Нейронная одержимость

— И ты не сдашь меня церковникам?

— Ещё чего. Жить как-то ещё хочу, — нехорошо усмехаюсь я и стараюсь не думать о скрытой стороне предложения. Мимику, тон фраз, жесты и некоторую… тягу к драматичным завершениям фраз я подсмотрел у Ады. Как говорил мой научник — умею быть наблюдательным. Если сильно прижмёт.

— В чём нюанс? Какое дело твоей хозяйке до меня? — требовательно задёргал черепом бес, едва не заставив меня выдохнуть.

— Нравится ей, когда ваше племя обретает… разум. Сам понимаешь — таким сущностям иногда бывает одиноко. Но сейчас я, как носитель — под прицелом, и троим в этой, — стучу по голове, — башке будет тесновато.

— Что ж… — я вижу, как существо напротив меня нерешительно дёргается в своей паутине. — Что от меня требуется?

— В течении пяти минут после моего выхода не дёргайся. В тело вставят стандартную ячейку памяти малого объёма. Перейди туда и жди, когда я тебя поставлю в менее отсвечивающее тело.

— Да будет так. — В пространстве появляется дверь, тепло отсвечивающая привычным синим цветом. Уже иду к ней (не отпуская меча), как слышу за спиной: — Постой! Ты расскажешь мне, что означает «мон шер»?

— Расскажу, если ты всё сделаешь в точности, как договорились!

Выход происходит куда более спокойно. Я просто открываю глаза и обнаруживаю себя лежащим на полу прямо напротив Хели.

— Ира… — хрипло прошу я и пытаюсь встать. Мне не отвечают. Обвожу комнату взглядом. Нахожу хозяина квартирки и моих спутников. Молящимися на коленях у какого-то символа. — Какого чорта тут творится?

— Я заставил, — поднимается Уар. — Только крепкий разум и чистая душа может сопротивляться прямому вторжению малого демона. Если бы ты не очнулся до полуночи — вызвали бы церковников. А там, сам понимаешь.

— Экзорцизм и возможная переквалификация в биомеха, — морщусь я. — Ира, вставь ей в разъём чистую плашку памяти.

— За-за-зачем?

— Надо, Ира. Надо!

Девушка повинуется, а я под внимательным взглядом мужчин срезаю недоруны с автоматической поилки. Обломки и опилки — отшвыриваю ногой в сторону. Не дай бог — потом батёк снова использует агрегат на больной или продаст на барахолке как чудотворный. Получится неловко, когда очередная одержимая снова завоет на нижних уровнях улья Балагурово.

— Ой. Память записывается. Это как? — Она поднимает голову и хлопает глазками.

— Да вот так. Уболтал я беса. Записалась?

— Угу.

— Давай сюда, — забираю плашку. Мне очень повезло, что этот мелкий кусок дерьма не до конца осознал себя как личность. Чорта с два бы я Аду уговорил забраться во флэшку — скорее лишился бы тела или разума. А то и двух из двух. Ломаю плашку памяти надвое и кидаю к опилкам. — Так-то лучше. Постельное и одежду постирай. А этот хлам, отец, сожги к Разбитому в буржуйке. Прямо сейчас.

— Где сжечь?

— Разводи огонь! — рявкает Уар командирским голосом. Да, такое нельзя выработать. Этим нужно жить. Финнрот дрожащими руками разводит закидывает дрова, щепу в печку и разжигает. Огонь начинает весело гудеть в глубине чугунка, а я, наконец, присаживаюсь на пол и перевожу дух. Что за день! Сначала недодемон решает почитать мои мысли и улавливает французский, которым увлекалась одна из бывших («мон шер», «мон ами» да «этрэ талон» руж' — вот и вся память), а потом и я прокалываюсь с буржуйкой на ровном месте.

— Что это было вообще? — подаёт голос гончар.

— Это, дяденька, бес попытался расширить свою сеть. Но Адриан наш не лыком деланный — дал отпор.

— А ещё, батя, невмы не должен вырезать тот, кто в них ни чорта не смыслит. Вот скажи честно, ты знаешь, что они значат? Не что вызывают, а в чём их смысл?

— Не-а.

— А я вот знаю. Поверь, пара лишних черт — и невма не лечит, а калечит. Разница незначительная, но — каждый может ошибиться.

— Так почему хуже стало-то?

— Десять знаков тайных, вот в чём причина хвори этой долгой. Накосячил твой столяр. Напитал беса энергией так, что тот сделал твою девку из заражённой одержимой.

