Страница 7 из 47
— Ещё как возможно. Итак, чаю? Есть зелёный, цветочный, со специями…
— Лив, нет, ну, правда, — перебила его. — Почему ты не пришёл?
— Я приходил.
— Но папа не сказал мне ни слова. А он бы сказал! — Я вдруг ощутила, как сильно выдохлась за день и плюхнулась на продавленный матрас, больно ударившись попой.
— Да что ты говоришь! — ухмыльнулся Лив. — Вскипячу воду.
Я молча проследила за его нехитрыми манипуляциями. Братик, набрав воды в обычную кастрюльку, у него даже чайника не имелось, уселся рядом со мной и погладил по голове.
— Думаю, он не хотел тебя расстраивать. Ты же уезжаешь скоро, а я только приехал.
Я кивнула, не задумавшись: откуда брат знает про мой отъезд?
— Да, подумать только. Мама совсем не этого для нас хотела, — он улыбнулся чему-то в своих мыслях. — А теперь её нет.
— Её нет, — закивала я. — Лив, а почему ты в городе? Как же учёба?
— Меня попёрли.
Я устало зевнула. Братишка улыбался, а я не понимала, в чём подвох.
Оливер всегда был оболтусом: не слушался маму, прогуливал занятия в приходской школе, водился с плохими ребятами, но он грезил военной академией с детских лет. Особенно глубоко в сердце брата укоренилась эта мечта после встречи с синеглазым вельможей.
Тогда юноша почти излечился и был готов покинуть госпиталь. Вернее, мама его прогоняла. Я ещё сильно удивилась: почему? Да, он курил на территории, но других грехов за ним не замечала. Я принесла маме обед, но у порога её кабинета остановилась, услышав ругань. Заглянула в щель для ключа и увидела его. Мне вдруг показалось, что я ошиблась, и синеглазый вельможа не взрослый, а такой же ребёнок как я, которого ругает женщина в возрасте. Да, мама отчитывала его и просила уехать скорее.
— Чтоб я больше никогда ни тебя, ни твоих братьев не видела! — зло кричала она.
Синеглазый вельможа слушал её с опущенной головой, покорно кивал и просил прощения за какого-то «Сешалина», или как-то так.
В тот же день мы с Оливером встретили вельможу в нашей деревне. Он закупался всякой снедью в дорогу. Брат увидал на его поясе меч и подбежал с вопросами: служит в саадской армии или в нашей? Наёмник? А какой магией обладает помимо теневой?
Брата интересовало всё, а юноша усмехался и уклончиво отвечал на вопросы, пока не заметил меня.
— А, это моя сестрёнка, Олейна, — представил братик.
— Олейна? — удивлённо переспросил вельможа, и я вновь поняла, что он совсем юн.
— А я Оливер, — добил незнакомца брат.
— А…
— А вот и мама! — Лив сдал почти всё наше семейство с потрохами, указывая длинным пальцем на маму, которая громко ругалась с продавцом рыбы поодаль.
— Эстер? — голос вельможи осип.
— Ага, — горделиво заулыбался брат.
Несколькими мгновениями позже и мама заметила нас. О, как она ругала вельможу! Кричала на весь базар! Но всё это было так давно.
Теперь мы с Оливером сидели в убогой квартирке и общались под звуки прыгающей на кастрюле крышки. Затушив огонь на плите, брат разлил воду по чашкам, не забыв насыпать в них сушёные листики чая. Где-то за окном орали кошки, им подпевал какой-то пьяница, а разъярённая женщина верещала во всю глотку, что ночь на дворе, что хочется тишины.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — спросила я брата.
— Ну, что было, не исправишь. Вообще, мне дали неплохие рекомендации. Попробую поступить в другую, в следующем году.
Оливер рассказывал мне ещё что-то за чаем. В основном байки из академии. Я кивала, иногда улыбалась, но всё чаще зевала. Лампа потрескивала. Брат ходил по комнате, будто маятник. Я всё медленнее откликалась на вопросы и почти не вставляла согласного мычания в паузах. Даже не заметила, как уснула.
Разбудили меня шуршание и тихие ругательства — это Оливер куда-то собирался.
— О, ты спи, спи, — проговорил, успокаивающе помахав рукой.
Это не подействовало. Я села, спина болела из-за неудобного лежака. Ноги затекли, и теперь их будто пронзали маленькие иголочки. Во рту было сухо, а из единственного окна струился слабый солнечный свет.
