Дань

Кто бы ни шел впереди, он явно имел навыки охотника и мастерски владел арбалетом. На тропе Хан увидел сбитую с вершины огромной сосны шишку и теснее прижался к горе. Дальше он пробирался, ступая след в след с тем, кого преследовал, а когда тропинка резко завернула за уступ, остановился и прислушался.

- Где мои деньги? – приглушенно спросил один.

Этот голос смутно был знаком Кайсару, а барс просто вьюном вился, показывая, что знает человека. Странно, ведь знакомых северян у Хана почти не было, с ними общались его приближенные, а значит… Значит, за уступом стоял саинарец и требовал у кого-то деньги. За что? В любом случае не за доброе дело.

- Сегодня получишь, - просипел второй. – Скоро. Жди здесь, смотри в оба. В случае чего, подашь сигнал.

- Я убью тебя, если и сегодня не будет денег, - предупредил степняк.

- Будут.

Голоса стихли, и второй мужчина удалился, поднявшись выше. А сторож остался и занял очень выгодную для наблюдения позицию.

Кайсар огляделся. Камень в древних горах был сплошь покрыт впадинами и трещинами. Над их появлением века трудились ветра и холода. Зато Хан смог бы с легкостью забраться выше стража и появиться перед ним внезапно и неожиданно.

Какие только преграды не приходилось ему преодолевать за свою жизнь, и эта оказалась не самая трудная. Уже через пару минут он спрыгнул прямо под ноги человеку в лисьей шапке.

- Мой Хан?.. – испуганно прошептал тот.

- Сагадат? – удивился Кайсар и помрачнел, доставая меч.

Саинарец не сопротивлялся, не пробовал бежать, ибо хорошо знал – бесполезно. Он встал на колени и склонил голову пред своим повелителем, но Хану было этого мало. Слишком мало. Он желал знать.

- Что толкнуло ханского нукера на предательство? Почему ты утратил честь свою и честь рода своего, Сагадат? – спросил его Кайсар. – Нет причины, которая помогла бы тебе избежать расплаты, но я спал рядом с тобой у походных костров, замерзал в пути, прикрывал твою спину в бою, и я, во имя Матери Всех Степей, имею право знать, почему один из ближайших друзей предал меня! И не просто предал, а продал своего Хана.

- Что толкнуло меня, спрашиваешь ты, Кайсар? – вскинулся тот, но подняться с колен не посмел. – Позор, который я вынужден был терпеть, находясь в твоем дворце. Позор, который ты мог бы пресечь, но не стал. Позор, который мне нанесла женщина на церемонии выбора. Позор и злость на весь мир! Я смог это вынести, и когда северянин стал искать наблюдателя, вызвался быть им.

Кайсар вспомнил рыжеволосую Наяну и то, как она выбрала пожилого ратника, отказав ханскому нукеру.

- Не сравнивай женщину с курицей, чтобы потом не выглядеть ослом, Сагадат, - ответил Хан. – Об этом говорил саинарский народ, тебе достаточно было вспомнить мудрость своего народа. Исаф убил ты?

- Я, - ответил бывший нукер.

- А братьев моих подставил ты?

- Они сами себя подставили, мой Хан. Они виновны во всем, что приключилось с ними.

- А с Эйлин? Как ты поступил с Эйлин? – прищурился Кайсар.

- Я должен был сделать так, чтобы на нее сыпались все беды Элитары, чтобы ты подумал, что ей опасно находиться рядом с тобой. И ты так подумал…

- За это ты умрешь, Сагадат! – зашипел Кайсар в лицо своему бывшему другу. – И будешь умирать медленно!

- Но в Туросе я спас княжну и Етугая от людей князя Кирага! – выкрикнул Сагадат.

- Хорошо, - выдохнул Хан. – Ты умрешь быстро, зная, что твоя душа никогда не попадет в Чертоги Высших.

Один взмах, и голова Сагадата отделилась от тела. Прокатившись, она рухнула в пропасть, а за ней полетело и само тело.

Вот и еще один мужчина погиб из-за женщины, но разве из-за любви к ней? О, нет. Скорее, от ее недостатка. Если бы тогда, на церемонии выбора его восхищение Наяной было бы искренним, девушка обязательно избрала бы молодого умелого воина, и тогда ход истории был бы совсем иным. Но каждый сам строит свою судьбу, боги лишь помогают, изредка предупреждая о последствиях человеческих поступков.

