Страница 22 из 32
Итак он отступил и вернулся в Паннонию. Справляя свадьбу с одной прекрасной девушкой, он выпил много вина и ночью во время сна был разбит апоплексией: кровь хлынула у него из носа и рта, и он погиб ста двадцати четырех лет от роду.
В ту ночь император Марциан в Константинополе видел во сне, что лук Аттилы сломан. Дело в том, что югры преимущественно пользовались именно луком.
После кончины Аттилы поднялись среди венгров несогласия, раздоры и убийства, многие из них пали убитыми, а остальные вместе с Хабой, сыном Аттилы, были изгнаны из Паннонии королем гепидов и другими прежними подданными Аттилы. Они перешли в Готтию через Меотидские болота, а три тысячи из них во время перехода из Паннонии отделились и остались в Трансильвании. Чтобы избежать нападения соседей, они назвались сикулами, на их просторечии чакле (czakle).[205]
Те же, что прошли через Меотиды и Эвксинское море, постоянно вспоминали о плодородии Паннонии, об изобилии там хлеба и вина, рассказывали об этом своим детям и советовали вернуться в Паннонию.
Так и случилось, что 301 год спустя после смерти Аттилы они сделали смотр 216 тысячам бойцов, выступили в поход дорогой отцов через Меотидские болота и Сарматию и пришли в Паннонию во время императора Константина пятого и папы Захарии, то есть в год господень семьсот сорок четвертый.[206] Прежде всего они явились к язигам и тут избрали себе семь полководцев, каждому из них для действий против неприятелей дали по 30000 бойцов, а для улучшения обороны грубо и просто построили из земли семь замков, каждому по замку. По этим семи замкам страна и по сей день называется Семиградьем.
Между тем, на разведки в Паннонию послали одного из своих воинов по имени Кузид. Он случайно встретил короля Паннонии Святоплуга. Это был славянин, да и вся Паннония была славянской землей, хотя римляне и назначали туда правителями чужеземных полководцев и военачальников. Посланный приветствовал короля от имени пришедших югров, передал ему в дар белого коня с вызолоченным седлом и уздой и попросил у него немного земли, воды и травы. Король Святоплуг согласился. Он полагал, что они земледельцы и переселяясь просят земли для обработки. Поэтому он сказал с улыбкой: пусть берут, сколько хотят. Итак, Кузид принес с собой сулею земли, другую — воды из Дуная, третью — травы и изложил, что сделал. Югры, убедившись, что Паннония отличная и плодородная земля, именем первого своего начальника Арпада, предложили Святоплугу дольше не оставаться в их земле, купленной ими ценой белого коня с позолоченным седлом и уздечкой. Тут только понял Святоплуг, что грозит война, и стал собирать войско. Югры двинулись на него со всей поспешностью и в битве у Дуная разбили паннонцев с их королем. Святоплуг во время бегства упал в Дунай и погиб в сильном течении. Югры перебили славов, жителей Паннонии, а землей их владеют и посейчас, хотя на границах Паннонии повсюду еще осталось славянское население.
Итак, заметим, во-первых, что югры названы по имени скифской области Югры, откуда они происходят и откуда вышли; богемы, поляки и славы до сих пор называют их гуграми, другие — гугнами, а в конце концов они стали называться унгары (венгры).
Заметим, во-вторых, что у югров в Венгрии и у тех, что живут в Скифии в Югре, один и тот же язык, та же речь, то же самое резкое произношение.[207]
Однако, венгры в Паннонии — христиане, более культурны и во всех отношениях более богаты, югры же в Скифии — до сих пор идолопоклонники и дикари.
Заметим, в третьих, что Югра — самая северная страна и вовсе не имеет высочайших и недоступных гор, ни таких, как Альпы в Италии, ни таких, как Сарматские горы. Следовательно, неверно говорят некоторые историки, что гугны вышли из своей области — из величайших и недоступных гор.[208] В Югре, впрочем, есть горы, покрытые густым лесом, но это — пологие и легко доступные горы средней величины и высоты, скалистые и утесистые, как и везде по северному краю земли у Северного океана.[209]
Отметим также, что из Северного океана на вершины прилежащих к морю гор выходят некие рыбы, называемые на языке московитов морж (morss); цепляясь зубом, они облегчают себе подъем, а с вершины горы скользят и падают по другую сторону. Югры и другие жители севера ловят их, и зубы их, отличающиеся большой тяжестью, посылают в Московию, а затем к туркам и татарам. Из них делают рукоятки мечей, сабель и ножей, чтобы их тяжесть придавала большую силу ударам.[210]
Заметим, в-четвертых, что гор Рифейских и Гиперборейских в природе нет ни в Скифии, ни в Московии, ни где бы то ни было, и хотя почти все космографы утверждают, что из этих гор вытекают Танаис, Эдель или Волга, Двина (Dzwina) и другие крупные реки, написанное ими — выдумки и невежественное баснословие. Танаис, Волга и наиболее крупные реки текут из Московии, из страны равнинной, болотистой и лесистой, вовсе не имеющей гор. Об этом я подробнее скажу, когда дойду до описания Московии.
