Страница 22 из 22
Я не могу назвать свое теперешнее состояние депрессией. Не могу назвать апатией. Или тоскливостью. Или древнерусским словом — «хандра», или интеллигентным словечком «сплин». Нет. Я просто безразлична ко всему окружающему. Вчера. Сегодня. Завтра. Послезавтра. Врядли мое расписание изменится на ближайшие годы.
По вечерам стараюсь выходить в парк недалеко от дома. Точнее, не сама выхожу, а меня буквально силой вытаскивает Таня, мотивируя тем, что мне нужен свежий воздух и тренировки для колена. Но очень тяжко смотреть на молодых мамочек с колясками и думать о том, что я могла бы быть на их месте. Я так и не справилась с этой потерей. Мне всю жизнь придется жить с этим.
Чтобы не видеть всего этого, я пошла в тренажерный зал, несмотря на то, что всегда была далека от спорта. В детстве крутила педали на велосипеде — никого этим не удивишь. До беременности иногда по стадиону пару кругов пробегала. В универе непрофессионально занималась танцами. Время от времени каталась на роликах в парке. Все.
Как бы то ни было, жизнь потихоньку налаживается. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Таню, которая знает меня как облупленную? Ивара, который с трудом успокоил меня, когда застал мою истерику из-за сумасшедшего, еле контролируемого желания вернуться обратно. К Павлику. К своему любимому человеку. Я реально вздрагиваю от одного звука его имени, когда на улице кто-то кого-то зовет: «Паша!» Вмиг становится трудно дышать, и я бессознательно начинаю озираться по сторонам с мыслью: «А вдруг…?»
У моего любимого поэта Эдуарда Асадова есть строчки:
А вы смиряли строгую гордыню,
Пытаясь одолеть свои пути?
А вы любили так, что даже имя
Вам больно было вслух произнести?
Да, это больно. Невыносимо больно. Тихо шепчу: «Паша… мой родной… мой любимый…» И вы знаете, как это тяжело? И рана на сердце еще свежая. И когда я уже уверенно думаю, что эта рана скоро затянется — как тут же все вскрывается, кровоточит, ноет, как будто все случилось только вчера.
17
Я понимаю, что должна забыть его. Счастье не бывает долгим, и время моего счастья уже прошло. Пусть Паша не стал моим единственным по-настоящему, но он стал тем, кого я никогда не забуду. Пусть он и дурак.
Да и сама я такая же. Ради какого-то обычного парня сломала себя, свою гордость, свою жизнь. Согласна была довольствоваться подачками его внимания и редкими встречами, чтобы просто быть рядом с ним.
Любовь — это действительно болезнь. Онкология. Как рак. Как опухоль, которая разрастается во всем теле и с каждым разом причиняет все больше боли. Казалось бы — со временем она должна притупиться. Прошло не так много времени, но боль потери только возросла.
А другая лживая фраза — «Если любишь — отпусти». Мне ее о-очень часто повторяли. Хотя нет. Эта даже не лживая фраза, а глупая. Наиглупейшая. Когда любишь — ты будешь держаться за своего любимого руками, ногами, зубами и всеми другими частями тела, потому что если отпустишь — то все… конец. Эту прописную истину я понимаю так четко, будто через микроскоп на нее смотрю. И никто никогда меня в этом не переубедит.
Самая верная фраза, на мой взгляд: «Когда один из двоих предает любовь, надо чтобы другой продолжал хранить верность и веру. Несмотря ни на что. Если один ждет, то второму есть куда вернуться». И я продолжаю жить именно по этому правилу.
Да, я помешанная, одержимая, зависимая — на ваш выбор, но Паша все равно незримо есть в моей жизни. Где-то далеко, не рядом — но есть. Тренируется в качалке, кушает любимые пельмени, играет в «контру», видит яркие сны… просто живет. Счастливый. Он обязательно счастлив, по-другому быть не может. В мире должен быть баланс. Кто-то радостный, кто-то грустный. У одного все благополучно, а другой задыхается, не имея возможность даже видеть любимого человека. Баланс… Так надо. Так правильно. Только почему так больно?
Можно, конечно, помечтать и придумать, что встреча обязательно состоится — в самый неожиданный момент, но я реалистка. Да, я буду продолжать любить и ждать своего любимого человека до самой старости. И спать с его фотографией под подушкой. И возможно, когда-нибудь в другой жизни мы с ним обязательно будем вместе…
Я пережила множество взлетов и падений, смотрела в глаза смерти и исчезала в тень, падала и поднималась, чтобы снова упасть. Сейчас все, что у меня есть — это мои друзья, которые надеются, что помимо прошлого я смогу обрести и настоящее — свою жизнь. Смогу вернуться к работе и спокойно ездить на общественном транспорте, который теперь мне безжалостно действует на нервы. Смогу переступить через себя и оставить в памяти только счастливое время, ради которого стоит с благодарностью смотреть в прошлое, не считая дни, месяцы, годы… Группа «Ради славы» в одной из своих песен считает время в сигаретах. И вроде бы жила когда-то на свете девочка Катюша, мечтающая о счастье и любви, но потерялась среди серых высоток и холодных подземок метро.
Казалось бы — после всего, что произошло, после всех потерянных возможностей и закрытых горизонтов я должна попрощаться со своим прошлым. Прощание — смелое и мощное начало, но я никогда не была смелой. Я всегда была слабачкой и трусихой. У меня все по старому сценарию, и название этой пьесы имеет славное русское имя. Вот глаза закрываю — и представляю это лицо, понимая, что эта агония никогда не закончится.
Жаль, что нельзя жизнь заморозить в холодильнике, как клубнику, чтобы она застыла на счастливом моменте. Я бы остановила свою жизнь там, где мы вместе с Павликом готовили на кухне шаверму. Или шли по улице, крепко держась за руки и горячо обсуждая что-то малозначительное. Или просто лежали рядом, смотря какой-нибудь фильм. Паша бы безуспешно учил меня подсекать на удочке рыбу, а я бы доводила его до белого каления своими детскими выходками и глупыми аргументами. И наслаждалась бы все отведенное мне время его мягкими губами и сильными руками.
Пусть я ему не нужна, безразлична до омерзения, но все же его жизнь, счастье и благополучие всегда будут для меня величайшей драгоценностью. Если это и есть любовь, то образ любимого человека — одна из ее ипостасей.