Сложности

Мое сердце даже не дрогнуло.

Оно начало кровоточить.

— Я не… Я правда не знаю, что сказать, — проговорила я.

Он изучал меня какое-то время, затем его взгляд метнулся в сторону кухни и вернулся ко мне.

— И честно говоря, не знаю, какого ответа от тебя ждал.

О, Боже мой.

Кит.

Я сделала к нему шаг, попытавшись вновь:

— Кит…

Он сделал шаг назад, выдавив из себя грубое и вымученное:

— Не надо, милая.

Я остановилась и сглотнула, чтобы успокоить жжение в горле. Но ничего не могло успокоить жжение в моих глазах, кроме может быть слез, которые дрожали на ресницах, а потом я почувствовала, как они начали скользить по моим щекам.

Он смотрел, как я плачу, а потом прошептал:

— Твою мать, я все испортил.

— Нет, Кит, — хрипло проговорила я.

— Она напомнила мне тебя.

— Перестань, — прошептала я.

— Даже не осознавал, что творю с ней, пока она не бросила мне это в лицо.

— Кит, пожалуйста.

— Женился сгоряча, потерял шанс на примирение, занимаясь этой ерундой.

— Я не…

— Разве я не прав? — спросил он. — Если бы я не стал так быстро двигаться дальше, пытаясь доказать себе, что поступаю правильно, отпустив тебя, если бы не нарисовал ту линию между нами, я бы мог вернуть тебя.

— Теперь это не имеет значения, — честно призналась я.

— Видимо не имеет, — пробурчал он, кивнув в сторону кухни.

Я сделала еще один шаг к нему, умоляя:

— Кит, пожалуйста…

— Не подходи ближе, Грета, — предупредил он.

Я снова остановилась.

— Я понимаю, что должен отпустить тебя, но не могу так поступить с Энди, поэтому навещу его завтра, а потом уеду. Но он не участвует во все этом дерьме, поэтому не должен платить за это. Я напишу тебе, когда приеду его навестить. Но тебя беспокоить не буду.

Я ненавидела все это. Мне настолько все это не нравилось, и я не думала, что так возможно, но я еще сильней ненавидела мать.

— Может, когда-нибудь мы сможем дойти до того, что…, — начала я, пытаясь сгладить ситуацию.

Он снова не дал мне закончить.

— Этого не случится. Никогда.

— Не говори так.

— Мне лучше знать, я развелся с тобой, и ты изменила фамилию на ее. Ты взяла фамилию, принадлежащую женщине, которую ты ненавидишь, а не оставила фамилию человека, который любил тебя.

— Я сделала это для тебя, — тихо сказала ему я. — Для Дженис. И для Энди. Он тоже носит эту фамилию, Кит.

— Верно, — с сомнением констатировал он.

— Так и есть, — подтвердила я.

Он вновь кивнул головой в сторону кухни:

— Ты собираешься подарить ему ребенка?

Мое тело застыло от того, что я столкнулась с новой версией старой темы, но заставила себя выдавить:

— У него есть дети.

— Точно, — на этот раз он отчеканил ответ. — Грета может широко раскинуть сети своей обильной любви, но сделает это, не давая жизни возможности нанести еще один удар, который разорвет ее на части. Ты все хорошо организовала. Отлично сработано, детка.

Теперь у меня защемило сердце.

— Не делай этого.

Его внимание уже не было сосредоточено на мне, потому что он смотрел куда-то в сторону, и это заставило меня повернуться. Я увидела, что Хиксон действительно слушает, а теперь он явно демонстрировал, что ему не нравится, в какую сторону свернул разговор. Поскольку он прислонился к стойке моей лестницы, скрестив руки на груди, и пристально смотрел на Кита.

Кит закончил разговор, объявив:

— Думаю, это намек, что мне пора убираться.

Я обернулась к Киту и увидела, что он направился к двери.

Какую-то долю секунды я не двигалась. Затем поднялась на ноги и поспешила за ним.

— Кит, пожалуйста. Боже, дорогой. Не заканчивай на такой ноте.

Он открыл дверь, когда я добежала до него, и повернулся ко мне.

Я остановилась и замерла, когда он поднял руку, чтобы обхватить мой подбородок.

— Твою мать, — прошептал он, его страдальческий взгляд блуждал по моему лицу. — Я действительно все испортил.

