Связывающая луна

Она не подписалась, но он знал. Он знал, что это был ее способ попрощаться навсегда, будто письма было достаточно.

Он скомкал письмо в кулаке, издавая низкий, протяжный рык. Волк в нем и Лютер были заодно. Она не оставит их в таком состоянии. Она не могла уйти, потому что слишком много осталось недосказанным. Он вернет ее к себе. Независимо от цены или времени, которое это займет.

Встав, он отпустил волка на очередную охоту.

ГЛАВА 25

Сначала семья.

Луна сказала себе, что бежала к дому Мартина, потому что хотела убедиться, что ее сестры в порядке. Она говорила себе, что для нее важнее получить для них деньги, чем ей добраться до Кроули.

Все это было ложью.

У нее было такое чувство, будто ее сердце вырвали из груди, содрали кожу, а затем неправильно вставили обратно. Ей нужно было спрятаться в объятия своих гораздо более сильных сестер и позволить им сказать ей, что все будет в порядке. Они всегда знали, что сказать, чтобы она почувствовала себя лучше, и сейчас ей это было нужно.

Мартин мог оставаться в подвале, ей все равно. Ей нужны были ее сестры, и они будут здесь для нее прямо сейчас.

Вот почему она хлопнула входной дверью, даже не взглянув на его милого дворецкого и не заботясь о посетителях.

— Мэв! — крикнула она. — Мэв, где ты?

Наверху раздался громкий треск, но затем она услышала крик Мэв в ответ:

— Луна?

Этого было достаточно, чтобы все ее стены рухнули. В один момент она стояла в коридоре, а в следующий момент рухнула на пол в ужасных рыданиях.

Не прошло и минуты, как четыре руки схватили ее за плечи.

— Что случилось? — спросила Мэв расстроенным и злым голосом. Хотя она ни о чем Луну не спрашивала.

Очевидно, она спросила дворецкого, который кашлянул и отступил на шаг от истеричных женщин.

— Понятия не имею, моя госпожа. Она даже не постучала. Она ворвалась в дом, а затем стала комком слез. Я плохо справляюсь с рыданиями.

— Прочь, — буркнула Мэв, прежде чем прижать ладони к щекам Луны и заставить их взгляды встретиться. — Что случилось? Когда мы в последний раз разговаривали, все шло по плану.

Видение ее сестер было расплывчатым, но они помогли ей почувствовать себя лучше. Даже если это чувство заставило ее плакать, как ребенка.

— Я влюбилась в него, — прошептала она. — Я люблю его так сильно, что чувствую, что сломаюсь без него.

Беатрис нахмурилась из-за спины Мэв.

— Звучит не так уж плохо, Луна.

Не говоря ни слова, она передала коробку своей младшей сестре. Беатрис взяла ее, все еще хмурясь, и открыла. Обе ее сестры ахнули при виде бриллиантов и драгоценностей.

Ожерелья запели. Они были в восторге от реакции. Алмаз подождал, пока его поднимет Беатрис, прежде чем издать радостный вопль, от которого у Луны заболели уши.

— Наконец-то, — закричал он. — Наконец-то, я свободен!

По крайней мере, у нее было это. Она отказалась от счастливой жизни, но освободила драгоценные камни из ужасной коробки.

Беатрис снова закрыла ее и помахала коробкой Луне.

— Ты украла у него все это?

Она кивнула, несчастная из-за того, что в нее вот так бросили правду.

— Да. Мне пришлось.

— Тебе не нужно было ничего делать, — упрекнула Мэв. — Я же говорила, что если работа плохая, мы ее не трогаем. Тебе не нужно было брать у него ничего из этого! Мы возвращаемся. Ты отдашь ему все это, и он простит тебя, и мы… мы…

Она замолчала, как только увидела, какой несчастной была Луна. Она не знала, что ей может быть так плохо от боли в сердце.

Мэв кашлянула.

— Почему мы не можем вернуть все это мужчине, в которого ты безумно влюбилась?

— Потому что Кроули и его банда уже некоторое время охотятся за мной, и если я не принесу им этот алмаз, они, вероятно, меня убьют.

Она могла бы резать тишину ножом. И она знала, что произойдет. Мэв, наверное, вот-вот потеряет рассудок и начнет кричать. Беатрис заплачет, потому что мысль о потере одной из сестер заставляла Беатрис плакать. Затем Луна должна будет исправить ситуацию, но… она не знала, как это сделать.

