Страница 3 из 15
– Доброслав, наше заведение покидают вот эти постояльцы, – сказала женщина одному из охранников и махнула по планшету рукой, отправляя ему список послушников на нейроинтерфейс.
– Понял вас, куратор Селина, – кивнул охранник по правую сторону от женщины и вышел чуть вперёд.
Несколько секунд ничего не происходило, – охранник готовил исходящее объявление через систему оповещения – а затем со всех сторон прозвучал электронный женский голос:
– Внимание! Послушники номер: девяносто два, сто двенадцать, сто восемьдесят девять…
Во время объявления поочерёдно со своих мест вставали мальчишки и девочки тринадцати-четырнадцатилетнего возраста.
– …триста двадцать три. Требование выстроиться перед вожатым, гражданином третьей категории Доброславом Ковальским, – закончилось объявление, и пятнадцать детей с потухшим взглядом выстроились перед охранником.
– Флайджет уже ждёт. Прошу следовать за мной, – сказала куратор и вышла из столовой.
Детей повели по светлым коридорам. Прохожие, другие вожатые и охранники уступали толпе дорогу, а роботы-уборщики автоматически переезжали на стену, продолжая свою уборку уже там.
Через пять минут послушники стояли на площади перед детским комплексом, где находилась большая посадочная площадка с воздушным транспортом. Флайджет – это гражданский транспорт на гравитационных двигателях, который вмещал в себя до пятидесяти пассажиров, помимо двух пилотов судна. Он выглядел как бомбардировщик с острыми углами крыльев и плоским двигателем под фюзеляжем.
С левого его бока уже был развернут пологий трап, где детей встречал небритый черноволосый мужчина со шрамом через всю правую щеку, в красной броне и без шлема. Он с усмешкой поглядел на женщину и сказал:
– Не лучшего сорта ребятня, куратор Селина.
– Выбраны наиболее проблемные, что плохо воспринимают Аутерий, – нахмурилась женщина.
– А где кстати он? Договор был на месячный запас, в пересчёте на ребятню, – хмыкнул он, приподняв бровь.
– Транспортировочные контейнеры фасуются на складе. Скоро доставят, – сухо сказала она.
– Ну так-то лучше, Селиночка!
Мужчина положил ладонь женщине на плечо, в связи с чем она моментально схватила его руку и с неимоверной быстротой вывернула за спину, перехватывая второй рукой шею.
– Если гражданин третьей категории ещё раз совершит телесный контакт со мной, гражданкой второй категории, то я буду вынуждена деактивировать его двигательные функции, – холодно произнесла она задыхающемуся мужчине на ухо и резко отпустила его. Он упал на колени, откашливаясь.
– Психанутая польская бабища… – пробормотал он на русском, вставая и держась за горло.
– Тупой русский валенок, – фыркнула она на польском, но благодаря нейроинтерфейсу все друг друга поняли.
– Грузи мелкотню в флайджет, – велел мужчина охраннику, а тот оглядел на Селину и, получив от неё добро, скомандовал движение по трапу.
В самом конце колонны детей подросток невысокого роста и со светлыми волосами обернулся перед входом в транспорт. Его чувства были подавлены Аутерием, но далеко не полностью, а потому он отдалённо ощущал тоску, волнение и безнадёжность от дальнейшей неизвестности в его судьбе.
Вечер, 5 сентября 2200 год, Земная Федерация, Калининградская автономия, Советский округ, город Раскольск, расконсервированный военный бункер №67, пункт досмотра и распределения.
– Ты меня слышишь, шкет?! – услышал я мужской рык, и мою щёку обожгло болью.
Я чуть не упал на пол и растерянно поглядел на здоровенного дядьку перед собой. Он стоял в потрёпанной коричневой броне с автоматом за спиной и продолжал что-то кричать. Моё сознание прояснялось медленно и неохотно, словно я не мог до конца проснуться.
