Сложности

Мама хочет играть в свои игры? Я не могла остановить ее тридцать восемь лет. Не смогу и сейчас. Единственное, что я могу — это поменять свою реакцию на ее действия. Кит говорил мне, но разве я слушала? Нет. А сейчас он с Барби-адвокатом, в руках которой портфель с документами. А я здесь. Одна. Разговариваю по телефону с матерью, изо рта которой слышны лишь ругательства. И видит Бог, это я тоже могу изменить.

— Разговор закончен.

— Разговор будет продолжен, пока я не узнаю, куда мне заехать за моим чеком.

— Не трать бензин, мама.

— Боже, ты — настоящая заноза в задница. И была такой с момента, как я вытолкнула тебя из себя.

— Тоже люблю тебя.

И на этом я повесила трубку. И это ощущалось так хорошо. Целую секунду. Вот черт.

Она действительно сделает это. Черт! Она точно заявится к Лу и устроит настоящий скандал. Я глубоко вздохнула и попыталась позволить спокойствию темной тихой улицы умиротворить меня. Это не помогло. Потому что мать собиралась закатить скандал у меня на работе. Причем такой силы, на которой только хватит сил. И это явно произойдет скоро, поскольку она никогда не обращалась за подаянием, если угроза не становилась реальной.

Из-за нее в прошлом я потеряла несколько работ.

Лу, конечно, не попросит меня уволиться. Она знала все о моей матери. Она даже с нетерпением ждала знакомства. Не для того, чтобы подружиться, а посмотреть на что та способна. Лу была именно такой. Но она, возможно, не будет так рада этому, когда все произойдет по-настоящему. Однако я не смогла побороть панику и ужас, которые обычно испытывала после разговора с матерью. Разговора, который в понимании матери, был обычной семейной болтовней.

После того как Хикс ушел, я не могла сомкнуть глаз. Все воскресенье я слонялась по дому, зализывая раны. И даже во время визита к Энди все мои мысли занимал Хиксон Дрейк. Позже я, конечно, попыталась собраться, поскольку беспокоилась, что это может отразиться на моей работе в салоне.

Хотела бы я, чтобы мои мысли были заняты тем, что он сделал со мной, как заставлял себя чувствовать, насколько нам хорошо было в ту ночь.

Каким уважительным он был вначале. Заботливым. Внимательным. А что уж говорить о его таланте!

Господи, все было просто невероятно.

В тысячу раз лучше, чем было с Китом. А Кит был превосходен в постели. С Хиксом было лучше, чем с любым другим.

Да, мне хотелось бы думать обо всем этом, пусть все и закончилось тем, что он ясно дал понять, где мое место. Слишком много раз так поступали со мной раньше.

Просто обычный перепих, который не стоит его времени.

Я хотела бы я думать о том, каким мудаком он был, донеся до меня свои видение ситуации. Особенно после того, как я почувствовала… Как подумала, что у нас… Не важно.

Я ничего не чувствовала, и у нас не было ничего, кроме практически одновременных оргазмов.

Но нет. Я не могла думать и об этом.

Мои мысли возвращались лишь к тому, какой полной дурой я была.

Он купил мне выпивку, смотрел в глаза (а не на грудь — неплохо для разнообразия), беседуя со мной между выступлениями, будто уделяя внимание моим словам, а затем… Бам!

Я позабыла все выученные уроки. Все, чему меня научила мать. Все, чему научили бывшие парни. И чему научил меня Кит.

Что единственным хорошим мужчиной в моей жизни был братишка Энди.

И как бы ни противно было это осознавать, причиной этому была, скорей всего, черепно-мозговая травма, которая запечатала Энди в том возрасте, в котором он эту травму получил.

Навсегда пятнадцать.

И лечения не существовало. Он не мог заново обрести потерянные навыки.

И вместо того, чтобы стать архитектором, Энди работал уборщиком. Ничего другого.

Ему лишь обеспечивали безопасность, как и другим людям с подобными диагнозами. А он проживал свою жизнь, читая комиксы, смотря фильмы и испытывая ужасные припадки. Иногда случались серьезные происшествия, но и они были простительны, поскольку большая часть его мозга была повреждена. Однако большую часть времени он был настолько милым, что сводило зубы.