Здесь, достопочтеннейший господин епископ, лежит глубочайшая пропасть заблуждения — по вине прославленных писателей, помещающих сюда Рифейские и Гиперборейские горы. Пусть твоя достойнейшая особа обережет и защитит меня от их возражений, противоставляя им, вместо всяких хитроумных доводов, реальный опыт, и пусть тот, кто не верит, увидит сам и убедится на опыте, что дело обстоит так, как я сказал.
Заметим, в-пятых, что югры в скифской Югре не возделывают полей, не сеют, не имеют ни хлеба, ни вина, ни пива, ведут жалкую жизнь в лесах и подземных норах, питаясь рыбой и дичью, которых там много, пьют воду, одеваются в шкуры, сшивая вместе шкуры разных животных: волка, оленя, лисицы, куницы и пр. Таким образом скудная это область у северного полюса, как и говорит Гиппократ в книге о странах, воздухе и воде.[211]
Подчинены они князю Московии и платят ему подати шкурами соболей, белок [?] и другими, так как у них нет ничего иного для дани.[212]
Заметим, в-шестых, что по ложному мнению некоторых известных космографов и историков, в том краю у Северного моря лежат самые умеренные области, где, блаюдаря умеренности климата и мягкости воздуха, люди живут счастливо и весьма долго и лишь, когда им надоест жить, бросаются с горы в океан.
Все это — басни. И в самом деле, что за счастье — не иметь ни хлеба, ни вина, ни других удовольствий? Что это за умеренный климат, когда там приходится терпеть постоянный холод; когда во время зимнего солнцестояния у них там непрерывная ночь, а во время летнего — незаходящее, но едва теплое солнце? Впрочем, опускаю об этом.
Заметим, в-седьмых, что в Югре и северных областях не роют золота, серебра и других металлов, и не соответствует действительности басня, будто бы там есть гриффы и большие птицы, мешающие копать и уносить золото. Я утверждаю, вопреки древним авторам, что на самом деле гриффов вовсе нет ни в той части севера, ни в других странах мира; а приносят оттуда к нам некую хищную птицу, величиной с орла, но с более длинными крыльями и хвостом, наподобие ястреба. Зовут ее московиты кречет (krzeczot), а наши — бялозор (bialozor), то есть, приблизительно, белый блеск, потому что у нее беловатое брюхо. Все хищные птицы, ястребы, соколы и другие живущие хищно, до такой степени боятся ее, что при виде ее дрожат, падают и гибнут.[213]
Заметим, в-восьмых, что на севере, за Готтией, Швецией (Sueciam), Финляндией (Filandiam), Югрой и за Каспийским морем нет чудовищных людей — одноглазых, двухглавых псоглавых и пр., а живут там люди, нам подобные, но живут редко, разрозненно, на расстоянии друг от друга и в малом числе.[214]
205
См. Thwrocz, о. с., ч. I, гл. XXIII—XXIV.
206
О событиях 744 г. у Thwrocz’a, о. с., ч. I, гл. I, и Bergomens., о. с., л. 196 (но под 905 годом), далее по Thwrocz’y, о. с., ч. II, гл. II—III.
Этот будто бы второй поход югров и был их единственным переходом в Венгрию.
207
Это известие повторяет, но с некоторым сомнением, Герберштейн (о. с., стр. 136).
Взято оно Меховским либо у Thwrocz’a (о. с., ч. I, гл. IX), либо непосредственно у Энея Сильвия, на которого и Thwrocz ссылается. Второе тем более вероятно, что следующее далее сравнение югров и венгров по степени культурности взято прямо у Энея Сильвия (Европа, гл. I).
В гл. XXIX Космографии читаем: «Наш веронец, достигший, как выше сказано, истоков Танаиса, сообщает о народе, живущем в Азиатской Скифии, недалеко от Танаиса: это дикие люди и идолопоклонники, а язык у них тот же, что у венгров, населяющих Паннонию. Далее он рассказывает, что вместе со многими проповедниками св. писания, монахами и францисканцами, знавшими местный язык, он хотел ехать туда проповедовать св. христово евангелие, но это было запрещено государем, которого он назвал Московским (de Mosca). Этот последний, погрязший в греческом лжеучении, не желал допустить, чтобы азиатские венгры присоединились к латинской церкви и приняли наши обряды» (пер. наш).
