Дракон из сумрака

— Магия, — прошептала Иданн, будто прочитав его мысли. — Чем сильнее дар, тем он тяжелее. Утомился, солдат?

Насмешка в ее голосе больно резанула по самолюбию эльфа.

Устал, но признаться в этом — позор.

— Ты легче перышка, — заявил Эвер, перехватив свою ношу удобнее, и вздрогнул, когда Иданн в его объятиях расхохоталась.

— Что ж, тогда не буду даже пытаться идти самостоятельно.

Прозвучало как угроза и шпилька одновременно.

Ехидная, грубоватая, вредная Иданн так сильно отличалась от эльфиек.

Эвер не мог понять, как теперь к ней относится. К ней, монстру, захватчице, опальной королеве. Он думал, что испытывает к Иданн неприязнь, но почему-то ужасно испугался, увидев ее окровавленную на земле у входа в пещеру.

Фаю Эвер сказал, что эйхарри бросать нельзя, ведь иначе они не выживут в бесплодном сумеречном крае. И это было, несомненно, так. Здесь, без ее помощи, они не справятся, не найдут дорогу домой, умрут от голода или от когтей какой-нибудь местной твари. Возможно, даже из леса не выберутся, не зная безопасной тропы через топь. Иданн нужна им, чтобы спастись.

Но вся ли это правда? Или лишь та ее часть, которую можно поведать Фаю? Та, в которой не стыдно признаться самому себе? А что насчет другой части?

О нет, он не станет об этом думать. Лучше крепче прижмет к груди худое, но отнюдь не легкое тело своей бывшей хозяйки.

Эверу нравилось, что теперь их роли поменялись. Нравилось предлагать Иданн свою помощь, хотя нынешняя уязвимость ведьмы казалась ему чем-то неправильным и диким. Кощунственным. И все же он был рад снова почувствовать себя мужчиной, сильным воином, способным подставить кому-то надежное плечо. Безумно рад!

Как чертовски приятно вернуть себе контроль над собственной жизнью, перестать быть бесправным пленником, игрушкой, которую каждый может взять без спроса. Когда твоя жизнь зависит от воли другого человека, держится на тонкой ниточке чужой благосклонности, это ужасно. Это все равно, что постоянно ходить по острому лезвию меча или балансировать на краю пропасти. Так что произошедшему Эвер был эгоистично рад. И даже невероятная тяжесть женского тела в его объятиях доставляла ему удовольствие.

Волосы Иданн пахли болотом, а ее одежда — кровью, но не самые приятные запахи не отвращали Эвера. Он думал о том, что никогда прежде не касался дев таким образом. Ни разу не прижимал их к своей груди, не ощущал их столь близко. Кроме той жуткой ночи. Но она не в счет. Все, что случилось тогда, не было добровольным, не вызывало ничего, кроме гадливости и омерзения. А сейчас он делал то, что хотел, никто его ни к чему не принуждал, и эти невинные объятия ощущались очень интимными.

Подумать только! Его тело использовали извращенными способами, а он был смущен и взволнован тем, что просто нес женщину на руках.

— Может, я теперь? — неохотно предложил помощь Фай, когда и болото, и сухой лес остались позади и они вышли на пустынную дорогу, окруженную растениями с полуметровыми колючками. — Давай я ее понесу, а ты отдохнешь.

Фай явно был не в восторге от своего предложения, но, видимо, заметил, что его спутник выбился из сил. С каждым пройденным километром Иданн ощущалась все более неподъемной.

— Да, красавчик, пришла твоя очередь мучиться, — усмехнулась драконица, иронично покосившись в сторону Фая. Тот ответил ей мрачным взглядом, но протянул руки, чтобы Эвер передал ему свою ношу.

Но Эвер не передал. Неожиданно в нем проснулся непонятный, нелогичный собственнический инстинкт, так что, тряхнув головой, эльф пошел дальше, даже ускорил шаг. Словно пытался доказать, что не устал. Словно боялся, что Иданн у него отнимут. Как будто она была ему нужна.

Но не нужна ведь.

Он просто не желал выглядеть в глазах Фая слабаком, которого выбили из колеи каких-то жалких два десятка километров. Разве это расстояние для тренированного бойца?

— Эй, куда разогнался? — в привычной грубоватой манере окликнула его Иданн. — Самое время подкрепиться, а ты пробегаешь мимо нашего ужина.

Какого ужина? О чем она говорит?

