Страница 121 из 124
Термин «бандитизм» не определял реальную природу повстанческого движения. Конечно, среди повстанцев было немало уголовных элементов, занимавшихся разбоями, грабежом, но не они составляли большинство. Многие отряды отличались дисциплиной и организованностью, строгим подчинением вожакам. Примечателен в этом отношении текст приказа командира Н. Булатова по 1—му Ялуторовскому повстанческому освободительному отряду, изданный в сентябре 1921 г.: установить строгий военный порядок по примеру регулярных войск, командирам подразделений вменялось в обязанность сделать свою часть боеспособной и дисциплинированной. Отряд насчитывал до 450 всадников[984]. Примечательно следующее обстоятельство: по данным Тюменского губпродкома, повстанцы бережно относились к заготовленному продовольствию в продконторах и не расхищали его в период восстания. Свидетельством может служить также информация Сибревкома, что в мае 1921 г. на ссыппунктах в Ишиме, Голышманово, Маслянском, Викуловском, Карасульском скопилось 900 тыс. пудов хлеба из фонда продразверстки[985].
Необходимость ликвидации повстанческого движения в Тюменской губернии приняла чрезвычайный характер: под угрозой оказались посевная кампания и сбор продналога по губернии, а также возможное блокирование повстанцами железнодорожного сообщения между Тюменью и Екатеринбургом или Тюменью и Омском. Повстанцы убивали советских служащих, продовольственных работников (налоговых инспекторов), а также коммунистов. На заседании президиума Ялуторовского исполкома 1 июля 1921 г. выражалась озабоченность уездного советского руководства: попытки восстановить советский аппарат закончились новыми убийствами советских партийных работников, в результате ни один ответственный работник для восстановления ревкомов в этих волостях ехать не желает, из—за опасной обстановки работать там нет никакой возможности[986].
Летом 1921 г. губернское руководство осознало недостаточность военного характера борьбы против партизанской тактики повстанцев, поддерживаемых местным населением. Об этом свидетельствует политический отчет Тюменского губкома, направленный в августе в адрес ЦК РКП (б). В отчете критиковалась позиция военного командования, которое «борется по всем правилам стратегии, наступает, ведет разведку всех видов, и из этого ничего не получается, кроме бессмысленного гоняния бандитов с места на место, которые сегодня впереди, завтра в тылу, послезавтра рядом с деревней, в которой стоит наш отряд, грабят ссыппункт, а еще через несколько дней между двумя отрядами грабят продовольственный транспорт»[987]. Для эффективной борьбы с повстанческим движением требовалось включить в действие экономические и политические средства.
Особое значение имели экономические мероприятия. Разоренные продовольственной и семенной разверсткой, уезды получили, хотя и незначительный по объему, семенной материал из губернского фонда. Это касалось уездов и волостей, объявленных ранее самоснабжающимися, в первую очередь Ишимского уезда, которому было отпущено 30 тыс. пудов семян. Данное решение было принято губернскими властями после доклада специальной комиссии губкома РКП (б) о результатах поездки в Ишимский уезд на заседании губкома 3 мая 1921 г. В докладе отмечалось: «Фактически там советской власти в течение восьми месяцев не существовало. Существовала какая—то дикая расправа со стороны продработников, которые зачастую не признавали никаких руководящих органов». Было принято решение вернуть крестьянам незначительную часть продовольственного хлеба, ранее изъятого у них по разверстке и хранившегося на государственных ссыпных пунктах. На территории Тюменской губернии крестьяне получили возможность обмена, покупки, продажи и перевозки хлебозернофуража и картофеля, разрешалось свободное передвижение с товарами и продуктами. Продовольственные заградительные отряды были сняты с железнодорожных, водных путей и гужевых дорог[988].