Но в самом низу, перед глазами, я увидел строчки нейроинтерфейса:
Стабилизация мозговых импульсов… 43.7%… 43.9%…
Стабилизация гормонального фона… 39.7%… 39.8%…
«Мама… Лиза…», – горько подумал я с наворачивающимися слезами на глазах, но в слух сказал:
– Дядя… Что вы… сказали?
Я пытался лучше вслушаться в такую знакомую речь, но странные инъекции в том детском доме словно лишили меня разума непонятно на какое время.
– Какой я тебя дядя, щенок?! Я сказал – встал, разделся и прошёл через сканер! – проорал он, хватая меня за рубашку и поднимая перед собой.
Болтаясь в его руке, я судорожно закивал.
– Я всё сделаю! – выпалил я, хватаясь за его огромное запястье.
– Бракованное отребье… – сплюнул он в сторону, а когда поставил меня на пол, я начал снимать пиджак и мельком огляделся.
Вокруг были знакомые лица моих сверстников, что стояли уже раздетые до нижнего белья и поочерёдно вставали на металлическую круглую площадку, стойка-сканер которого быстро проезжала вокруг человека и со всех сторон окидывала его синим лазером.
Мы находились в мрачном помещении с какими-то старыми компьютерами на стене слева, тусклым жёлтым светом с краёв потолка и металлическим полом, на котором змеями валялись провода.
Позади нас была металлическая дверь, возле неё, сидя на стуле, скучающе зевал охранник. А спереди, куда подходили некоторые мои знакомые, за столом рядом со сканером сидела за столом тётка с металлической рукой и лысой головой и что-то тыкала по голографическому экрану. А перед ней стоял тот самый дядька, что недовольно наблюдал, как я раздеваюсь.
Ещё не выйдя полностью с полусонного состояния, я встал последним в очередь и стал ждать, стыдливо отворачивая голову от нижнего белья полуголой девушки моего возраста, но с округлившимися уже формами.
Прикрыв глаза, я опять взглянул на строчки стабилизации своего тела:
Стабилизация мозговых импульсов… 56.4%… 56.7%…
Стабилизация гормонального фона… 42.1%… 42.2%…
С каждым процентом мне всё легче видеть и воздействовать на свой нейроинтерфейс. После того, как в наш дом ворвались федералы, мне практически сразу вкололи в шею порцию лишающего эмоций препарата. Я помню лишь кричащую мать, что тянулась к нам, когда её держали военные, и свою сестру, плачущую рядом со мной.
«Стойте! А сколько я провёл в том детдоме?!» – спохватившись, подумал я и с усилием сфокусировал внимание на верхнем правом краю нейроинтерфейса, где находилась текущая дата.
– Как… – потрясённо прошептал я с покрасневшими глазами.
Я провёл в детском доме практически год. Нас схватили в августе девяносто девятого, вскоре после моего дня рождения и установки мне системы «Зодак». Мне сейчас тринадцать лет! Год прошёл словно в тумане, по ощущениям, за месяц!
– Следующий! – выдернула меня из нерадостных размышлений женщина, что сидела за столом.
Я робко встал на холодную металлическую площадку и с бьющимся, как барабан, сердцем стал ждать.
Страшная лысая тётка недовольно поглядела на меня своими прожигающими зелёным электронными глазами, а стойка вокруг начала сканировать моё тело синим лазером. Даже ощущалось лёгкое неприятное чувство, будто каждую клетку просвечивают.
Когда сканирование прошло, она удивлённо взглянула на меня и обратилась к тому дядьке:
– Андрей, глянь-ка на этого экземпляра.
– Ну что опять не так, Эля?.. – закатив глаза, шикнул он и подошёл ближе.
– У этого мальца установлен какой-то имплант в нижнем отделе мозга, размером с горошину. Предположительно, это какая-то редкая модификация станции производства наноботов, – монотонно проговорила она, а я покрылся липким страхом.
Что со мной будут делать, если узнают, что у меня установлен модуль производства нанитов и Зодак редкой десятой версии?! Да меня просто на опыты пустят! Либо сделают из меня киборга! Непонятно, правда, зачем…