Страница 15 из 124
Карательная политика (по терминологии автора) органов борьбы с контрреволюцией в период военного коммунизма охватывал многие направления: «политический бандитизм», «церковную контрреволюцию», «разгул и крах мелкобуржуазной стихии», «партизанщину», особенности борьбы с контрреволюцией в период нэпа и др. Какие оценки высказывал автор? Крестьянские протестные выступления определялись как контрреволюция, соотносимые с понятиями колчаковщина, деникинщина, врангелевщина. Политическим бандитизмом именовались «антисоветские движения» и «антисоветские выступления», к которым причислялись все «крестьянские мелкобуржуазные движения» и вообще вся «мелкобуржуазная контрреволюция». Как однопорядковые явления, без различия, рассматривались не только махновщина и григорьевщина, но и петлюровщина. Общая оценка карательной политики Советского государства в отношении антисоветских выступлений характеризовалась автором как «последовательное проведение в жизнь классового пролетарского принципа»[57].
Автор книги осветил отдельные проявления «движения мелкобуржуазной стихии» на Тамбовщине, в Сибири, на Украине и др. Махновщина рассматривалась как «антисоветское движение», как «опасное посягательство мелкобуржуазных элементов на важнейшие принципы диктатуры пролетариата». При этом в ее социальную основу зачислялись «кулацкие и деклассированные элементы»[58]. «Кулацко-эсеровский характер антоновского движения» с самого начала, по мнению автора, вылился в «политический бандитизм антоновщины»[59]. Восстание 1921 г. в Сибири, по Голинкову, носило кулацкий характер: кулачеству удалось привлечь значительные массы среднего крестьянства, недовольного политикой военного коммунизма. К тому же автор утверждал, что подготовка восстаний осуществлялась офицерами-белогвардейцами. Белогвардейцы же и руководили «антисоветским движением мелкобуржуазной крестьянской стихии в Западной Сибири, подготовленным и поднятым эсеровскими мятежниками через Союзы трудового крестьянства»[60]. С введением нэпа, как считал автор книги, «мелкобуржуазные массы отошли от антисоветского лагеря», однако сам себе противоречил, утверждая, что «в первые годы нэпа кулацкие выступления в деревне не прекращались» (правда, «не находили уже поддержки в широких слоях крестьянства»[61]. Разночтение обнаружилось также в сроке подавления крестьянского движения: в одном месте Голинков утверждал, что «политический бандитизм в России был ликвидирован в конце 1921 г.», в другом месте оказалось раньше: «к осени 1921 г. Красная армия и ВЧК в основном закончили ликвидацию политического бандитизма в стране»[62].
К началу 1980-х гг. в советской историографии сложилась стандартная схема, в которой с классовых позиций объяснялись происхождение, природа и итоги крестьянских восстаний, именовавшихся, как правило, мятежами. Она базировалась на ограниченном количестве источников (а большего для ее объяснения и не требовалось!), отражавших события с точки зрения коммунистической власти. Данная схема хорошо вписывалась в контекст советской историографии Гражданской войны в России. Крестьянские восстания трактовались в качестве попыток осуществления новой тактики со стороны «классовых врагов диктатуры пролетариата» методом «взрыва изнутри». В советской историографии утвердилась точка зрения о связи крестьянских союзов 1918—1922 гг. с деятельностью партии эсеров.
В сжатом виде официальная схема предстала в советской энциклопедии «Гражданская война и интервенция в СССР», изданной в 1983 г. Антоновщина, махновщина, кронштадтский мятеж определялись в качестве «наглядных проявлений колебаний мелкой буржуазии»[63]. Однако советская историческая схема была далека от действительной исторической реальности, происходившей в период Гражданской войны. В статье «Антоновщина» данное явление определялось как «антисоветский кулацко-эсеровский мятеж», названный по имени «главаря А. С. Антонова». Антоновский мятеж трактовался в качестве «политического бандитизма. Объявлялось, что мятеж готовился партией эсеров заранее, начиная с 1918 г., причем «с помощью демагогии, обмана, провокаций и принуждения эсерам удалось втянуть в банды часть трудящегося крестьянства»[64]. Западно-Сибирское восстание, именовавшееся как «Западносибирский мятеж 1921 (или Ишимо-Петропавловский мятеж 1921), в соответствии с принятой стандартной схемой советской историографии также трактовалось в качестве «антисоветского выступления, подготовленного эсеровским Сибирским крестьянским союзом». Движущимися силами объявлялось кулачество и остатки белого офицерства[65].
