Багровая параллель

Через два часа, петляя между сопками, мы подъехали к объекту. На одной из сопок, над скальным обрывом с одной стороны, уходящим к морю, были видны антенны радиолокационных станций. И хотя сами фургоны, как и положено, были накрыты маскировочными сетями, но вращающиеся антенны не спрячешь.

«Газик» медленно подъехал к воротам ограждения из колючей проволоки. Нас уже ждали: возле ворот стояли три человека — матрос с карабином, старший лейтенант и старшина. К колючей проволоке примыкали два дощатых барака. Это, как я понял, казарма и хозяйственная постройка — продсклад с одной стороны и угольный склад с другой. За казармой стоял металлический турник и брусья. Слева от проволочного ограждения уходила наверх тропинка. Там на сопке стояла техника под масксетями. Был слышен звук работающей дизельной электростанции.

Мы с капитаном вышли из машины.

Старший лейтенант и старшина вскинули руки к фуражкам.

— Старший лейтенант Леонтьев. Исполняю обязанности начальника поста, — отрапортовал офицер.

Мы козырнули в ответ. Я протянул руку. Мы поздоровались.

— А почему исполняющий обязанности? — поинтересовался я.

— Да просто штатный командир в отпуске. А так моя должность — замполит роты связи в полку.

— Хорошо. Показывайте, что тут у вас, — нетерпеливо проговорил Андрей.

Старший лейтенант повел нас на сопку. Старшина шел за нами, замыкая шествие. Поднявшись, мы увидели две РЛС разведки воздушных целей «Редут». Между автомобилями с РЛС стоит еще один фургон. Вся техника установлена на домкратах. Расстояние между аппаратными метра полтора. В десяти метрах от техники — прицеп передвижной электростанции. От него тянулись кабели к технике. Мерно урчал дизель.

Перед входом в фургон на брезенте лежали два тела, накрытые плащ-палаткой. Это я понял по очертаниям.

— Пожалуйста, товарищ капитан. — Старший лейтенант открыл дверь фургона. Он обращался к Андрею, понимая, что он старший. — Это наш пункт управления.

Втроем мы поднялись по маленькой лесенке и зашли в прицеп. Большую его часть занимает большой прозрачный планшет. На нем была изображена береговая линия и отображены данные о воздушной обстановке. Напротив — стол и рабочее место дежурного. На столе два телефона и документация. За столом сидел сержант, поднявшийся при нашем появлении. В метре от планшета и стола дежурного стоит стол радиста. Он сидит за радиостанцией «Север», упираясь спиной в стенку кузова. Да, места тут не слишком много.

— У вас только радиосвязь? — обратился с вопросом Андрей к старшему лейтенанту.

— Никак нет. Радиосвязь дублируется проводной. Вся связь работала и работает нормально. Поэтому, как только все это произошло, я сразу доложил на командный пункт и объявил тревогу. Личный состав занял круговую оборону. А я сюда поднялся сам.

— Во сколько вы доложили? И что толку от вашего доклада? Ваша задача — предупредить о воздушном нападении, и вы ее не выполнили. — Я обрываю старшего лейтенанта.

Он тушуется, глядя на мое жесткое лицо. Еще вижу, что он первый раз в жизни увидел смерть. Это война, старлей, на ней убивают. Но ничего этого вслух не говорю.

— В шесть часов утра при смене патрульных матрос Джабаров обнаружил… увидел тело убитого. Он сразу доложил оперативному дежурному. Тот объявил тревогу и по «Северу» выдал сигнал о нападении. Уже потом оказалось, что и оператор тоже убит.

— Вы в это время дежурили? — спрашивает сержанта Андрей.

— Никак нет. Старшина Нефедов. Он на улице. Позвать его? — с готовностью отвечает тот.

— Скажите, а как организована охрана поста? — спрашиваю я сержанта.

— Ночью здесь обходит патрульный с карабином. Патрулирование начинается с двадцати часов вечера и заканчивается в шесть утра.

— После шести те же патрульные выполняют задачи наблюдателей. Смотрят в бинокль за воздушной и надводной обстановкой. Внизу у казармы и склада ночью ходит часовой.

— И как они здесь прошли, ума не приложу. Ведь над морем обрыв. Там залезть невозможно. — Старший лейтенант выглядит растерянным.

— Кому как. А ум раньше надо было прикладывать. Показывайте остальное, — говорю я со злостью. Это тебе невозможно, вояка хренов. Но последнюю фразу я вслух не произношу.

Выходим из фургона. На улице нас ждет старшина.

— Товарищ старшина, расскажите, что было после доклада патрульного, — обращаюсь я к старшине лет тридцати.

Тот внешне спокоен. Судя по поведению и возрасту, из фронтовиков.

— После того как оператор не ответил по громкой связи, я сам пошел в машину. Ну а когда увидел, сразу дал команду радисту выдать сигнал о нападении и позвонил в казарму. Объявили тревогу.

— А я уже там, на подъеме, был, — не к месту влез старлей.

Я гляжу на него тяжелым взглядом. Он умолкает. Подхожу к убитым, поднимаю край плащ-палатки. Смуглое мальчишеское лицо. Парень похож на цыгана. Был похож, мысленно поправляю я себя. Остекленевшие глаза открыты, продолжают удивленно смотреть вверх.

Тельняшка и гюйс возле шеи темно-коричневого цвета от запекшейся крови.

Спокойно рассматриваю шею. Эмоции мне ни к чему, это для слабонервных барышень. Да, чистая профессиональная работа. Пишущий удар по шее ножом с протягом. Сразу рассекается сонная артерия, мышцы и нервные пути. А рукопашных навыков у этого матроса, естественно, не было, как и боевого ножа в сапоге. А они ведь в первую очередь нужны не нам, а тем, против кого мы работаем.

— Это, как я понял, оператор. — Я смотрю на старшину.

— Так точно, лучший оператор был, матрос Джабаров, — отвечает тот.

— Однофамилец патрульного, что ли?

— Никак нет. Брат его. Из Таджикистана они…

Рывком переворачиваю тело второго матроса. Холодное тело уже плохо гнется. На спине под сердцем рана от удара ножом. Что ж, это тоже понятно. Именно так учили в разведшколах абвера.

Я снова накрываю тела плащ-палаткой. На старлея жалко смотреть. Того гляди в обморок грохнется. Да, это не воин, хотя и офицер.

Я смотрел на тела этих ребят, и у меня в душе появилось чувство вины. Словно это я, прошедший всю войну в разведке, не уберег здесь этих мальчишек. Еще у меня появилось и окрепло чувство уверенности, что враг и сейчас где-то рядом. Логически объяснить я это не мог, просто чувствовал, и все. А мои учителя говорили, что в первую очередь надо верить своим ощущениям.

— Долго они здесь еще лежать будут? — спрашиваю старшего лейтенанта.

— Наша транспортная полуторка в ремонте, из полка ремонтники уже выехали.