— Сколько? — прохрипела я.
Брат улыбнулся и сообщил, что уже почти девять утра. Сонливость мигом сошла, я подскочила и похлопала себя по щекам. Ноги занемели, но я старательно топталась на месте, пока покалывание не прошло.
Оливер разрешил позавтракать, чем захочу, а сам пообещал вернуться около пяти. Горделиво задрав подбородок, братик заявил, что устроился в службу доставки. Там, конечно, удивились, когда в посыльные заявился рогатый, но обрадовались. Лишних ног не бывает. Я похвалила брата, а потом сказала, что должна спешить к Мие.
— Ого, у тебя появились друзья?
— Только одна, — улыбнулась смущëнно. — Я вас обязательно познакомлю. На празднике.
— Буду рад.
Лив на прощание чмокнул меня в лоб, а я крепко обняла его и побежала к Мие.
Глава 6. В преддверии праздника
«Мия, должно быть, беспокоится обо мне», — так я думала. Винила себя за то, что уснула у Оливера, не дойдя до дома подруги. Корила и наспех придумывала, какой выпечкой извиняться. Может, опробовать рецепт какого-нибудь тортика? Торты я ещё не готовила…
Тихонько, на цыпочках, я просочилась в дом. Осторожно заперла за собой дверь и прокралась на второй этаж. Сердце колотилось в груди, отдаваясь удушающим эхом в горле. Дверь в спальню была приоткрыта. Тонкой линией по полу из неё разливался солнечный свет. Я схватилась обеими руками за ручку и потянула на себя, ещё не понимая, что изнутри доносилось безмятежное сопение.
Мия дрыхла в обнимку со скрученным валиком одеялом, закинув на него одну ногу. В комнате стоял затхлый воздух, и я не побоялась раздвинуть створку окна, впуская с улицы свежий.
С постели донёсся неразборчивый возглас. Затем Мия заворочалась, разомкнула сонные глаза и вопросительно уставилась на меня. Перевела взгляд на валик и испуганно завизжала, отстраняясь от него.
— Эй! Ты чего? — пришлось прикрикнуть на подругу.
Протерев глаза кулачками, Мия, наконец, поняла, что рядом с ней обычное скатанное одеяло.
— Это ты зачем мне подложила? — обиженно выдала подруга.
— Я?
— А кто?
— Сама его обнимала и тискала.
— Это не ты со мной спала?
Я отрицательно мотнула головой и рассмеялась. Немного погодя, сначала тихонько и смущённо, а потом и во весь голос, ко мне присоединилась Мия. Я не сказала ей, что ночевала у брата. Зато подружка перегрузила меня рассказами о том, как замечательно провела ночь в «Северном Ветре» и как жаль, что я ушла так рано.
Позже мы готовились к празднику, выбирая наряды для дней обычных, если их можно так назвать, и для особых. Последних насчитывалось три, они, скорее, были особыми ночами, но веселье начинались после обеда, а заканчивались к утру.
Первый называется Цукитте. В этот день отдают дань прошлому году. Мэо считают, что раз в их родных краях сходят снега, а день удлиняется, значит, уходит и тьма, давая дорогу светлому добру и Яри. Они готовят много мясных блюд, ведь тёмная Ёми питается жизненной силой, а значит и задобрить её можно через блюда из всякой живности. Ведь наевшись тьма обязательно отступит, так? Ранним утром же выпускают в небо жёлтых птиц, дабы разнесли они весть о приходе тепла и победе дня над ночью.
Для Цукитте мы подобрали белые наряды с жёлтыми украшениями. Цукитте наступал уже на первый день праздника, собственно, с него Харутте и начинался.
Второй важный день — Ханитте. Он объединяет в себе окончание первой недели и начало второй. Это день любви и нежности, праздник девочек и девушек, ещё не вышедших замуж и не обзавёдшихся женихами. Говоря проще, наш день! Улицы украшают нежными цветами. Девушка может пригласить на свидание всякого мужчину по собственному усмотрению. Для этого достаточно повязать на него розовую ленту. Конечно, он может и побрыкаться, но напрямую отказывать нельзя.
Мы выбрали платья нежных розовых цветов для Ханитте. Лиф моего состоял из ажурных цветов, а юбка из лёгкой полупрозрачной ткани струилась до пола.