Не святой

Я исследовал их вместе с близнецами и братом, когда мы были детьми и все было проще. Когда не было войны и ненависти, а взрослые управляли всем, чтобы мы не видели.

В одной из этих пещер мы высекли на камне свои имена, наивные дети, которые верили, что все будет хорошо. Мы сказали, что когда-нибудь вернемся взрослыми и напишем их еще раз, уже став мужчинами.

Но сейчас этого не будет.

Не тогда, когда мой старший брат мертв, а близнецы, оба, — главные подозреваемые в списке предателей.

Я оглядываюсь назад, на дом и окна, где готовилась Амелия, но в последний раз смотрю на океан перед собой. Затем я поворачиваюсь к дому и направляюсь внутрь в поисках своей жены. Я застал ее в нашей спальне, сидящей перед зеркалом в платье цвета шампанского, с длинными темными локонами, собранными на макушке. На ней был макияж с эффектом дымчатых глаз и темно-красная помада. Она была настолько ошеломляющей, что я замер на пороге, уставившись на отражение в зеркале, которое смотрело на меня в ответ.

— Ты выглядишь потрясающе, mondo mia, — сумел прохрипеть я.

Ее щеки розовеют от комплимента.

Я пересекаю комнату, становлюсь позади нее, и мои руки ложатся на ее обнаженные плечи. Платье было облегающим, с глубоким V-образным вырезом спереди и сзади. На спине висело несколько цепочек золотистого цвета, которые подчеркивали загорелую кожу ее тела. Ее шрамы были видны, белые и розовые отметины легко проступали в просветах платья.

— Я хочу чувствовать себя красивой, — говорит она мне, опустив глаза. — Но мне кажется, что я этого не чувствую.

Я смягчаюсь, не в силах ничего поделать с этой второй натурой, когда речь заходит о ней.

— Amore mia (прим. пер. — Моя любовь), ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, пойми. Никто не может с тобой сравниться.

— Мои шрамы…

— Твои шрамы делают тебя той leonessa, которой ты являешься. Они делают тебя воином, бойцом, не сомневайся в своей силе.

Она кивает, но не выглядит убежденной.

Я кладу бумажный пакет на туалетный столик.

— У меня есть кое-что для тебя сегодня.

Ее голубые глаза встречаются с моими.

— Правда?

— Да, — я подтверждаю. — Теперь поверь мне, в этом мире нет ни одной вещи, которая могла бы сравниться с тобой.

— Габриэль, — начала она.

— Послушай, — приказываю я.

Она закрывает рот.

Эта девушка действительно выглядела сегодня прекрасно.

Я достаю из пакета большую из двух коробок и кладу ее на туалетный столик. Я открываю ее, и ожерелье, лежащее внутри, переливается и сверкает в свете ламп, установленных вокруг зеркала.

— Габриэль, — задыхается она.

— Это самый редкий бриллиант в мире, — говорю я ей. — Я не смог найти ничего более подходящего, чтобы сравниться с тобой, Амелия.

Я поднимаю ожерелье с упаковки. Это тонкая золотая цепочка, которая будет плотно обхватывать ее горло, а в центре висит еще одна, внизу которой находится красный драгоценный камень. Судя по длине, кулон будет располагаться прямо между ее грудями.

— Как бы мне ни нравилась моя рука в качестве твоего ожерелья, Амелия, я знал, что она не может быть там вечно, поэтому это был следующий лучший аксессуар для женщины, которая хранит все мое сердце, — я позволил своим пальцам обхватить ее горло, моя загорелая кожа контрастировала с ярким золотом ожерелья, и заставил ее поднять подбородок. — Открой другую коробку.

Она потянулась к ней, открыла крышку и увидела серьги в виде листьев, которые, следуя изящному изгибу уха, поднимались вверх. В каждом втором листочке сидел еще один красный бриллиант, гораздо меньше, чем мне хотелось бы, но от того, как она смотрит на них, я не смог не наполнится гордостью.

— Это прекрасно, — вздохнула она, прикладывая одну из сережек к уху, а другую, нежно касаясь пальцами.

— Это для тебя, amore mia.

— Ты не должен был, — говорит она,

— И именно поэтому я это сделал, Амелия. Потому что ты заслуживаешь этого, хотя и не веришь, что это так.

