Герой по найму

Глава двадцать третья. КАЖДОЕ ЗЛО МОЖЕТ ПОТЕРПЕТЬ ПОРАЖЕНИЯ ОТ ДРУГОГО ЗЛА, ЕЩЕ БОЛЬШЕГО

Путь на север к далеким горам протекал настолько грустно, что хотелось плакать всем, но плакал только Кудр. Его принесли люди Крива спеленатым, словно ребенка, закинули внутрь повозки и молча ретировались.

Перед этим боярыч пытался бежать из города, переодевшись в женское платье, но был схвачен у западных ворот бдительными, подкупленными Кривом стражниками, возвращен в отчий дом, а там уже сам папаша постарался наставить непутевого сына на путь истинный.

Но сын лишь рыдал в голос и просил убить его, но не отправлять в кощеево царство на гибель. Странная нелогичная просьба. Однако Крив был неумолим. Слишком много средств он вложил в этот проект, чтобы бросать его на финальной стадии. Да, уже появились дивиденды в виде народной популярности Кудра. Можно было ограничиться и этим, выставить сына кандидатом в боярскую думу — приняли бы единогласно, как пить дать. Но, получив малое, хочется большего. И Кудр отправился в последний квест.

Лошадь боярыча оставили в Велиграде на соседней конюшне. Повозкой правил Дубыня, а Игги и Мика сидели внутри. Девица, заполучив место второго помощника и так лихо проявив себя в первый же рабочий день, была расслаблена и дремала, оставив раздумья о судьбе экспедиции на голову руководителя.

Джуба же не спал, но и составить толковый план у него никак не получалось.

Его до сих пор тревожило, что он так и не выяснил личность Черного человека, дважды покушавшегося на его жизнь. Кто это мог быть? Явно некто, обладающий властью, деньгами и авторитетом — иначе банда Гнилокакия не согласилась бы пойти на дело, или, попросту, обчистила бы самого заказчика. Но они боялись Черного пуще прочего. Никаких зацепок.

Ворон сидел на верхушке повозки и периодически каркал, не давая Дубыне задремать.

Солнце все так же нещадно палило, приходилось чаще останавливаться, дабы напоить лошадей.

Сторонний наблюдатель мог бы сказать, что остановки делали даже слишком часто. И был бы прав.

Никто подсознательно не хотел торопиться в земли Кощея. Все были наслышаны, впечатлены и напуганы многочисленными историями, исключительно с трагическим финалом, о тех смельчаках, что пытались бросить вызов царю нежити, повелителю гор, бессмертному царю Кощею.

То было царство тьмы. Оплот зла и насилия, подлости и обмана, мерзости и кошмаров. Туда бежали преступники, коим грозила смертная казнь, в надежде спастись, служа новому повелителю, но после возвращались обратно, поседевшие и потерявшие рассудок. В той стороне не светило солнце, там был вечный полумрак. Горные тропы, которые столь легко обвалить, надежно прикрывали все подступы к царству. Армия Кащея состояла, по слухам, из самых разных тварей и монстров, непохожих на людей настолько, насколько это вообще возможно.

Но самое удивительное, что армия эта не нападала на Тридевятоземелье, оставаясь в границах своего царства. Говаривали, что давным-давно был заключен пакт о ненападении, и обе стороны его до сих пор придерживались. Что же тогда заставило царя Громослава позабыть про пакт и потребовать Великое Яйцо — гарантию того, что Кощей подчинится его воле. Этого Джуба не знал, мог лишь догадываться. Ходили слухи, что армия на границах царства в последнее время активизировалась, и даже пару раз совершала короткие набеги, ограбив для пробы пару мелких деревушек с этой стороны границы.

Возможно, Кощей готовился к войне. И если так, то иметь против него такой козырь, как смерть в Яйце — очень умный шаг. Вот только агенты Кощея наверняка тут же доложат ему об объявленном испытании, и царь будет не просто настороже, его бойцы станут проверять каждого, кто пересекает границу царства.

— Привал! — объявил в очередной раз Игги, и повозка свернула к реке.

Там на берегу Дубыня в три счета развел костер, а потом решено было развязать Кудра — все равно от Велиграда отъехали уже изрядно, и вряд ли боярчик решится сбежать.

Боярского сына вытащили из повозки, а потом Мика ловко разрезала путы.

Кудр попытался встать, но затекшие члены не слушались его, и он лишь перевернулся лицом вниз и, кажется, начал задыхаться.

Дубыня легким движением руки вернул его обратно, мордой к солнцу, и через несколько минут боярыч уже начал сгибать руки и ноги.

Игги было не до него. Он все думал и думал, думал и думал, и ничего не мог надумать.

— Цир-р-р-к! — произнес незнакомый хрипловатый голос совсем близко.

Джуба подскочил на ноги, выхватив нож, но вокруг никого, кроме своих, не было.

— Ты тоже это слышала? — спросил он у Мики, и та лишь кивнула в ответ, недоуменно ведя взглядом справа налево.

— Я ж-ж-ж здесь! Здр-р-р-асть!

Говорил Ворон. Он все так же сидел на верхнем пологе повозки, повернув голову чуть боком, и косясь на собравшихся правым глазом, чтобы лучше видеть.

Опешили все, включая Игги. Он и подумать не мог, что птица, которую он спас, приютил, любил и кормил по три раза в день, внезапно окажется разумной. Нет, такие случаи бывали, все же Тридевятоземелье — особая страна, со своими законами… но чтобы это случилось вот так внезапно — чудо!

— Ты умеешь говорить? — воскликнул Джуба. — Чего же ты прежде молчал?

— Вы спр-р-р-авлялись и без меня! А тепер-р-р-ь не спр-р-р-авитесь! Больно слож-ж-ж-но!

По существу, Игги был с ним согласен, третье испытания оказалось не просто трудным, а непреодолимым.

Великое Яйцо, о котором знал каждый ребенок, было при этом главным секретом царства Кощея. Каждый знал, что в нем смерть, но ни единая душа даже не догадывалась, где хранится Яйцо, кто его охраняет, и почему, собственно, в нем спрятана смерть бессмертного?

— Кто ты такой и как оказался в Велиграде? — задал логичный вопрос Джуба.

И Ворон рассказал.

Как известно, вороны живут по триста лет. При этом они обладают умом и сообразительностью, умом и сообразительностью! подчас поболее некоторых, так называемых, разумных людей.

Этот конкретный Ворон был еще молод, ему едва исполнилась сотня лет, он считался птенцом и нахалом, и предпочитал держаться сам по себе. Однажды судьба занесла его в царство Кощея, и он насмотрелся там всякого.

Вкратце, не все так плохо. Живут там не чудища подземные, не твари, и не нелюди. Царю служат обычные воины, вот только отбирает он самых лучших, самых безжалостных и умелых, и платит им соответственно, чтобы и мыслей не было предать.