Дань

Отец-Заступник, пусть все это окажется не так! Может, Раена заколдовали? Подчинили его волю? Он не мог…

Княжна осторожно пошевелила одной ногой, потом второй. Тело ее слушалось. Девушка осторожно села, а потом поднялась на ноги.

Брат резко обернулся. Эйлин не видела лица князя, его скрывал глубокий капюшон плаща.

- Раен! – позвала она, и фигура в плаще вздрогнула. – Я знаю, что это ты. Сними капюшон и посмотри на меня. Я хочу видеть твои глаза!

Мужчина нехотя потянулся и сдернул с головы капюшон.

- Теперь можно и не скрываться, Эйлин, - лениво произнес он и усмехнулся.

Зло, цинично, насквозь фальшиво. И как она раньше этого не замечала? Или все было по-другому, иначе? Одно княжна теперь знала точно, наверняка - все, что сотворил брат, сделано исключительно по его воле и с его согласия.

- Отец… - начала Эйлин и запнулась. – Отца… ты…

- Я, - ответил Раен. – Но ты не знаешь, что произошло перед этим, сестра! Любой, в ком есть хоть капля самоуважения, поступил бы так же!

- О чем ты говоришь… - прошептала Эйлин. Кошмар не думал заканчиваться. Он усиливался, сгущался и обрастал ужасными подробностями.

- Тебе исполнилось семь, - стал говорить брат. – В тот день мы с отцом объезжали деревни, собирая подать. Кажется, я повздорил со старым управляющим и приказал всыпать ему десять плетей. Отец рассердился, он кричал, что мудрый правитель должен иметь сострадание, обладать не только умом, но и милосердием и всегда… всегда ценить жизнь превыше всего. Еще он сказал, что давно наблюдает за мной, разочарован и после его ухода Калиша достанется тебе, Эйлин! Тебе – бабе, чей удел вышивать и рожать детей, а не мне – его единственному сыну и первенцу. Я ускакал из деревни и долго гнал коня, не разбирая дороги, а потом пешком поднимался в гору. Лишь здесь, в холодных пещерах я смог отдышаться. Здесь же и встретил Вельму. Она мне и сказала, что на все воля высших сил, и бог исполнит любое мое желание, возвысит и одарит, если я стану верно ему служить. Какая разница: Октарис, Отец-Заступник или Мать Всех Степей? Главное, это помощь, которую они могут дать, понимаешь, Эйлин?

Брат заглядывал ей в лицо, искал поддержку, но не находил. Видимо, он и сам не находил себе оправдания, но был слишком слаб и труслив, чтобы остановиться.

- Что было дальше? – хрипло выдохнула княжна.

- Я отдал свою кровь, оживив алтарь и посох с оком Проклятого бога. Октарис же послал отряд оторогов, повинующихся каждому моему жесту. Сделка состоялась: я стал князем Калиши, а отец и его отряд пали первыми жертвами темного бога. Тогда я еще не знал, что отороги не долговечны даже тогда, когда поедают человеческую плоть. А люди, попадая на алтарь Октариса, сами становятся оторогами. Колесо завертелось, и я никак не мог остановить его, Эйлин. Никак! Я продолжал служить Проклятому богу, чтобы спасти Калишу и свою семью. Я так люблю Равилин и Стейшу… Я так люблю тебя… Даже когда отец хотел отдать власть тебе, я принес в жертву его, а тебя оставил в живых, потому что ты дорога мне, сестра!

Эйлин прикрыла глаза и носом втянула холодный воздух пещеры, дабы усмирить рвотные позывы.

- Ты любишь лишь себя, Раен. Печешься лишь о своем благополучии и удобстве. Любишь семью? – спросила княжна и прищурилась. – Меня ты тоже любил, но это не помешало тебе привезти меня сюда, чтобы скормить своему богу. Уверена, та же участь постигла бы Равилин и Стейшу, если бы Октарис потребовал у тебя их жизни…

- Не-е-е-ет! – выкрикнул брат.

- Да, - спокойно ответила ему Эйлин. – Любого, лишь бы твоя жизнь текла в довольстве, а положение тешило бы твою гордыню. Ты жалок, Раен, и нам больше не о чем говорить.

Девушка отвернулась от него к стене, сложив на груди руки.

- Никто не смеет поворачиваться к князю спиной! – заорал Раен. Он подскочил к княжне, схватил ее за плечо и с силой развернул к себе.

Эйлин же, собрав все презрение, что копилось к брату на протяжении их разговора, плюнула ему в лицо.

