Отчуждение

В следующий момент я уже стою на крыльце и пялюсь на красную лужицу внизу. Замок выломан, так что остается только поднять руку и толкнуть дверь, но краска повсюду, и она слишком похожа на кровь. Должно быть, по задумке автора она и должна напоминать о ней.

— Мы все-таки не должны… — голос Макса откуда-то издалека.

Толкаю дверь кроссовкой и вхожу, то есть делаю единственный шаг через порог. Передо мной очень узкий коридор, такой узкий, что я вряд ли смогу протиснуться. И как только Он смог втащить меня по нему в свой дом?

Пришлось ударить себя по лбу, сильно, иначе бы мозги не встали на место. Это другой дом! Не тот, в подвал которого Он затащил меня с плотным и душным мешком на голове. Где тот, я не знаю. А в этом Он жил с матерью и сестрой. В этом доме Он чудовищем не был. По этому коридору он никого не тащил.

Самый обыкновенный коридор, нормальной ширины. Выкрашенные светло-лиловой краской стены, по бордюру орнамент из фиалок. Встроенный шкаф с зеркальной дверцей. Слева вход в белоснежную кухню, справа очень светлая гостиная, через которую можно выйти в небольшой ухоженный дворик и гараж на две машины. В задней части дома еще три жилые комнаты, просторный чулан с терминалами для домашних роботов. Все обычно и по-человечески, разве что только очень пусто.

На то, чтобы как следует осмотреться, уходят минуты. В Его доме не осталось ничего мало-мальски личного. Из мебели и техники — только то, что встроено и при продаже идет в комплекте со стенами. И то, часть системы управления домом выкручена из стены и там зияет ничем не прикрытая дыра. При этом в одной из спален стоит остов кровати без матраса и объяснений.

Должно быть, во время поспешного переезда, вскоре после того как некий доброжелатель опубликовал в сети этот адрес, Его мать и сестра вывезли отсюда абсолютно все. И не из сентиментальных соображений, надо полагать. В сети ведь можно продать что угодно, любую мелочь из дома человека, который за последние восемь лет замучил и убил семнадцать молодых женщин. Ах, нет же! Пятнадцать.

Но может еще и шестнадцать будет. Мел все же зашла внутрь, преодолела этот настораживающий каждую клеточку тела коридор и теперь сидит в углу гостиной, прямо на голом полу, и смотрит в окно. Или на окно. Оно выходит во дворик и осталось целым. На стекле большими черными буквами из баллончика Его любимое слово. “Сука” Вообще-то Он повторил его при нас всего лишь три раза, но и это запомнилось, так мало Он успел нам сказать. Не знаю, стоит ли пытаться ее отвлечь. Мертвенно бледная, с безжизненным немигающим взглядом очень светлых глаз и безвольно откинутой головой, она похожа на привалившийся к стене труп. Пытается ли она переварить случившееся или же собирается зациклиться на нем и остаться навсегда в том дурацком темном подвале?

Макс топчется у входа, не смея нарушить закон вторжением на частную собственность. Хотя там-то как раз, снаружи, он хорошо виден всем соседям. Услышав приближающуюся по улице машину, он все же делает выбор и перепрыгивает через порог. Правда еще остается его собственный автомобиль у обочины, но тот смотрится не так подозрительно, как взъерошенный парень, нервно мнущийся на крыльце дома серийного убийцы.

Еще раз уже внимательней прохожу по помещениям. Не знаю, что мне делать с этой пустотой, она ничего мне не говорит. Хотя бы изнутри дом изгажен не так сильно, как снаружи. Возможно, внутрь решилось войти не так много “мстителей”, как буйствовало на улице. Хоть так.

Интересно, кто были эти люди?

Он измывался над нами так долго, но у меня до сих пор не возникло и тени желания громить здесь все и поганить. У Мел, похоже, тоже. Надеюсь, она хотя бы отомрет в ближайшем будущем. Сомневаюсь также, что здесь побывал хоть кто-нибудь из тех, кто вынужден был каждодневно успокаивать родственников убитых Им и похищенных, сбиваться с ног, отрабатывая маломальские зацепки, копаться в мусоре в поисках разлагающихся кусков тел… Возможно, это был кто-то из тех, кто однажды оскорбился узнав, что время от временя по-соседски здоровался с убийцей? Или кто-то, кто знать не знал об этом человеке, пока однажды не прочел о нем, просматривая новостные сайты за чашкой утреннего кофе?