Кайсара предупредили, но разве он внял этому? Внял, и едва не потерял самое главное – свою единственную истинную любовь.

А ведь он все еще может ее потерять!

Кайсар посмотрел наверх и увидел широкий выступ, о котором говорила Акиша. Стерев листвой ближайшего куста кровь со своего меча, Хан стал подниматься выше.

Глава 23 ПОБЕДА

Сознание возвращалось урывками. Эйлин уже приходила в себя, пока ее куда-то несли, но вновь погружалась в липкую темноту, словно коконом сковывающую ее. Сейчас же княжне стало холодно. Тонкий кафтан не спасал от сквозняка и почти ледяной поверхности.

Княжна лежала на чем-то твердом и все еще не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Рядом кто-то находился. Двое? Трое? Они разговаривали между собой, но все звуки сливались в неясный гам. Лишь одно выделила Эйлин – эхо. Каждый звук отражался от стен, словно она находилась в подвалах или пещере.

Дышалось на удивление легко, пахло пылью, мхом и сосновой хвоей. Значит, все-таки пещеры. А это довольно далеко от Калиши. Первые горы начинались в полудне перехода от города.

С одного бока стало пригревать. Кто-то развел костер, и тот понемногу разгорался. Рядом больше не говорили, но кто-то сопел и шелестел страницами книги. Прошло еще несколько секунд, и Эйлин отчетливо услышала приближающиеся шаги.

- Поторопись, Вельма, - произнес вошедший. – Мы и так потратили много времени на дорогу.

Княжна едва не застонала. Ее подозрения оправдались, и она прекрасно узнала голос родного брата, несмотря на то, что Раен отчаянно пытался его изменить. Значит, кошмар ей не приснился, а был самой что ни на есть правдой.

- А ты не поторапливай, я тебе не подданная, - огрызнулась старуха. – Горничным да девкам своим указывать будешь, а я жрица самого Октариса.

- Ты испытываешь мое терпение, старая уродливая крыса! – рыкнул Раен. – С тебя и нужно то кроху магии, все остальное сделал я и моя кровь!

- Твоя кровь?! – завопила старуха и расхохоталась громкими каркающими звуками. – Вот у отца твоего была кровь! У сестры твоей… А впрочем, светоч даже у темного бога в чести. А у тебя что? Тьфу, а не кровь! В водице благородства да мужества поболе будет.

- Убью! – зашипел калишский князь.

- Посох… посох не тронь! – вопила старуха. – Ты мне покамест живой нужон! Не резон нам с тобой сейчас ссориться, княже. Отложим до срока.

- Ведьма! – выплюнул Раен.

- Жрица, - кокетливо поправила старуха. – А что до того, что внешность не та, так это поправимо. Светоч поможет хозяину в силу войти, а уж он воздаст своим верным слугам по заслугам. И старая крыса может превратиться в прекрасного лебедя. Следи тут, покудава я схожу, алтарь проверю.

Эйлин не могла поверить в услышанное. Правда оказалась еще ужаснее, чем представлялась раньше. Княжна попробовала пошевелить пальцами, и это ей удалось. Никто ее не связал. Очевидно, похитители рассчитывали, что действия зелья будет длиться до нужного момента.

Девушка плотнее смежила веки, и только после этого распахнула глаза. Да, она лежала на полу пещеры, но именно эта ее часть напоминала келью. На стенах чадили тусклые масляные факелы.

У противоположной стены на резной подставке стояла огромная книга. Древний том был раскрыт посредине, и брат хмурясь пытался разобрать старинные знаки.

Как же Эйлин любила его, как же всю жизнь верила, старалась помогать во всех делах. Теперь же она никак не могла понять, что чувствует к нему. В ее голове никак не укладывалось, как он мог так поступить с отцом, с ней, с Калишей, с Элитарой?! Как он мог? Ради чего? Ведь Раен счастлив в браке, любит свою дочь, с нетерпением ждет сына… Или все это тоже игра и обман?

Других пленных в пещере не было. Их или держали отдельно, или вообще похитителям была нужна лишь Эйлин. Не было здесь и оторогов, хотя девушка все еще помнила, как старуха упоминала их, а брат… Неужели, это он управлял войском Проклятого бога? Чудовищами, пожирающими людей, вырезающими все деревни, которые попадались на их пути?