Она хотела вернуться в поместье, как сказала Мэв. Вернуться к Лютеру будет нелегко. Он разозлится на нее, и ей, вероятно, придется унижаться. Но она была готова сделать это, если это означало, что она не разрушит их жизни, как казалось, она уже это сделала.

— Он не простит мне этого, — прошептала она. — Они слишком дорогие, и я собираюсь продать их на черном рынке, потому что мне нужны деньги. Потому что нам нужно жить.

Беатрис вернула ей коробку.

— Тебе не нужно делать то, чего ты не хочешь, Луна. Мы разберемся с этим. Кроули не может быть таким уж плохим.

И Мэв, и Луна уставились на нее, их рты раскрылись.

— Что? — спросила Беатрис. — Он просто человек.

Первой ответила Мэв:

— Он руководит самой опасной бандой во всем Лондоне, Беатрис. Это все равно, что сказать, что король, охотящийся за тобой, всего лишь человек.

— Король тоже всего лишь человек, — Беатрис помахала пальцами в воздухе. — Как можно бояться людей, когда видишь их духов? Никто не пугает, когда знаешь, что они превращаются в куски и боятся выйти на свет. Люди — это просто люди.

Луна закрыла рот, но все же пробормотала:

— Я всегда забываю, как жутко быть рядом с тобой, Беа. Время, проведенное вдали от тебя, превращает тебя в нормальную сестру, а потом ты начинаешь говорить о том, что видишь мертвых людей, и я вспоминаю, какая ты странная.

— Я воспринимаю это как комплимент, — она кивнула в сторону гостиной. — Посидим там? Полагаю, немного виски пойдет тебе на пользу, сестра. И как только ты выплачешься, мы сможем спланировать правильный способ справиться со всем этим.

Это звучало хорошо. Это звучало разумно и честно, это было совсем не похоже на Беатрис. У нее всегда был самый сумасшедший и странный план из всех.

Сощурив глаза, Луна встала и последовала за сестрами в гостиную.

— Ты никогда не забудешь, что я плакала на полу из-за мужчины, не так ли?

Беатрис фыркнула.

— Никогда. И если все это сработает так, как утверждают духи, то, я думаю, и Лютер об этом не забудет. Потому что я расскажу ему, как только встречусь с ним.

— Ты не посмеешь.

Луна села на мягкую подушку, знавшую лучшие дни. Замку требовалась вся помощь, которую она могла себе позволить, и даже больше, чем у Мартина. Она так разозлилась на него, когда впервые увидела свою сестру, одетую в шелка и драгоценности. У него были деньги, очевидно.

Но чем дольше она смотрела на драгоценные камни, тем больше понимала, что они не поют. Вообще. Все впечатляющие предметы, которые были у герцога, были из стекла. Этот человек построил легенду из очень шаткого карточного домика, у него закончились деньги, богатство и усилия.

Он не мог продавать платья столетней давности. Никто не хотел поеденный молью бархат, кроме старой доброй Мэв, потому что ее сестре было все равно, что о ней подумают люди. Одежда была одеждой. Разумеется, остальные аристократы с ней не соглашались. Но они держали рты на замке, учитывая, что многие из них нанимали ее раньше, чтобы доказать, что их дети не одержимы.

Беатрис протянула ей кружку горячего чая. От пара очень сильно пахло виски.

— Сколько ты добавила? — спросила она, дуя сверху.

— Достаточно, — Беатрис села напротив нее и подула на свою чашку чая, состоявшего в основном из виски. — А теперь расскажи нам все, пожалуйста. Мы не сможем помочь, если не будем знать, что произошло.

В одних частях ее лицо было ярко-красным, а в других — бешено колотилось сердце. Она рассказала им все до мельчайших подробностей о том, что произошло, и не скрыла ничего. Даже неловких моментов. Хотя было ужасно видеть, как они смотрят друг на друга, когда она призналась, что спала с ним. Или их широко распахнутые глаза, когда она рассказала им о мертвом теле, принесенном к нему во двор.

Она знала, как это звучит. Даже сейчас, когда она все обдумала, она не знала, действительно ли он убил того человека. Если он это сделал, вся ситуация изменилась бы, но… нет. Не совсем.