слов?
— А вдруг вас обыщут на входе и найдут эту записку? — конечно, у Зои было намного больше опыта подпольной работы, чем у этого жителя Гамбурга.
— Ну найдут и найдут, — пожимал плечами Генрих; он явно не понимал, о чем говорит, впрочем, и куда собрался идти — тоже. — Подумаешь, записка с телеграфным адресом и именем, мало ли кто сейчас с такими записками ходит.
Зоя могла бы ему рассказать, что такая записка — отличный повод для людей из дворца как следует заинтересоваться им. И если какой-то проворный, желающий выслужиться лакей доложит ведьме о подозрительном посетителе, который пришёл к её дворецкому с какой-то непонятной запиской, то та наверняка захочет на Генриха взглянуть. И ей будет достаточно всего одного взгляда, после которого его отволокут в неприятное место, где из него выжмут всё, что он знает. Ройке и сам исчезнет без следа, и ещё потянет за собой и дворецкого, да и ей придётся срочно уходить из города. Нет, всего этого девушка обаятельному молодому человеку говорить не стала. Она лишь вздохнула и покачала головой: нет. И произнесла:
— Всё передадите на словах. Только на словах. Никаких записок. Вы вообще не должны брать с собой каких-либо бумаг.
— Но мне на фирме выдали блокнот.
— Там есть какие-нибудь записи?
— Нет, кажется. — Ройке достал блокнот из внутреннего кармана пиджака и пролистал его. — Нет, ничего нет. А ещё мне дали рекламный буклетик про ваксы.
Он был уже готов начать действовать, он прямо светился уверенностью в своих силах. И часть этой уверенности передавалась и девушке… Но всё равно, всё равно Зое вся эта затея не нравилась.
И всё её нежелание было продиктовано всего одним чувством: дева боялась. Боялась потерять этого доброго и милого парня. Ведь он был единственным человеком в этом огромном городе, на которого она могла положиться. И поэтому девушка, покачав головой, наконец произнесла:
— Нет, Генрих, вся эта затея слишком опасна. Нам нужно подумать о другом варианте.
На это Ройке лишь улыбнулся ей по-доброму и ответил:
— И всё-таки я сделаю это, не люблю бросать начатое на полпути, чувствую себя потом разгильдяем.
Услыхав подобное, Зоя округлила глаза от негодования и произнесла как можно строже:
— Герр Ройке, я вам запрещаю это делать!