Другие статьи указанной энциклопедии не отличались от приведенных трактовок. Различия отмечались лишь в отдельных нюансах. Так, «Вилочный мятеж 1920» в Поволжье объявлялся «антисоветским выступлением» не только кулаков, но также «бывших торговцев, белогвардейцев и дезертиров, мусульманского духовенства, части среднего крестьянства, недовольного продразверсткой». Организатором мятежа называлась «белогвардейско-эсеровская организация» «Черного орла». «Чапанная война» 1919 г. в Поволжье, определяемая «антисоветским мятежом», поднятым «кулацкими элементами при участии левых эсеров», причем «кулаки принудили к участию в мятеже средних крестьян»[66]. Союзы трудового крестьянства определялись как «нелегальные контрреволюционные кулацко-эсеровские организации», создававшиеся «с целью подготовки антисоветских кулацких мятежей и всероссийского кулацкого восстания против диктатуры пролетариата». СТК объявлялись проявлением на практике новой тактики классовых врагов Советской власти – «взрыва изнутри». Для подтверждения данного тезиса приводились утверждения о руководящей роли СТК в организации и проведении антоновщины на Тамбовщине, сапожковщины и «вилочного мятежа» в Поволжье, Западно-Сибирского мятежа (Сибирский крестьянский союз – СКС) и др. Речь шла о создании сети СТК и СКС под руководством эсеров, включая губернские органы, уездные комитеты, волостные «десятки» и сельские «пятерки». В действительности эсеры выступали против создания крестьянских союзов, поскольку, по их мнению, организация крестьянства должна была строиться на основе политической программы, а не на почве ограниченных крестьянских интересов.
В советской энциклопедии махновщина называлась «антисоветским анархо-кулацко-крестьянским движением» (отметим совершенную несочетаемость данных терминов как синонимов – авт.), как «одна из разновидностей мелкобуржуазной контрреволюции» на основе социальной базы в виде зажиточного крестьянства, кулачества, благодаря поддержке которых «совершались грабежи и погромы населения, расстрелы советских и партийных работников»[67]. Григорьевщина определялась как «антисоветский кулацко-эсеровский» и одновременно «буржуазно-националистический мятеж»[68]. Кронштадтский мятеж трактовался как одна из попыток контрреволюции применить тактику «взрыва изнутри» в отношении Советской власти[69]. В энциклопедии не оказалось материалов о ряде неординарных протестных выступлений крестьянства: серовщине, лубковщине, роговщине. Имелись также немаловажные неточности: так, руководители крестьянских восстаний В. Серов и А. Сапожков оказались эсерами, хотя Василий Серов состоял с 1919 г. в РКП (б), а Александр Сапожков, примкнувший к левым эсерам в 1917 г., затем был связан с большевиками и подавал заявление в большевистскую партию[70].
57
См.: Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР (1917—1925 гг.). М., 1975. С. 347, 370, 384, 483, 493, 676.
58
См. там же. С. 381, 394.
59
См. там же. С. 456, 456, 459.
60
См. там же. С. 462, 467, 468.
61
См.: Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР (1917—1925 гг.). М., 1975. С. 537, 624.
62
См. там же. С. 466, 543.
63
Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия / Гл. ред. С. С. Хромов. М., 1983. С. 393.
64
См. там же. С. 39—40.
65
См. там же. С. 214—215.
66
См.: Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия / Гл. ред. С. С. Хромов. М., 1983.С. 92, 648.
67
См. там же С. 343—344.
68
См. там же. С. 158.
69
См. там же. С. 306.
70
См. там же. С. 522, 564.