Страница 4 из 15
«Ладно, надо успокоиться. Я ведь умный, в двенадцать лет в лёгкую усвоил громадные образы полной школьной программы и начального университета для граждан второй категории… Поэтому что-нибудь придумаю», – судорожно думал я, успокаивая себя.
Но дядька с отвращением оглядел меня и, повернувшись, загоготал:
– Ха-ха-ха! Над этими болезными как только не поиздевались в подпольных лабораториях! Неужто ты думаешь, Эля, что ему установили восьмой Зодак? Черепушка мелкого бы взорвалась, как арбуз!
– Так-то оно так, – скептично усмехнулась женщина. – Но имплант всё равно странный.
– Сканер обнаружил наноботов или нанитов? – вскинув брови, спросил он.
– Ни того, ни другого нет, – покачала она головой.
– Это значит, что у него установлен порожняковый имплант, из-за которого он отхватит себе к совершеннолетию опухоль мозга! Кончай демагогию! – махнул он рукой и повернулся ко мне. – Свалил со сканера и на выход отсюда, отброс! – рявкнул на меня, показывая рукой на автоматическую дверь, куда поочерёдно входили мои сверстники.
– Д-да… – покрываясь холодными мурашками, я спешно отправился к двери, которая резко отъехала в сторону.
Сразу за ней в длинном коридоре меня ждали двое… старшеклассников? Наверное, лет по восемнадцать. Они были одеты в коричневые комбинезоны с карманами на бёдрах и в коричневые кожаные плащи. Один светловолосый, как я, а другой вроде шатен.
– Наконец-то! Сколько можно тебя ждать, бестолочь мелкая, – прошипел светловолосый и, грубо схватив меня за шею сзади, подталкивая, потащил по коридору.
– Да отпустите! Я сам пойду! – жалобно воскликнул я.
– Ого! Петро, а он более разговорчивый. Неужели Аутерий на него совсем не действует? – гоготнул второй, короткостриженый шатен.
– Он бракованный. Скорей всего, быстро выветривается у него эта отрава, – спокойно сказал тот, что держал меня, и сразу же отпустил, отталкивая.
Но не успел я обернуться, как он толкнул меня ботинком в спину, да так, что я, спотыкаясь, пробороздил рифлёный металлический пол коридора практически лицом.
– Смотри, не помни его. Если он сляжет, Захар тебя спустит в щели Зелоидов вместо него, – ухмыльнулся второй.
– Разберусь без тебя, Саня, – хмыкнул светловолосый и, подойдя ко мне, со всего маха зарядил мне ботинком в живот.
В глазах тут же потемнело, а грудь от удара сдавило тисками. Было не столько больно, сколько страшно и ужасно горько от того, куда я попал. Даже когда был в полудрёме, я чувствовал от окружающих меня взрослых холодную безразличную жестокость. Но это место отчётливо даёт понять, что я тут просто никто, щенок, в прямом смысле собачей породы. И удушить меня им ничего не стоит. Так же просто как выкинуть в мусорку отработанный пищевой контейнер.
– Мама… – прошептал я и, не удержав слезы, тихо расплакался, хватаясь за грудь.
– Э-э, Петруха! Он нюни распускает! Как мелкая девка! – загоготал второй и слегка пнул меня в плечо, поваливая набок.
– Какое ничтожество… – фыркнул другой, схватил меня за волосы и силой поставил на ноги. – Прекращай реветь, отброс! Это тебе не интернатовский курорт в Германии! Будешь пускать сопли – тебя отпинают твои же сверстники! Ты понял?! – прошипел он и дал мне несильную пощёчину.
– Да-а… – вытирая слезы, выдал я.
– Шагай вперёд, плакса, пока пинка не отвесил! – опять прошипел светловолосый, и я сразу двинулся прямо по коридору, скрючиваясь и хватая себя под локти.
Первые метров десять я шёл не думая ни о чём, просто цепенея от страха и удерживая себя от того, чтобы повторно не расплакаться, как «девчонка». Но я вспомнил мамины слова: «Наш мир очень жесток, Илюша. Ты должен стать сильнее всех, но оставаться добрым, во чтобы то ни стало…»
И это подействовало.
