Страница 21 из 38
Во-вторых, то, что воплощено, разрушается. Неадекватность языкового опыта экзистенциальному в «Представлении» оказывается вовсе не духовным прозрением, превосходящим языковые возможности, а тем, что ущербный экзистенциальный опыт приспосабливает язык к своему убожеству и язык распадается. В диалогах и полилогах «Представления» резко выражены неадекватность реакций:
губительная для языка экспансия речевых стереотипов:
забвение смысла слов:
структура речи как замкнутого круга:
Бродский как будто развивает тезис Цветаевой Не обольщусь и языком / Родным, его призывом млечным (эти строки он цитирует в эссе о «Новогоднем»). «Представлением» Бродский опять объясняет, почему он не хотел писать о родителях по-русски. Объяснение в «Полутора комнатах» касалось преимущественно внешних обстоятельств, препятствующих продлению бытия на русском языке. Во всяком случае, речь шла о государственных чиновниках[99]. Теперь, в «Представлении», Бродский говорит о внутренних, сущностных препятствиях. Но все же и не писать по-русски он не может. Преодолеть эти препятствия, отождествляясь с тем языком, который есть, – задача труднее цветаевской. Поэтому, возможно, появляется такая мрачная метафора, как Взвиться соколом под купол! У Цветаевой орловские рысаки уподобляются орлам. Слово орлы, пройдя в массовом сознании обработку песней со словами Взвейтесь, соколы, орлами, обессмысливается, разница между орлами и соколами перестает восприниматься. В «Представлении» сокол, взвиваясь, упирается в купол. Не исключено, что слова Взвиться соколом под купол!, пародируя песенный оптимизм, являются и репликой на цветаевский инвариант вознесения. Эта связь тем более вероятна, что строка продолжается словами Сократиться в аскарида!, а это явная отсылка к стихотворению Мандельштама «Ламарк».[100] Может быть, усугубление трагедии языка состоит в том, что экзистенциальный опыт готов стать адекватным языковому.
Конечно, говоря о «Представлении», очень трудно ограничиться рамками цветаевской темы. Литературное многоголосие этого стихотворения требует внимательного обращения и к ранним текстам Бродского с истоками «Представления», и к «Поэме без героя» Ахматовой, и к «Двенадцати» Блока (блоковский подтекст раньше других отметили исследователи – Кэмпбелл, 1996; Скобелев, 1997), и к стихам Пушкина, Мандельштама, Хлебникова, Маяковского, Сосноры, Евтушенко, к поэме Твардовского «Теркин на том свете», к прозе Гоголя, Толстого. Часто в пределах строки и даже слова переплетены самые разные аллюзии. В «Представлении» идет своеобразный «межвременной семинар» на темы о смысле жизни и философии языка. При всем этом Цветаева для Бродского – главный авторитет.
Бродский часто говорил, что для большого поэта точкой отсчета становится конец, предел творчества его предшественников и современников. Эта мысль может стать ключом к пониманию философии и поэтики самого Бродского, особенно в его отношении к Цветаевой. Мировоззрение Цветаевой во многом стало точкой отсчета для Бродского, отправным пунктом для дальнейшего движения. Ср. высказывание Е. Г. Эткинда:
Иосиф Бродский еще свободнее, чем даже стихийная Цветаева: многие иллюзии, которые ею владели, теперь невозможны (Эткинд, 1980: 41).