В число политических мер входило следующее: крестьяне, арестованные за продовольственные прегрешения перед властью (невыполнение разверстки, сокрытие хлеба, невыполнение трудовых повинностей), освобождались. Получившим амнистию 1 мая 1921 г. возвращался конфискованный инвентарь за неуплату продразверстки. В сентябре губисполком внес уточнение: возврату подлежало имущество только недвижимое. Такое решение принималось в интересах бедноты, иначе пришлось бы конфискованное имущество, выданное бедноте, возвращать владельцам – бедное крестьянство оказалось бы в данном случае крайне недовольно[989]. Полномочное представительство ВЧК по Сибири, реввоентрибунал Сибири в апреле были вынуждены принимать решения об освобождении крестьян в повстанческих районах из—под стражи. В этом же ряду находились отзыв выездной сессии губревтрибунала из Курганского уезда с 1 мая, освобождение до 500 человек на время посева арестованных крестьян Курганского уезда под подписку[990].
Указанные экономические и политические мероприятия являлись вынужденной уступкой государства в отношении крестьян, порожденной переходом к нэпу. В государственной информационной сводке по Сибири от 26 мая 1921 г. сообщалось: «В крестьянских массах настроение крайне обостренное. Крестьяне Ишимского, Ялуторовского, Тюменского уездов в связи с прекращением выдачи пайка в критическом положении, внутренняя разверстка результатов не дала. Можно ожидать голодных бунтов, новых выступлений, о каковых заявляют открыто. Крестьяне, выполнившие честно разверстку, остались без хлеба, семян, поля не засеяны. В других уездах стремление крестьян засеять большие площади остались тщетными ввиду недостатка семян и продовольственного хлеба. Декрет о продналоге приветствуется. Яичная поволостная разверстка выполняется с большим ропотом, от гужевой повинности отказываются за неимением фуража»[991].
Уход крестьян к повстанцам сокращал трудовые ресурсы в деревне. Между тем задания по продовольственным поставкам в центр никто не сокращал. Сверху по—прежнему приходили жесткие указания с требованием выполнения заданий в установленный срок. Для решения этих задач требовались рабочие крестьянские руки. Военная цель – подавление восстания и уничтожение повстанцев – противоречила экономическим соображениям. В опустевших крестьянских волостях (одни были убиты, другие репрессированы, третьи ушли к повстанцам) экономическая политика военного коммунизма зашла в тупик: не у кого было забирать «излишки» – не стало ни излишков, ни их производителей. Некому было выполнять трудовые повинности: подвозить хлеб, заниматься заготовкой топлива. У крестьян не осталось ни лошадей, ни фуража.
В этой связи летом 1921 г. органы Советской власти изменили позицию в отношении добровольной явки повстанцев. В период восстания (март—апрель) советское руководство объявило населению свою установку: добровольная явка мятежников заслужит прощение власти, сложившие оружия не будут подвергаться наказанию, за исключением зачинщиков и руководителей восстания[992]. Объявленный в июле 3—м Тюменским губернским съездом Советов двухнедельник добровольной явки и сдачи оружия (5—20 июля, затем срок был продлен еще на неделю – до 27 июля) предусматривал, что разделения на активных и рядовых, мобилизованных (подневольных) участников восстания производиться не будет – отношение ко всем одинаковое. Гарантировалась неприкосновенность личности явившихся, возврат им недвижимого имущества. Обязательным условием являлась сдача и регистрация оружия, а также регистрация в органах ЧК и милиции. Органы Советского государства учли немаловажное обстоятельство, что организованность и дисциплина в отрядах повстанцев во многом держалась на авторитете народных командиров. Решение о прекращении сопротивления, принятое командиром, означало ликвидацию целого отряда.
984
За Советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. С. 532, 536.
985
Сибирская Вандея. Т. 2. С. 460, 511.
986
За Советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. С. 485.
987
Там же. С. 519.
988
За Советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. С. 407, 414, 438; Сибирская Вандея. Т. 2. С. 499—500.
989
За Советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. С. 425, 497, 531—532.
990
Сибирская Вандея. Т. 2. С. 475, 483.
991
Там же. С. 514.
992
За Советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. С. 326, 349; Сибирская Вандея. Т. 2. С. 417.