Мама как знала, что нашу подпольную базу «Великой Руси» рано или поздно раскроют, и потому проводила в лаборатории по двенадцать часов безвылазно за исследованиями какого-то Заборского. Как она рассказывала, это российский биоинженер и нейропрограммист, который во время войны с инопланетянами работал над улучшением недавно изобретённого на тот момент нейроинтерфейса под названием «Zodak».
Он позволял управлять своим обменом веществ, запоминать десятки книг наизусть за секунды и в конечном итоге проводить коррекцию генома, чтобы выращивать бионические импланты прямо в теле.
Один из них у меня уже установился – «модуль производства нанитов». Наниты – в отличие от примитивных наноботов – выращиваются из биоматериала и металла прямо в теле. В зависимости от их концентрации, они могут до крепости стали укреплять кожу, кости и мышцы, регенерировать отдельные участки тела в десятки раз быстрее, чем наноботы. И говорят, даже помогают менять облик…
– Стоять, плакса! – рявкнул тот, что Петро, когда мы завернули на перекрёстке направо и я остановился как вкопанный, но полностью успокоившийся.
Он прислонил ладонь к считывателю, и дверь отворилась вправо. За ней находился большой зал с различными людьми, взрослыми и подростками. Мои сверстники, одетые в аналогичные моим провожатым коричневые комбинезоны, но с серыми дождевиками, стояли кучкой в левой стороне, а взрослые, в такой же одежде, сидели на скамейках и слушали, что говорит дядька в военной чёрной форме.
– …спускаясь вниз, вы обязаны вернуться минимум с тремя энергосферами или с сорока килограммами Радоида! Если норма не будет выполнена, то вы лишаетесь… – говорил он спокойным голосом, звук которого исходил от ржавых стен.
– Надевай! – шикнул на меня Петро и всучил мне какие-то коричневые тряпки, которые достал из металлического шкафа прямо возле входа.
Схватив одежду, я стал в спешном порядке натягивать её на себя. Она слегка чем-то пованивала, но озвучивать свои недовольства я не рискнул.
– …у кого имеется нейроинтерфейс хотя бы шестого поколения, тому будут сброшены образы системы пещер Зелоидов и, разумеется, с подробной инструкцией того, что необходимо добыть, награды и штрафов. Что касается разведки, – он поглядел на подростков, а затем нашёл взглядом меня, когда я уже накидывал на плечи дождевик. – До завтра молодняк отходит от Аутерия, а потому я повторю инструктаж утром! Старшинам – отвести подростков в их секции! – рявкнул он, а я поглядел на Петро.
– Чего смотришь? Хочешь к нам в группу? – вскинул он бровь.
Я испуганно попятился назад, а второй заржал.
– Петруха, зачем нам сдался этот ссыкун? Он же и неделю не проживёт, забьётся в угол и помрёт от метановых отложений или от блуждающей ловушки.
– Зато Захар ничего не скажет, – фыркнул тот и взглянул выше меня.
В это время к нам подошёл хмурый черноволосый и с острой бородкой дядька в аналогичном комбинезоне, как и у двоих моих мучителей, но с чёрным плащом за спиной. Позади него шли пацан и девочка моего возраста, Аутерий у них ещё даже близко не прошёл. Он пройдёт к утру, после сна, если на ночь не принять инъекцию.
– Нормальный? – осведомился дядька, глянув на меня.
– Вроде, Захар. Аутерий практически выветрился. Должен быть вынослив, как бычок, – кивнул Петро.
– Хорошо. Пошли, покажем им их лёжку.
Трое повели нас по однотипным коридорам с рифлёным железным полом и ржавыми стенами. Коридоры напомнили мне нижние уровни нашей базы на западе Беларуси. Тётка Виола рассказывала, что наша база это бывший бункер со времён войны с Зелоидами.
– Как вас зовут, мелкие? – обратился к нам Захар, пока мы шли.
– Злата, господин.
– Джозеф, господин, – монотонно ответили мои сверстники, а я немного замешкался.
– Э-э… Илья меня зовут… господин, – ответил я, опустив взгляд и продолжая следовать за взрослыми.
– Видно действие Аутерия совсем прошло. Неплохо, – хмыкнул Захар. – Ты русский?
– Да. Моя фамилия Чернов, – подтвердил я и взглянул на него.
– Я Захар. Будем знакомы, светлый Черныш. Завтра вам предстоит опасная работа. Слабые духом здесь не выживают и недели. Запомни это…
– Господин… а, – хотел я к нему обратиться.