Реакцией на публикацию этой статьи в журнале «Звезда» стала реплика С. Максудова и Н. Покровской с категорическим неприятием сравнения «Представления» Бродского с «Новогодним» Цветаевой:
Автор статьи исходит из слов Цветаевой, что для нее смерть Рильке была ударом по детству, и добавляет: «в ситуации Цветаевой ‘удар по детству’ означает удар по немецкому языку, усвоенному в детстве». Соответственно, по мнению Зубовой, ключом к ‘Представлению’ является смерть родителей, а «для Бродского смерть родителей – удар по родному языку». Эти глубокомысленные рассуждения писаны вилами по воде, но необходимость их рассмотрения полностью отпадает после того, как автор начинает доказывать близость стихотворений Цветаевой и Бродского цитатами. ‹…› Предложенные сопоставления поразительны. Профессор, специалист по лингвистической поэтике, указывает на совпадение нескольких общераспространенных слов, а то и букв, полностью игнорируя стилистику, контекст, а то и здравый смысл. Трагическое обращение Цветаевой к Рильке «С новым местом» и список советских учреждений, иронически названный Бродским «эта местность», – то же самое. Вошел к Цветаевой «любимый человек – Ты» с большой буквы и вышел у Бродского жалкий, ничтожный «представитель населенья» – полное совпадение! Ноет сердце у поэтессы от тоски по Родине, и волки воют, перед тем как устроиться на ночь, – конечно, это одно и то же. И так далее и тому подобное, 21 пример один поразительней другого. Кажется, что перед нами не научная статья, а стёб подростков, соревнующихся в придумывании смешных нелепостей. Как заметил в свое время Юлий Ким – «Свобода (три точки), свобода» (Максудов, Покровская, 2001).
Сообщаю С. Максудову и Н. Покровской, что мое сопоставление – никак не «стёб подростков, соревнующихся в придумывании смешных нелепостей». Авторы не учитывают, что сопоставление вовсе не означает, что утверждается смысловое, аксиологическое и стилистическое тождество. В моей статье речь идет не о «смешных нелепостях», а о трагизме содержательного и стилистического снижения слов Цветаевой.
Артемьев, 2007 – Артемьев М. Тарзаны и партизаны. Иосиф Бродский: от «Лесной идиллии» к «Представлению» http://exlibris.ng.ru/tendenc/2007-01-18/7_tarzany.html
Бродский, 1990 – Бродский И. Азиатские максимы (Из записной книжки 1970 г.) // Иосиф Бродский размером подлинника: Сборник, посвященный 50-летию И. Бродского. Сост. Г. Ф. Комаров. Л.; Таллинн, 1990. С. 8–9.
Бродский, 1999 – Бродский И. Сочинения Иосифа Бродского: В 8 т. Сост.: В. П. Голышев, Е. Н. Касаткина, В. А. Куллэ. Общ. редакция: Я. А. Гордин. СПб.: Пушкинский фонд, 1998–2001. Т. V. СПб., 1999. 376 с.
Бродский, 2001 – Сочинения Иосифа Бродского: В 8 т. Сост.: В. П. Голышев, Е. Н. Касаткина, В. А. Куллэ. Общ. редакция: Я. А. Гордин. СПб.: Пушкинский фонд, 1998–2001. Т. VII. СПб., 2001. 344 с.
Данте, 1967 – Данте Алигьери. Божественная комедия. Пер. М. Лозинского // Данте Алигьери. Новая жизнь. Божественная комедия. М.: Худож. лит-ра, 1967. 688 с.
Зубова, 2000 – Зубова Л. Марина Цветаева в восприятии Иосифа Бродского (проза, интервью) // Russian literature XLVII. 2000. С. 369–382.
Кормилов, 1990 – Кормилов Д. Лик Горгоны, или нобелевский лауреат о России // Единство. Свободная региональная газета Ленинградских профсоюзов. [1990]. 14 мая – 21 мая. № 16 (43). С. 4.
98
Имя диктатора Флоренции похоже на сокращение сочетания советский народ.
99
«Понимаю, что не следует отождествлять государство с языком, но двое стариков, скитаясь по многочисленным государственным канцеляриям и министерствам в надежде добиться разрешения выбраться за границу, чтобы перед смертью повидать своего единственного сына, неизменно именно по-русски слышали двенадцать лет кряду, что государство считает такую поездку “неце-ле-со-образной”. Повторение этой формулы по меньшей мере обнаруживает некоторую фамильярность обращения государства с русским языком. А кроме того, даже напиши я это по-русски, слова эти не увидели бы света дня под русским небом. Кто бы тогда прочел их? Горстка эмигрантов, чьи родители либо умерли, либо умрут при сходных обстоятельствах?» (Бродский, 1995: 67).
100
Если все живое лишь помарка / За короткий выморочный день, / На подвижной лестнице Ламарка / Я займу последнюю ступень. // К кольчецам спущусь и к усоногим, / Прошуршав средь ящериц и змей, / По упругим сходням, по излогам / Сокращусь, исчезну как Протей.