И он был единственным и настоящим постоянным светом в моей жизни. Да. Единственный хороший парень в мире или, по крайней мере, в моей жизни, был Энди. Но я забыла это.

После ухода Хиксона даже не это заполнило мои мысли. Нет. Меня беспокоила мысль, что за полтора года моего нахождения в Глоссопе он даже не видел меня. С другой стороны, в начале у него и не было причин смотреть на меня. А после того как между нами все закончилось, его мысли заняли другие вещи.

Но я знала Хоуп и его дочерей по салону. И я видела его. Его и Хоуп.

Невероятно привлекательный Хиксон Дрейк с холодными голубыми глазами, крепким телосложением и природным умением выглядеть важным в любой ситуации, от которого текли слюнки. И высокая красивая принцесса Глоссопа Хоуп. И их трое одинаково прекрасных ребенка.

Дочка Лу играла за ту же футбольную команду, что и дочь шерифа Дрейка. А я была близка со всей семьей Лу (за исключением ее мужа Билла, который хоть и был симпатичным, но порой делал весьма непривлекательные вещи). Поэтому я часто бывала на домашних матчах.

И у меня была клиентка, чья дочь, видимо, считала меня святой, поэтому позвала на свои танцевальные концерты. И я сходила. Дочь Шерифа Дрейка тоже занималась танцами.

Поэтому я видела их. Всех пятерых вместе, и каждого по отдельности.

Идеальная семья — высокие, сильные, гордые, привлекательные и счастливые. Королевская пара Глоссопа, черт, даже королевская семья — шериф и его наследники.

Когда семья распалась, город был взбудоражен. Жители не могли поверить в это. Не могли принять. Это было невероятно. Даже немыслимо.

Все думали, что это продлится всего несколько дней. Потом посчитали, что процесс затянется на несколько недель. А затем на несколько месяцев. А когда развод закончился — а я точно знала, когда это произошло, поскольку в салоне обсуждали эту новость целый день — каждый пребывал в шоке.

Если такое произошло с идеальной семьей, то могло случиться и с любой другой обычной семьей.

Горожане разделились на две стороны. Сначала.

Мужчины и язвительные дамы считали, что проблема была в Хоуп. Она считала, что даже ее пот благоухает и все женские органы покрыты золотом, и просто захотела проучить своего мужчину, который все стерпит ради сохранения мира в семье.

А потом он просто перестал терпеть.

Остальные мужчины и некоторые женщины, которые хотели забраться в трусики Хоуп Дрейк, говорили, что виноват Хиксон. Что он — настоящий придурок, который вероятно, развлекался с кем-то на стороне или даже с несколькими. Но Хоуп была его лучшим выбором. Потому что просто посмотрите на нее, она ведь Хоуп Дрейк. Она могла заполучить кого угодно.

По истечении какого-то времени Хоуп сидела в кресле Лу и говорила много разных вещей, вероятно, она делал это и в других местах, думая, что другие женщины ощутят ее боль, и неоднозначные взгляды на шерифа стали не такими уж и неоднозначными. А женщины, зная, что имела Хоуп и как она все это потеряла, играя в свои игры, больше не испытывали сочувствия.

Но прекрасная принцесса Глоссопа знала себе цену. Поэтому, когда моя мать сказала, что куколка Барби заполучит своего Кена обратно, она это не придумала. Все знали, что Хоуп шла на многое, чтобы заставить мужчину дать ей желаемое.

Но даже то, что Хиксон оставил себе «Бронко», уже давало о нем представление.

Тот факт, что женщина, прожившая с мужчиной почти двадцать лет, даже не постаралась понять, какой он человек, заставлял каждого думать о Хоуп по-другому. И ее затихающая популярность, особенно за последние три недели, теперь и вовсе сходила на нет. Даже те, кто хоть немного думал о ней, сейчас о Хоуп и не вспоминал.

Ее корона потускнела, и пока она не вытащит голову из задницы и не придет в себя, разбитое совершенство не починить.

И судя по моему опыту, лучший способ привести в себя женщину — показать насколько легко ее можно заменить. Даже с Фаррой Фосетт это сработало (прим. Сара Фосетт — американская актриса кино и телевидения).