- Катись к своему хозяину, - ответила она.

Лицо брата перекосило злобой. Он утерся рукавом, а потом с размаха ударил сестру по щеке. Эйлин не устояла на ногах, она упала, а во рту появился металлический привкус крови.

Раен же в бешенстве выскочил из кельи.

Эйлин еще не успела подняться, как он вернулся обратно и не один. При виде тех, кто его сопровождал, княжна охнула. Ее синие глаза широко распахнулись от ужаса. Девушка впервые видела оторогов. Их внешность не шла ни в какое сравнение с рассказами тех, кому удалось уцелеть. Чудовища поражали своей уродливостью, рождая в душе ужас и сея панику.

Ноги ослабли, и девушка вновь уселась на холодный пол. Однако, страх она быстро поборола, вспомнив о том, кем был каждый оторог до тех пор, как его насильно уложили на алтарь Октариса. Разве она могла их бояться? Нет, княжна жалела их, в душе оплакивая незавидную долю.

- Схватите ее и тащите в зал! – приказал Раен, сестре же он сказал: - Я не хотел, чтобы ты видела, как происходит ритуал. Хотел, чтобы ты оставалась в неведении до самого конца, но теперь… Узри, Эйлин, мощь моего хозяина!

- Ты уподобился дворовой шавке, и мне стыдно за тебя, - произнесла княжна и с легкостью поднялась сама.

Вопреки повелению Раена, отороги не тронули девушку. Их остановил ее взгляд.

- Я пойду сама, - сказала она чудищам и робко улыбнулась.

Она вышла из кельи с гордо поднятой головой, как королева.

- Я вас породил своею кровью! – орал калишский князь. – Хватайте и тащите!

Но близко к порождениям не подходил. Отороги же двигались за Эйлин, словно верная свита. Нет, это не была победа. Княжна прекрасно осознавала. Просто даже у своры всегда лишь один хозяин, и это не Раен, а тот, кто пока еще заточен в алтаре.

Сама пещера оказалась огромной. Недаром здесь каждый звук эхом отражался от каменных стен и свода. Одну его часть перегородили грубо сколоченной решеткой, за которой находились люди. Пока еще живые. В основном женщины, подростки и дряхлые старики.

- Корм для армии, - небрежно бросил Раен, и у Эйлин похолодело все внутри. – Не годятся для бойцов. То ли дело саинарцы с отважными горячими сердцами.

Одного их тех, кого Кайсар отправил защищать караван, сейчас вели на черных алтарь темного бога. Мужчина шагал, высоко подняв голову.

- Не смей… - прошептала Эйлин.

Из десяти человек осталось лишь четверо. Значит, шестерых уже постигла страшная участь. Девушка чувствовала ответственность за каждого, кто был с ней в пути, делил тяготы и лишения, хлеб и радость. Это она привела их сюда умирать.

- Стоило быть более покладистой, дорогая сестрица, - прошипел ей в лицо Раен.

- Не печальтесь, Сайхан Эмегтэй, - крикнул воин. – Тот кто честью богат да удалью всегда Матерью Всех степей привечен будет. А тело? Что пустое тело без души? Пусть забирает темный бог, раз ему в нем такая потребность.

Ратник рассмеялся так громко и искренне. Так, что отороги, державшие его, отвлеклись. Воин же успел выхватить у одного охранника кривой меч с черным лезвием. Одно движение, и конвоир рассыпался горсткой пепла, но тут же напали другие.

- На алтарь его! – завизжала старуха.

Только сейчас Эйлин смогла оторвать взгляд от храброго саинарца и посмотрела на жрицу Октариса. Глаза Вельмы светились безумием. Она была настолько стара, что уже давно пережила свой рассудок.

А рядом с ней в веревках, удерживаемый дюжиной оторогов, стоял Етугай. Их взгляды встретились.

«Прости» - говорила ему девушка.

«Ты ни в чем не виновата» - отвечал ей мужчина.

«Я привела вас сюда» - возражала Эйлин.

«Каждый из нас считает честью умереть за Сайхан Эмегтэй».

- Кровь! Мне нужна твоя кро-о-о-овь! – завыла ведьма и подскочила к Раену.

Тот покорно, словно баран на скотобойне, подставил руку под кинжал жрицы. Горячие капли падали на верхушку посоха, но камень не засиял, как в былые времена, а едва-едва засветился.

- Ты больше ни на что не годишься, северный князь! – завопила старуха. – Я возьму ее! Ее! Вот чья кровь нужна нашему хозяину!