Багровая параллель

Гибель ребят из нашего отряда на совести начальства. Это, как минимум, их непрофессионализм. На базе эта группа занимала соседний с нашим кубрик. Высаживалось их двенадцать человек. Я их группу почти не знал. Только с их командиром капитаном Юлдашевым пересекался в Восточном Туркестане. Знаю, что все в группе в войну служили на Дальнем Востоке. Армейские и флотские разведчики с серьезным боевым опытом. Дунгане [186], киргизы, корейцы. Никого из них америкосы не смогли взять живым. А те, кто планировал их высадку, явно не учли, что ночью РЛС работает не по воздуху, а по морю.

Глядя в бинокль, я начинаю ненавидеть этот железный ящик и этих троих. Кто из них, интересно, засек высадку группы и выдал тогда целеуказание?

«Так, отставить, товарищ капитан-лейтенант», — даю себе команду. Делаю резкий вдох носом, задерживаю дыхание и медленно выдыхаю. Вроде успокаиваюсь. Как говорил мне Роман Николаевич Ким, чтобы победить врага, его нужно полюбить. Кажется, сейчас я начинаю понимать, почему он, профессиональный разведчик, стал глубоко верующим православным человеком.

А у тех, кто сейчас на той стороне, против меня? У них ведь тоже своя вера. Это я про эсэсовцев, про фашистов. Они ведь сейчас против нас не только здесь воюют. Но и на Западной Украине, и в Прибалтике. Не немцы, а они — самые убежденные нацисты — хотят взять реванш за май сорок пятого года. Только теперь у них новые заокеанские хозяева.

А насчет этого оператора… На войне как на войне — или ты, или тебя. А он всего лишь профессионально сработал. Как говорят казаки: «За удаль в бою не судят». А в современном бою почти все оружие групповое. И сейчас я точно убежден, что высадившуюся группу расстреляли на берегу вертолеты. И в эфир они, видимо, не успели даже выйти. Здесь дело не в радиоконтрразведке. Явно тогда электронные щупальца этой вот радиолокационной станции коснулись рубки всплывшей подводной лодки. Хотя и это не совсем обязательно. Разрешающая способность этой станции позволяет увидеть шлюпку и катер.

Да, современная война — это война электроники, моторов и ядерного оружия. Именно радиолокационная разведка позволила американцам и англичанам выиграть битву за Атлантику во Второй мировой войне. К сорок третьему году рубка каждой всплывшей немецкой подводной лодки высвечивалась на экране РЛС. Союзниками тогда была развернута сеть береговых постов, а морские участки бороздили корабли с работающими РЛС. А главное — в воздухе почти постоянно висели самолеты базовой патрульной авиации. И как только оператор на борту видел на экране светящуюся отметку, на всплывшую подводную лодку сразу же начиналась охота. Так уничтожились волчьи стаи немецких подводных лодок. Глубинные бомбы сыпались на них с кораблей и с самолетов. Да, здесь англосаксы были молодцы.

Хотя я все-таки считаю, что на этой войне победит тот, кто сумеет всю эту технику использовать вместе с боевым искусством наших предков.

Без десяти двенадцать ночи, выпив котелок горячего шер-чая, сижу в наушниках у радиоприемника. В указанное время три раза морзянка повторяет восемь цифр. Расшифровываю сигнал: «Обеспечьте высадку группы в указанном квадрате в три ноль-ноль».

Быстро собираюсь. Масксеть не трогаю. Пусть остается на память штатовским контрразведчикам. Завтра они тут землю носом рыть будут. Нет, вернее, уже сегодня. Оставляю продукты. Я вообще не могу есть при сильном нервном напряжении. Так уж мой организм работает. Не всегда это хорошо. В мешок укладываю «коркораны» и приемник в футляре. Из-под камней осторожно достаю гранаты и, вставив чеку, кладу их в гранатные подсумки на поясе. Своим заокеанским коллегам «сюрприз» не оставляю. Хотя вряд ли они оценят мое благородство. Надеваю мешок, два раза прыгаю на месте. Все нормально, ничего не звенит.

Спустившись чуть ниже гребня, прохожу вдоль хребта метров сто вправо. Потом опять поднимаюсь наверх. Объект остается снизу и слева от меня. Полная луна хорошо освещает его в ночном безоблачном небе.

Закрепляю веревку булинем за плоский валун. Спускаюсь дюльфером. Прожектор периодически светит в мою сторону. Но сейчас он мне больше помогает, как ориентир.

Я медленно ползу по прямой. Ориентируюсь на высотку с орудием. Минное поле, примыкающее к колючке, остается слева. Я за эти почти двое суток все хорошо изучил. Знаю, где проход через проволоку. Ползу очень медленно, ведь человеческий глаз реагирует только на движение. Но сейчас в белом маскхалате меня не увидят даже в ночной бинокль. Ножами я прощупываю дорогу перед собой. Кто его знает, может, и здесь мин понатыкали. Эти триста пятьдесят метров я полз два часа. Мин, слава Богу, не встретил.

Оказавшись возле бруствера из мешков с песком, снимаю маскхалат. Снега здесь нет — его сдувает ветер с моря. Патруль только что прошел. Медленно, на корточках, иду вслед за ними. Оба «нагана» в моих руках. На стволы надеты «Брамиты». Так дохожу до будки с вращающейся антенной. Прижимаюсь к стене, сжимаясь в комок. Смотрю на часы. Что там у нас со временем? Два часа тридцать четыре минуты. Минут через восемь патруль, обойдя орудия, пойдет обратно. Их маршрут я уже знаю поминутно.

С моря завывает ветер. Сейчас это очень даже хорошо. Наконец появляются патрульные. Идут гуськом. Пропускаю их вперед и, выскакивая из-за прицепа чуть вправо от тропинки, стреляю из двух «наганов». Чавкающий звук пуль, разрывающих человеческую плоть. Двое валятся как подкошенные. Прыжок вперед. Первый патрульный, обернувшись, срывает с плеча винтовку. Еще два выстрела в упор, и с патрулем покончено.

До будки РЛС где-то три метра. Прыжок на лесенку, дергаю ручку двери. Успевая рассмотреть лицо оператора. Он повернулся в мою сторону. Медленно пережевывает жевательную резинку. Выстрел в голову отбрасывает его назад, а на индикатор падает шапка-ушанка с опущенными коричневыми «ушами».

Шапка с эмблемой Корпуса морской пехоты, земной шар с якорем на красной подкладке, лежит на индикаторе кругового обзора. На нем, высвечиваясь, бегает по кругу электронный луч. На стекле краской нанесена карта морского побережья. Стреляю в шапку, прямо в эмблему. Звон разбитого толстого стекла. Выпрыгиваю из прицепа и, не таясь, бегу к берегу. Так, время без восьми три. Нормально, успеваем! Достаю фонарик и, выждав три минуты, начинаю подавать сигналы.

Еще перед вылетом мы втроем — я, командир группы и его зам — обговорили все варианты высадки. От часового на вышке я сейчас закрыт высоткой со стоящей на ней РЛС. Мой фонарик ему тоже не виден.