Конец российской монархии

Все это, конечно, не могло не влиять отрицательно на суждения руководителей Генерального штаба об операциях флота на Босфоре.

Между тем весь личный состав флота и такие его выдающиеся знатоки босфорского вопроса, как адмиралы В. А. Канин[42] и М. И. Каськов[43], считали прорыв Черноморского флота через Босфор к Константинополю (при условии, конечно, внезапности) вполне осуществимым. При этом, отдавая себе ясный отчет в решающем влиянии на исход войны обеспечения наших сообщений через проливы, мы, моряки, считали возможным пожертвовать для решения этого вопроса даже большей частью Черноморского флота, ибо, останься после прорыва и уничтожения «Гебена» и «Бреслау» хоть один наш боеспособный большой корабль-броненосец или даже крейсер, он бы атакой незащищенных с тыла дарданелльских укреплений легко их уничтожил и открыл этим доступ к Константинополю через Дарданеллы английскому и французскому флоту. В результате удалось бы решить вопрос о нашей связи с внешним миром, а кроме того, Турция и Болгария были бы удержаны от выступления против нас.

Лучшим доказательством выполнимости операции прорыва (помимо нескольких исторических примеров операций этого рода, осуществленных при значительно более трудных условиях) служит то обстоятельство, что разрешение на ее проведение испрашивал командующий Черноморским флотом адмирал Эбергард, который в оперативном руководстве Черноморским флотом проявил в ходе войны такую осторожность и осмотрительность, которая привела к необходимости его замены в 1916 г. более решительным и энергичным адмиралом Колчаком.

23 октября, почти через три месяца после начала Первой мировой войны, отдельные суда турецкого флота во главе с крейсерами «Гебен» и «Бреслау», перешедшими под турецкий флаг, внезапно, без объявления войны, бомбардировали города нашего Черноморского побережья, и таким образом начались военные действия на Черном море.

В течение весны 1915 г. «Гебен» и «Бреслау» неоднократно совершали внезапные набеги, атакуя побережье, и каждый раз безнаказанно возвращались в свою базу на Босфоре, ибо в составе Черноморского флота не было судов с достаточной скоростью хода, чтобы их настичь. Хотя эти набеги не могли иметь решительно никакого влияния на исход войны на Черном море (действия ограничивались незначительными разрушениями разных сооружений на побережье), они весьма нервировали войска правого фланга Кавказского фронта, опиравшиеся на побережье Черного моря, и затрудняли снабжение по морю этих войск. В Ставку пошли нарекания и жалобы на бездеятельность флота, каковые вызвали сильный гнев великого князя, принявший, как мы уже знаем, чрезвычайно резкие формы.

Но так как крейсера противника обладали почти двойным превосходством в скорости хода, русские моряки при всем желании ничего не могли против них предпринять. Набеги возможно было пресечь в корне лишь тесной блокадой Босфора, где находилась морская база, или, еще лучше, завладением самим проливом.

Однако для этого мы не располагали вблизи него подходящей оперативной базой. Севастополь был слишком далек, а о захвате Босфора одними силами нашего флота не могло быть больше и речи: за три месяца, истекшие после начала войны, немцы привели в порядок береговые укрепления и восстановили боеспособность своих крейсеров, так что прорыв Босфора стал немыслим, а для его захвата потребовалась бы десантная операция с участием значительного количества войск.

В течение 1915 г. Черноморский флот неоднократно выходил в море в целях поимки немецких крейсеров, ни разу, однако, не увенчавшейся успехом, или в целях нападения на турецкое побережье, в частности на угольные копи в Зангулдаке, откуда снабжался углем турецкий флот и Константинополь.

ТУРЕЦКИЕ ПРОЛИВЫ

Начиная с февраля 1915 г. английской флот предпринял несколько попыток прорваться к Константинополю через Дарданеллы.