— Это слишком, — вздыхает она.

— С тобой никогда не бывает слишком много.

Она целует меня, размазывая помаду, надевая украшения, которые я купил для нее, и красивое платье, которое она разработала, а Сьерра сшила. Она была ходячей мечтой.

— Дай мне двадцать минут, — говорю я ей. — Есть еще одна последняя вещь.

Она кивает, отпуская меня, но я целую ее в последний раз, прежде чем скрыться в своей гардеробной и переодеться в темно-серый костюм и белую рубашку. Я укладываю волосы, затем беру ее за руку и веду в свой кабинет.

— Я хочу, чтобы ты повеселилась, — говорю я ей. — Наслаждайся своим временем, Амелия, но я хочу, чтобы ты была в безопасности.

— Я знаю, — кивает она.

Я сажусь в кресло за своим столом и открываю ящик, в котором лежит маленький, легкий пистолет и предназначенная для него набедренная кобура.

— Иди сюда.

Она останавливается между моих раздвинутых ног.

Потянувшись вперед, я беру рукой ее колено и поднимаю, упираясь носком шпильки в край моего кресла. Мои руки гладят ее икры.

— Ты знаешь, как это сделать, — говорю я. — Ты делаешь это без колебаний. Нет никаких вопросов. Ты стреляешь первой.

Я просовываю ее ногу в кобуру и плавно поднимаю вверх, пока она не останавливается на ее бедре, мои пальцы слегка касаются ее кожи, высоко и близко к той сладкой точке.

Ее дыхание срывается с губ, пока она следит за каждым моим движением.

Я фиксирую кобуру достаточно высоко, чтобы она была скрыта длиной ее платья, а затем сжимаю руками ее бедра, не сводя с нее глаз.

— Ты будешь в безопасности для меня, Амелия, — говорю я ей. — Ты вернешься домой ко мне.

— Да.

— Всегда?

— Всегда, — обещает она.

Я затягиваю ремешок, пока она не задыхается от боли, а затем от удовольствия, когда я позволяю своей руке блуждать дальше, проводя по ее покрытой кружевом киске.

— Не смотри!

— Что?

— Это на потом, сюрприз.

Кончики моих пальцев впиваются в самый верх внутренней стороны ее бедра.

— Я не люблю сюрпризы

— Этот тебе понравится, — она обещает.

Раздувая ноздри и успокаивая свою потребность, я подавляю желание сорвать с ее тела это прекрасное платье и нагнуть ее через стол. Вместо этого я беру маленький пистолет и вставляю его в кобуру, держа ее ногу приподнятой, а носок ее туфли на краю кресла.

— Он прост в обращении, — объясняю я, нарочно проводя пальцем по чувствительной коже ее внутренней поверхности бедра. — Вот предохранитель, — я указываю на маленькую кнопку. — Он заряжен. Прицеливаешься — стреляешь.

— А если я промахнусь? — она задыхается.

— Ты не промахнешься, leonessa. Ты делаешь все, чтобы вернуться ко мне домой.

— Да, — соглашается она.

— Это моя девочка.

Глава 41

Амелия

Я чувствовала себя красивой, даже больше, чем просто красивой. Я не могла объяснить волнение в своей груди или то, как, держа руку Габриэля в своей, его смертоносное тело рядом со мной, я чувствовала себя просто королевой. Даже с видимыми шрамами, что я не могла не заметить, когда надевала платье. Я старалась не смотреть на них, потому что в этом случае у меня случилась бы истерика, но, глядя на Габриэля, я не могла отделаться от ощущения, что весь мир лежит у моих ног.

Вес пистолета на бедре немного мешал мне, но я уже привыкла к нему, металл грел кожу.

Сьерра спрыгнула с барного стула и помахала нам рукой. В красном платье она была великолепна, материал обтягивал изгибы ее тела, а разрезы на ногах дразнили. Ее темные волосы были перекинуты через плечо, а на горле поблескивал серебряный колье-чокер.

— Это то платье! — она визжит, когда мы останавливаемся перед ней, берет меня за руку и заставляет кружиться. — Ты выглядишь великолепно, Амелия!

Я позволяю ей взять меня за руку и оттащить от Габриэля, но он и Энцо остаются за нашими спинами. По дороге сюда Габриэль сказал мне, что это казино принадлежит ему.