По его руке скатилась моя слеза, но он не сделал того, что делал снова и снова, когда у него на руках была плачущая Грета — не смахнул ее большим пальцем или губами.

Он был не в праве. Больше нет. И знал это. Как знала и я.

И хотя я перешла к чему-то прекрасному, это не означало, что в тот момент я не чувствовала, что теряла его вновь.

Он уронил руку, просунул ее в дверь, вышел на мое крыльцо, спустился по ступенькам прямо к своему шиферно-серому «Рендж Роверу», припаркованному на обочине. В его поразительном высоком теле чувствовалась скованность, хотя обычно ощущалась свободная ловкость.

Я стояла в дверном проеме и смотрела, как он огибает капот своего автомобиля, как мигают фары, когда он отпирает его.

Я продолжала стоять на месте, пока Кит усаживался и заводил машину. Улицу осветили фары, а затем он уехал.

Я почувствовала, как одна рука обхватила мою грудь, другая — живот, а жесткое тело прижалось к моей спине.

Слезы продолжали литься, а я не отрывала глаз от пустой, темной, мирной улицы.

— Отойди от двери, — прошептал Хикс мне в волосы.

Я осталась на месте, беззвучно плача.

Он слегка надавил на меня, не слишком сильно, но остановился, когда я отказалась двигаться.

— Малышка, иди в дом, — попросил он.

— Почему она такая? — спросил я сонную улицу.

Хикс устроился позади меня и ответил:

— Я не знаю.

— Ей просто нравится причинять боль?

— Хотел бы я ответить на этот вопрос, но не могу, милая.

— На сегодняшний день она разрушила жизнь одного парня и два брака. Этот молодой человек — ее сын, один из этих браков — брак ее дочери. Как она вообще может спать?

— Не знаю, — прошептал он.

— Я ненавижу ее, — прошептала я в ответ.

Его руки сжали меня.

— Я знаю.

— Я ненавижу ее, Хикс, — сказала я, и мой голос сорвался.

— Я знаю, детка, — сказал он и заставил меня повернуться в его объятиях.

Он не отодвинул нас от двери, а просто прижимал меня к себе, и я рыдала в его небесно-голубую рубашку, стоя у входной двери в дом, который купил для меня человек, которого я только что потеряла навсегда так, как никогда не думала, что потеряю его.

Потребовалось время, но я собралась, выдернула руку из его объятий и засунула ее между нами, чтобы вытереть лицо.

Только после этого я откинула голову назад, чтобы посмотреть на него.

— Он пришлет мне эти фотографии на электронную почту, — сказала я ему.

Хикс кивнул.

— Я знаю.

— Как ты думаешь, мы все еще можем занять наш столик?

Он поднес руку к моему лицу и большим пальцем убрал мокрые пятна, сначала с одной стороны, потом с другой, после чего ответил:

— Думаю, будет правильней, если я принесу тебе джин с тоником, и мы закажем пиццу.

Я покачала головой.

— Я подправлю макияж, и мы можем отправляться.

— Грета…

Мои слова прозвучали достаточно резко:

— Она меня не победит.

Большой палец Хикса остановился на моей щеке, и он пристально посмотрел мне в глаза.

— У меня опухшие глаза, и мне потребуется вино, бокала три, чтобы смыть хоть немного из произошедшего и ощутить вкус стейка, но у меня планы на романтический ужин с моим мужчиной, и мы сохраним эти планы. Мы потратим слишком много на ужин. Я напьюсь. А потом мы вернемся домой и займемся безумным сексом. А она пусть идет куда подальше, живет в своем мерзком мире и делает гадости людям, к которым должна относиться с уважением, любовью и… — у меня пропало желание болтать о женщине, которая не заслуживает ни моего времени, ни моего гнева, и я закончила: — Пошла она. Просто пошла она. Я хочу стейк.

Я не хотела стейк. Даже была уверена, что если съем его, то меня вырвет. Но, черт возьми, я собиралась выдержать этот удар и продолжать жить, а Тауни Дар могла бы пойти и прыгнуть в озеро.

— Если ты хочешь именно этого, я позвоню в ресторан и скажу, что мы немного задержимся. Сегодня вторник перед Днем благодарения, а из этого ресторана не выйдешь, не заплатив как минимум пятьдесят баксов за тарелку. Они никому не отдадут наш столик.