— Бет, посмотри на это! — зовет меня Макс. Иду к нему в спальню, в которой осталась стоять кровать. Он стоит на одном колене и всматривается в едва заметные следы на половом покрытии. Согласно рекламе, на таком умном покрытии вообще не должно оставаться никаких следов от мебели, а вот поди ж ты. — Эта хреновина раньше стояла по-другому.

Глаз-алмаз. И это пока мы с Мел страдаем фигней по углам.

Макс смотрит на кровать, потом на меня, и я согласно отхожу в сторону и чуть не подпрыгиваю от неожиданности, потому что в дверном проеме вижу неслышно подплывшее привидение, оставшееся от Мел.

Макс в одиночку отодвигает тяжелую на вид кровать, и мы все видим, скрывавшееся до сих пор за ее спинкой прямоугольное отверстие в стене. Оно не очень большое, сам Макс не пролезет, а вот я возможно смогу. Правда, лезть туда у меня нет никакого желания.

— Он там! — Восклицает Мел и вцепляется в мою руку так, что я не удерживаюсь от вскрика. Честно говоря, мне уже тоже там черт знает что мерещится!

— Он туда не поместиться! — не без раздражения отвечает Макс и ложится на пол возле отверстия. Включает фонарь на своей манжете и пытается, просунув голову в дыру, заглянуть внутрь стены.

— ЭТО ОН! ОН! ОН УТАЩИТ ТЕБЯ! — верещит Мелодия, а я ловлю себя на том, что оттаскиваю Макса за ногу от отверстия, и он очень этим недоволен.

— Да вы обе помешались! — кричит друг.

Вполне справедливо кричит.

— По-моему, оттуда можно пролезть вниз, под дом, — уже более миролюбиво говорит Макс, быстро взяв себя в руки.

— Я же говорила! — все также истерично продолжает Мел. — ОН внизу, в подвале! ОН следит за нами через отверстия в стенах!

— Здесь нет подвала, — старается урезонить ее Макс. — Максимум невысокий подпол с коммуникациями. И пролезть туда сможет только ребенок. Взрослый мужчина застрянет намертво. — Он оглядывается на стену и морщится. — Может быть, здесь раньше стояло что-то поменьше и полегче, что смог бы отодвинуть даже ребенок. При переезде это забрали, а дыру закрыли кроватью.

— Думаешь, Он прятался под полом, когда был ребенком? Это была его комната? — Не могу оторвать взгляд от черного прямоугольника. Оттуда мне все чудится Его тяжелый взгляд.

— Ну, может он тогда уже устраивал пыточные застенки своим игрушкам или щенятам каким-нибудь с котятами, — вздыхает Макс.

Кошмарная идея. Надо бы залезть и посмотреть.

Опускаюсь на колени перед отверстием. Вполне могу протиснуться туда, даже пробую, но только в своем воображении. В реальности сижу и пялюсь в темноту.

— Должен быть другой способ туда попасть, — мягко говорит друг.

Где может быть люк в подпол, никто из нас не знает, никто из нас никогда не жил в отдельном доме. Наверное, на кухне было бы удобно или в кладовой. Мы бестолково ходим туда-сюда.

Макс с беспокойством выглядывает на улицу. Все боится, что нас застукают. И, пожалуй, он прав — наша “связь” с хозяином дома, не дает нам права находиться здесь. Надо бы уже уходить отсюда, но спохватываюсь, что так и не осмотрела маленький дворик за гаражом.

От соседей дворик отгорожен пластиковым забором салатового цвета. Одно невысокое дерево — кажется, вишня, и несколько кустов. Небольшой участок выделен под какие-то посадки, может быть, предполагался огородик или клумба. Возле дома стоит старая щербатая собачья будка, краска почти сошла, доски рассохлись. Не удивительно, что ее с собой не забрали, но странно, что хотя бы не разломали, ведь вещь очень личная. На ней даже сохранилась табличка, на которой выцветшими буквами детским почерком написано “Бет”.

У Него была собака по кличке Бет? Именно это Он имел в виду, когда сказал, что ему нравится мое имя? А что на счет Мел, Мелодии? Так звали его канарейку? Первый раз за все время, чувствую, как во мне закипает злость. Но не успеваю как следует насладиться этим чувством, слышу, как к забору с той стороны кто-то подходит.