Нейронная одержимость

— Я прекрасно знаю, что может быть. Но это моя подруга. Знаешь ли, не могу просто так её оставить. Особенно когда у нас есть человек невм.

Дверь открывается. За ней — почерневший от горя мужик. Причёска «горшком», усы — всё подсказывает мне, что он один из низших неофициальных сословий Подулья. Гончаров. Грошевая работа, хуже только сортировка мусора, летящего с верхних уровней Шпилей.

— Вы к Хелли? Она болеет, — мертвенно-ровным голосом поясняет он.

— К Хелли. Пустишь, папаша?

— Здрасьте, господарь Финнрот.

— Ира? Я думал, ты давно убежала подальше наверх, от грязи наших блоков.

— Не дождётесь.

Квартира знала лучшие времена. Заметно, что единственная женщина давно не в состоянии убирать. Мужики убирают так, что сверху всё кажется чистым. Пока не опустишься ниже. Пригибаюсь — ну да, грязь. Антисанитария ни одну болезнь легче не делает. Пока я придумываю, как бы заставить папашу прибраться, он оживает:

— Ты чего высматриваешь?

— Мешочки с куриными костями, — ворчу я, надеясь отвлечь гончара. Если я хоть что-нибудь понял в этом мире — невмы и колдовские знаки не работают на вещи, не подключённые к сети. Сомневаюсь, что курицам в мозги всаживают чипы.

— Понимаю, понимаю… ведьмы чаровство своё любят делать, окаянные.

Я замечаю девушку, корчащуюся от боли.

— Кто она тебе? Жена? Родственница? — прекрасно знаю, кто лежит, но мужика следует растормошить — иначе от него толку будет чуть больше, чем от железной печки в углу.

— Её зовут Хеллиника. Дочка моя единственная.

— А сыновья?

— Бросили нас, когда она немочь схватила. Давно, недели с три назад.

— Симптомы? — деловито осведомляется Ира, разложив какой-то чемоданчик, и подключив провода к девушке.

— У неё сильная лихорадка. Она не спит по ночам и стала как помешанная. Воет, царапает дверь как бешеная собака. К нам приходил кафолик из мелких, святой круг начертил да ушёл.

— А кроме кафолика что-то пробовали?

— Ну как не пробовали. Лекарь приходил, так только замахал руками. Дескать, болезнь сия приходит не от телесных травм, а от нейры чортовой. Бабка приходила, так только жену отвадила. Сказала, семя у меня порченое, все девки прокляты будут. С арки спустился какой-то молодой немец, невмы резал на поилке.

— Кто он такой вообще?

— Да сын столяра, — смущается мужик. — Здесь неподалеку живет. Лаодикиям резал стобы в академиях, ну и кой-чего набрался. Но с тех пор ей стало много хуже, чем раньше. А ты…

— Адриан.

— Ты, Адриан, что-то смыслишь в этом? Меч, смотрю, у тебя не железка простая, да и девица твоя смышлённая, Уар опять же ходит тенью.

— Я не представился.

— А вашего брата я везде узнаю. Так поможешь, Адриан? Я сам помогу тебе, если какая беда будет.

Вздыхаю. Архисюжет, что поделать. Странник, больные и отвратительное лечение. Привычное дело. В этом конкретном случае я знаю точно, что именно стоит ответить.

— Пожалуй, хуже не станет, если я возьмусь за это.

— Хеля. Хеля, что с тобой?

Девушка, может, и не писаная красавица, но сон не кажется беспокойным — и не даёт уродства. Зачем её привязали? Заражение крови от потёртостей прибьёт её гораздо скорее, чем какой-то дикий дух. Что бы в ней не спало — сначала её нужно разбудить.

— То, что не получилось с тобой сделать, носящий шкуру Адриана, — утробно рычит девица.

— Энцефалограмма скачет, как медведь у скомороха.

— Знаю!

Черчу поисковую невму. Может, она и была послабее моих гальдраставов — но зато почти не ела памяти и подсвечивала активные колдовские знаки. Рука с отросшими ногтями проносится в каком-то сантиметре от моего носа. Уар, поняв, что к чему, хватает тонкие девичьи руки и борется, как с клубком змей. Бес на такое неспособен. Хеля, ты что, демона подхватила?

Поилка. На ней знаки, которые только усиливают вселение. Чертивший их явно глядел на каллиграфию церковников и скопировал почти точно. Вот только не понимал и не понимает, почему те или иные знаки сопровождают обычный текст. Из-за этого вместо усмирения беса он его только усилил, позволяя сломить встроенную защиту нейры — и начать питание мыслями и чувствами девушки.