Эвер огляделся, чувствуя, как после слов эйхарри во рту скапливается слюна. Только сейчас он осознал, насколько голоден, и заметил тупую резь в желудке.

— Вон, — Иданн ткнула пальцем в сторону колючих растений вдоль дороги. — Шипы ильди ядовиты, а вот мякоть вполне съедобна, даже питательна.

— Ильди? — нахмурился Эвер. — Ты называла меня в честь колючего цветка?

— Колючего и ядовитого, если быть точной, — с улыбкой ответила драконица.

Повинуясь молчаливой просьбе, Эвер опустил Иданн на ноги. На земле она держалась увереннее, чем можно было ожидать в ее состоянии. Наблюдая за эйхарри, эльф пришел к выводу, что, возможно, она уже давно оправилась от ранения и ей просто нравилось путешествовать на его руках. Он решил, что не против и даже готов подыграть ей какое-то время, пусть это и грозило ему перенапряжением мышц и последующей болью в спине.

— Главное, не поцарапаться о шипы, — назидательно сказала Иданн, подходя к колючему растению.

Глядя на то, как тонкие женские пальцы обзаводятся набором изогнутых черных когтей, Эвер ощутил волну дрожи, пробежавшей вдоль позвоночника. Опальная королева была жутковата в своих драконьих повадках. Почему-то вспомнилось, как за завтраком в шатре по ту сторону Завесы она целиком, не жуя, проглотила жареное птичье крыло вместе с костями. Сцена определенно произвела на Эвера впечатление.

— Пробираемся между шипами к стеблю, — Иданн подробно описывала свои действия. В этот момент она как раз протиснулась боком между двумя ядовитыми колючками, каждая — длинной с человеческое предплечье. — Очень осторожно. Помним о смертельной опасности. Затем вырезаем из стебля крупный кусок. — Длинный коготь вонзился в упругую зеленую плоть растения и разрезал ее легко, как масло. Наружу из отверстия хлынул сок, похожий на слезы. — Мякоть отправляем в рот и стараемся не думать о том, насколько она омерзительна на вкус. Главное, не забываем мысленно повторять: «Это очень полезно, это утолит голод. И жажду, между прочим, тоже».

— Ваша местная кухня — нечто удивительное, — сыронизировал Эвер.

Мякоть ядовитого растения ильди, вероятно, действительно была на вкус не очень приятной, но эльф не обратил на это внимания, потому что мясистый кусочек в рот ему положила сама Иданн. Просто подошла и бесцеремонно ткнула им Эверу в губы, так что эльф был вынужден приоткрыть рот и принять подношение. При этом подушечками пальцев Иданн случайно коснулась его языка и нижней губы. Прикосновение получилось до дрожи интимным, и скулы Эвера предательски вспыхнули, а мышцы живота несколько раз сократились.

С досадой эльф почувствовал, как загорелось лицо. От горечи, наполнившей рот, он даже не поморщился — все думал об этом мимолетном прикосновении, о том, как липкие от сока пальцы на секунду дотронулись до влажного языка.

А потом он вспомнил Ту ночь. Вспомнил, как разошедшиеся солдаты порвали ему уголки губ и каким образом они это сделали, и едва не словил приступ паники.

Видимо, выражение его лица изменилось, потому что Иданн шагнула назад и посмотрела на Эвера с тревогой и недоумением.

Но уже спустя миг в черных безднах ее глаз вспыхнуло понимание.

— Дыши, — сказала Иданн, и Эвер обнаружил, что задыхается, открывает и закрывает рот, но не может наполнить грудь воздухом. — Хочешь, я убью их? Хочешь, я убью их всех?

Он хотел, даже несмотря на то, что законы Светлоликой запрещали отнимать жизни.

Когда приступ закончился и воздух снова мог свободно проникать в легкие, щеки Эвера покраснели теперь уже от стыда. Иданн видела его слабость, и Фай ее тоже видел. От унижения захотелось провалиться сквозь землю.

С чувством гадливости Эвер ощутил влажные пятна на спине и под мышками, мокрую дорожку пота, прочертившую висок.

Виноват. Он сам виноват в том, что с ним сделали той ночью. Нормальный мужчина, воин смог бы защитить свою честь или умер бы с оружием в руках, а Эвер позволил надругаться над собой, позволил превратить себя в игрушку для утех и потом не торопился смывать позор в водах кипящего болота. После всего, что произошло, мог ли он вообще называть себя мужчиной? Имел ли право?