— Так может это, святой отец лучше бы…

— Отставить святого отца. Дочкой лучше займись, — с неожиданной улыбкой добавляет Фил, кивая могучим подбородком. Мы синхронно поворачиваем головы.

Бывшая одержимая очнулась и теперь ошалело оглядывала собственные руки (со следами ремней), слегка разгромленную квартиру, горящую печь, своего отца застывшего около открытого хайла с пластиковыми опилками в руках, наше трио, в конце концов — и наконец выдавливает одно слово.

— Папа?

— Хеля!

— Я… долго спала? Ира, что ты тут… что с твоими волосами, подруга?

— Потом, — кротко отвечает мнемотехник. А пока воссоединённое семейство обнимается, плачет и сыпет междометиями, ваш покорный слуга закидывает в печку последние ошмётки карты памяти. Как мог бы сказать Адриан — никогда не слушайте демона или его одержимого. Интересно, что за история таится насчёт причёски Иры? Может, обрезание волос несёт в себе какой-то сакральный смысл, или, наоборот дурной? Или вообще посвящение каким-то клятвам? Я представляю Иру в образе Готрека из Вечной Вершины, обрезающей волосы до ирокеза, и едва сдерживаю смех, ощутимо краснея. Мою неловкость прерывает гончар.

— Я не знаю, как вас благодарить, господарь Адриан.

Медленно выдыхаю. Что ж, теперь нужно лишь задать тот самый вопрос.

— Вы не знаете, где мне можно найти членов техносекты «Индрик»?

Глава 13

в которой не все знакомства оказываются приятны и полезны.

Стопы улья Балагурово. Подклети шпиля.

Старик хорошо накормил нас — сытно и вкусно, хоть и просто. Уже который раз удивляюсь — пока ни одно блюдо не угадал не то что по названию, но и по вкусу. Мне есть с чем сравнивать. За время работы в экспедициях ел всякое — сначала копачом-«бульдозером», а потом и вполне себе полноценным научным сотрудникам. И плохое — и хорошее. Но очень часто — что-то местное, какое-нибудь полузабытый местный вариант пирога или похлёбки. Так вот — пока ничего знакомого в местной кухне не увидал. Что ж, будет ещё один повод узнать Нижнедонск получше.

Но еда — то прерогатива Хели, которая едва встала, а уже, пошатываясь, побрела в кухонный уголок. А нас больше интересовала информация о не то банде, не то приходе Армода. И мы её получили. Один из сыновей гончара, в безумной, по мнению отца, попытке вырваться из глубин «семейной» профессии крепко присел на религиозную тему. Заранее распечатанный герб он узнал — чуть изменённый символ, который сынок набил перед окончательным уходои. И хотя Уар порывался двинуться сразу в приход — пара выразительных взглядов его удерживают, пока мы не доедаем скромный обед и не закрепляем его хорошей братиной кваса.

Обед оказывается очень кстати, ведь наводка ведёт нас в глубины Подклети. Руины в подземелье, располагающиеся глубже любых подвалов и кабельных трасс. Некогда, ещё во времена Перековки, старые и разрушенные здания засыпались строительным мусором, на котором и воздвигались башни шпилей. Нижние здания руин остались практически целыми. Вы же не удивитесь, узнав, что нашлись желающие их заселить, верно?

Признаться честно — меня не сильно волнует содержимое «кодекса», как тут называют архивированные данные, да и перспектива лезть в подземный мир тоже. Как показал мой первый опыт работы в новом мире — в текущем состоянии я не опаснее слепого щенка. Не стоит лезть в серьёзную работу и к серьёзным людям, едва-едва отличая беса от демона. Мне нужен опыт и мне нужна память молодого боярина, не то слетевшего, не то сбежавшего с самой вершины здешнего общества. Небольшое путешествие же поможет растрясти мозги и упорядочить поступающие обломки Адриановой памяти. А ещё, потенциально — поможет загнать Аду на какую-нибудь флэшку.

Два часа мы скользим меж узких улочек и хаотично разбросанных жилых коробок и домиков. Но не из-за запутанности района, нет. Как раз в Подклети Балагуровых логики в планировке можно заметить гораздо больше, чем в окрестностях Птичьего шпиля. Просто тут чертовски много церковников — и половина из них носит на груди приметный, «варяжский» щиток с птицей. Эмблему Каллиников. А их шпиль, как я уже успел запомнить, располагается на правом берегу Дона.