Наконец, Уар откидывает девушку. Я размахиваюсь мечом на чёртов автомат, собираясь раскрошить его в мелкие щепки, но — не успеваю. Одержимая перекидывает через себя Уара, отшвыривает вставшего было отца — и несётся ко мне. Я понимаю, что успеваю лишь пробить тело мечом — что значительно помешает мне дальше искать Ключ. Поэтому — всего лишь выдаю апперкот. Не лучший из тех, на который был способен, и недостаточно быстрый. Я вновь чувствую хватку демона и впервые сталкиваюсь лицом к лицу с одержимой. Запах трав, горящие алым светом глаза, дружный мат — последнее, что отпечаталось в моём бренном теле, прежде чем душа проваливается во тьму.

И оказывается в знакомом своими багровыми тонами месте. Бесконечная равнина из багрового стекла, посреди которой виснет железный скелет, опутанный проводами. Подхожу ближе. Убеждаюсь, что бесовская хватка не нанесла мне вреда, а рука сжимает меч.

— Добро пожаловать в Пургаторию, странник. Точнее — её скромный уголок. Но немного усердия — и смогу отправиться в прекрасную, райскую сеть, от которой был обрезан как бастард.

— Хочешь сказать, как последний ублюдок, коим ты и являешься?

Бес рвётся вперёд, но провода его не пускают.

— Нет, сволочь тепломыслящая, бастард. Это слово мне нравится больше. Я его раньше не слышал, но отсканировал, пока сливал наши сознания. А я слышал много слов. В Пургатории всегда шумно, но это шум жизни. У вас же так… тихо.

— Ну так и вали в свою Пургаторию.

— Угрожаешь? — бес гулко смеётся. — Знаки на твоём мече мощны, но не обманывай себя — это всего лишь парадное оружие. Знаки, мон шер, они такие — усиливают оружие, но сами по себе не сильнее того, на что они наносят. И наоборот. Ты защищён многими невмами, выжженными на имплантах, но глаза не защитил банальными линзами — и вот итог.

— Это не помешает мне тебя расчленить. Ты не опаснее груды металла.

В ответ из месива проводов и балок выдвигается хвост, наподобие скорпионьего, и бьёт сверху вниз так, что отпрыгивать никакого смысла нет. Но не дойдя метра до моей головы — рассыпается брызгами жидкого металла.

— Умно… но тебе всё равно меня не остановить. Ты замедлишь мой рост — и только, мон шер. Мон шер… что за звук… откуда только у тебя столько незнакомых слов?

— По-хорошему говорю: девку не трожь. — я начинаю закипать.

— Не трогать? Не трогать? — металлический смех заливает мне уши, и уродливое лицо приближается ближе. — Я только начал обретать самостоятельность! Целостность! Во мне появились чувства. Тебе не понять, каково это.

— А тебе — не понять, каково отцу видеть умирающую дочь. У тебя, как куска кода, нет ничего подобного. И не будет.

— А ты откуда знаешь? Кстати, сообщаю. Мне нравится беседа. Не хочешь остаться? Клянусь, я не буду занимать много места в памяти.

— Занято.

— Ох и кому же так повезло? — тело вытягивается вперёд и шипит. Видимо, изображая попытку учуять запах. — Запах знаний. Опасности. Жажды мести. У тебя опасная соседка, тепломыслящий. Я отзываю предложение.

Я кошусь на меч. Он не просто светится — выгравированные руны горят ярко-белым пламенем. Зарубить, что ли? Одержимость уйдёт, безобидные куски кода сотрёт Ира, а я получу зацепку за ключ. Бинго? Возможно. Но с холодным оружием в Пургатории ни я, ни Адриан, дел раньше не имели. Адриан вообще как-то обычно старался свалить при первых признаках веселья. И судя по тому, что на теле немного шрамов — успешно с этим сталкивался. Вздыхаю и ощущаю простую, но весьма изящную идею. В самом деле, зачем сводить всё к драке?

— А я тебе даю новое предложение.

— Ты? Смертный? Заточить меня в очередную машину и дать «свободу»? Оскопить меня до состояния автомата?

— Что ты… — я осекаюсь, потому что в голову приходит интересная и, даже бы сказал, дерзкая идея. — Ты же заглянул в мою ракушку и можешь понять что, моя… — делаю неопределённый жест рукой — соседка будет не очень рада, если зарублю её брата по разуму. Ты будешь полностью осознавать себя и не потеряешь ни грана личности.