208
Павел Орозий, о. с., кн. VII, гл. 33, стб. 1146: «... Племя гуннов, отделявшееся долгое время недоступными горами... бросилось на готов».
Bergom., о. с., л. 169: «Гунны... сначала жили в Рифейских горах, ближайших к Готии».
Свод мнений о местоположении Югры приведен у М. П. Алексеева (о. с., стр. 70—71).
209
Относя эту характеристику к Уралу, Е. Замысловский говорит, что «краткие заметки Меховского имеют одно преимущество: о высоте Урала они дают более верное понятие, чем Записки Герберштейна». (Замысловский, Герберштейн, стр. 142).
210
Еще раз о моржах у Меховского далее — во 2-й главе второго трактата кн. II, (стр. 118). Герберштейн повторяет это сообщение Меховского дважды (о. с., стр. 91 и 190—191), объясняет, что морж не рыба, хотя «наши земляки и считают эти зубы за рыбьи» и, не называя по имени, упрекает Меховского в неточности: ручки ножей делаются из моржовой кости для украшения, а не для тяжести, «как баснословил некто».
211
См. В. В. Латышев, Scythica et Caucasica, т. I, вып. I, стр. 58—61.
212
В латинском тексте всех изданий в этом месте и далее еще в двух местах (О Литве — гл. 3, конец, стр. 111 и о Югре, гл. 2, стр. 117) упоминается пушной зверь scismus (scilsmorum, scismi). В немногочисленных имеющихся переводах это слово или пропускается, как не находящее объяснения в словарях (так — в немецком переводе, изданном в 1518 г. в Аугсбурге, лл. 18V, 29, 30, и в переводе Б. Дитмара — о. с., стр. 73) или переводится по догадке, совершенно невероятно: итальянский перевод A
Е. Замысловский (Описание, стр. 123, примеч. 19) для объяснения слова scismus приводит выдержку из сочинения Улисса Альдрованди De quadruptedibus digitatis viviparis (Bononiae, 1654, стр. 331—332) следующего содержания (перев. наш): «Матвей из Мехова в своей истории сообщает, что некие народы Европейской Сарматии, борясь с суровостью климата, сшивают шкуры соболей и сцисмов (scismorum); вследствие того некоторые под сцисмами разумели куниц (martes) и не без основания, так как Иоанн Богемец (очевидно, Ioh. Thwrocz — С. А.) писал, что жители скифской Венгрии приносят в дань князю Московии не что иное, как шкуры сцисмов и соболей, а между тем именно соболя и куницы одеты в драгоценный мех».
Вероятно, на этом основании М. П. Алексеев (о. с., стр. 79), давая более верный, нам кажется, перевод «белок», помещает рядом в скобках вариант (куниц?).
Справка Замысловского показывает только, что и в XVII веке затрудняющее нас слово было необъяснимо, так как предлагаемое Альдрованди объяснение по многим основаниям несостоятельно: помимо всего прочего, отметим, что если бы scismi значило martes, то Меховский не называл бы в главе о Литве (кн. II, трактат I, гл. 3) рядом mardures et scismi.
Единственное, что можно, кажется, предположить, это ошибку переписчика, не исправленную и в типографии: вместо scismi следовало бы читать sciuri, т. е. белки.
213
О кречете есть у Thwrocz’a (о. с., ч. I, гл. V, стр. 62, перев. наш): «у северного моря с запада до Суздалии есть покрытая лесом пустыня... и там, в горах этой пустыни имеют гнезда грифоны и птицы legisfalk, называемые в просторечии kerecheth».
Герберштейн (о. с., стр. 211) опять с упреком отмечает, что кречет не так страшен, «как баснословия некто», но затем сам начинает баснословить по рассказам «достойных доверия и именитых людей».
Е. Замысловский (Герберштейн, стр. 281), цитируя естественно-научную литературу, дает описание кречета.
214
Упоминания о псоглавых людях встречаются и у древних (напр., у Симмия Родосского, см. В. В. Латышев, о. с., т. I, в. 2, стр. 391), но Меховский черпает его, вероятнее всего, из Speculum Historiale Винцентия или, что то же, из рассказа Плано Карпини (гл. XIX).
К этому же месту см. наше прим. 4 (о грифах и аримаспах).
Скептицизм Меховского далеко не всеми разделялся и в XVI веке. Такая читаемая книга, как Supplementum Иакопо из Бергамо, совершенно серьезно и очень логично оправдывает веру в существование чудовищных народов. Там сказано (о. с., л. 11, перев. наш): «Это не должно нам казаться нелепым: как в каждом отдельном народе бывают люди-чудовища (уроды), так и в целом роде людском бывают чудовищные народы».