Страница 10 из 18
— БУМ-М-М-М-М-М! — последний удар прозвучал особенно отчетливо и громко, а вслед за ним кузню залило яркое белое пламя, оно охватило ее целиком.
Дуэгары дружно взвыли, тролли же закрыли глаза своими лапищами, их слепил этот свет.
— Меч выкован, — прошептал Странник, сбрасывая с интерфейса одно информационное сообщение за другим. — Меч выкован!
— Прими, Черный Властелин, свое оружие, — торжественно сказал Ругар. — Возьми его и докажи миру, что он зря поверил в то, что Тьма навсегда из него ушла!
Он подошел к краю постамента, неся клинок, сверкавший нестерпимым белым светом, на вытянутых руках. Оказавшись перед Странником, дварф пал на колени так, будто ему подрубили ноги. Но голову при том не опустил, он ожидающе смотрел в глаза своему повелителю.
— Докажем. — Странник взялся за рукоять меча, подивившись тому, насколько она холодна. — Еще как докажем! Весь мир в труху превратим!
И снова бумкнуло, правда, на этот раз не в кузне. Такое ощущение, что содрогнулась вся земля, от края и до края.
— Черный Властелин пришел! — торжествующе прогудел Рафаил, выдергивая меч из ножен. — Смерть всему сущему!
— Смерть! — поддержали его собратья.
— Смерть! — пробасили вожди троллей.
— Смерть! — вплелись в общий хор голоса вождей дуэгаров и серых дворфов.
— Смерть! — мелодично прозвенел голос вилисы Регины Рем Триге, которая тихонечко сидела в углу все это время, внимательно наблюдая за происходящим.
— Передайте всем, пустите весть в ночи, пусть она прозвучит в подземельях, теснинах, кущах и в болотах. — Странник крутанул меч, восхищаясь его легкостью и балансом. — Я жду тех, кто хочет встать под мои знамена, в Серых Пустошах, у нового замка.
— Нашего, — поправил его приосанившийся Тристан.
Странник иронично глянул на пикси и подумал, что все-таки штампы — великая вещь. Хочешь не хочешь, но есть ситуации, в которых невозможно выдумать что-то новое.
— А что потом? — спросила у Странника Регина, преданно смотря на него из своего угла.
— Для начала мы вернем наши исконные земли, а потом… — Странник усмехнулся, снова убеждаясь в том, что штампы — это наше все. — А потом мы дадим этому миру хорошего пинка!