Попытки эти, не увенчавшиеся успехом лишь благодаря отсутствию выдержки характера английского командования и сделанного им ряда грубейших военных ошибок, носят в истории Первой мировой войны общее название — Дарданелльская операция.

Официальная английская история утверждает, что единственной целью этой операции было принудить Турцию к капитуляции, что оказало бы решающее влияние на продолжительность и исход войны.

Однако некоторые, до сих пор никак не объяснимые и даже темные обстоятельства, сопровождавшие подготовку и исполнение операции, а также достоверные о том показания некоторых ее участников невольно заставляют предположить, что кроме этой официальной цели была еще и иная, тщательно до сих пор скрываемая англичанами, которая вытекала из основ английской политики по отношению к России.

Ни для кого, конечно, не тайна, что Англия систематически препятствовала выходу России в бассейн Средиземного моря через турецкие проливы и что все попытки России решить этот жизненный для нее вопрос неизменно наталкивались на решительное дипломатическое и даже военное сопротивление со стороны Великобритании. В частности, Англия особенно щепетильно относилась к малейшей угрозе с нашей стороны Константинополю, где, само собой разумеется, зиждился центр решения этого вопроса, и для устранения этой угрозы не останавливалась даже перед применением силы, что ясно подтверждается занятой ею по отношению к нам позицией во всех наших войнах с Турцией, особенно же в войнах 1854–1856 и 1877–1878 гг.

Вследствие этого нет никакой возможности не принять во внимание эти соображения при рассмотрении Дарданелльской операции.

Как бы преддверием к Дарданелльской операции служит прибытие в самом начале войны в Константинополь из Средиземного моря немецких крейсеров «Гебен» и «Бреслау». При совершенно непонятных обстоятельствах им удалось прорваться к Дарданеллам, несмотря на то что англичане располагали в Средиземном море в четыре раза большим количеством боевых судов, сильнее вооруженных и более быстроходных, чем немецкие.

Допущенная здесь «ошибка» зашла так далеко, что английский адмирал, преследовавший крейсера и вот-вот уже их настигший, неожиданно прекратил погоню, по-видимому, когда убедился, что они идут именно в Турцию. За это в угоду общественному мнению и в согласии с английскими военно-морскими законами он был отдан под суд, который, впрочем, его оправдал. Но данные, на основании которых судьи вынесли оправдательный приговор, до сих пор хранятся в строжайшей тайне. По-видимому, опубликование их не послужило бы к чести Англии.

Некоторые исторические исследования предполагают, что адмирал действовал на основании полученных свыше строго доверительных двусмысленных указаний, каковые «коварный Альбион» всегда умел чрезвычайно «мудро» давать исполнителям своих тайных предначертаний.

Зная, что Россия в этой войне неминуемо будет стремиться решить вопрос о проливах, высшие руководящие круги английской политики были, по-видимому, не прочь пропустить к Константинополю немецкие суда, чтобы этим значительно затруднить нам решение вопроса.

Принимая же во внимание силы английского флота, можно с уверенностью сказать, что эти два немецких крейсера не могли бы сколько-нибудь серьезно затруднить самим англичанам прорыв через Дарданеллы к Константинополю, если бы сие по ходу войны понадобилось.

Конечно, об этом даже в самых тайных английских архивах нет ни следа, и сам-то разговор, вероятно, велся в четырех стенах, между двумя-тремя английскими государственными деятелями. И вот немецкие крейсера пропущены к Константинополю, а английский адмирал, их пропустивший, оправдан.

В конце декабря 1914 г. Турция сосредоточила против Кавказской армии значительные силы, которые пробили наш фронт. Положение на Кавказе стало критическим, ибо Верховное командование не могло послать туда подкрепления по причине ведения в это время тяжелых операций в Галиции и Польше.

В связи с этим великий князь 2 января 1915 г. высказал состоявшему при нем для связи английскому генералу сэру Вильямсу пожелание, чтобы англичане произвели со стороны Средиземного моря давление на Турцию для облегчения нашего положения на Кавказе.