Страница 82 из 155
Челябинские и оренбургский экземпляры являются крайними западными находками. Подобные блюда известны на большой территории от лесостепного Зауралья до бассейна Иртыша в северо-восточной части Казахстана. Из Зауралья мне известны две находки. Небольшое прямоугольное блюдо, размеры которого 11,5×14 см при высоте в 2,5 см, найдено в кургане у дер. Ильтякова на р. Исеть в пределах Курганской обл. (раскопки Аргентовского и Толмачева в 1912 г., рис. 75, 7)[717]. Обломок круглого или овального блюда обнаружен в кургане Елесина яма близ с. Горохово Юргамышского р-на Курганской обл. (раскопки К.В. Сальникова в 1938 г., рис. 75, 8)[718]. Овальные и прямоугольные блюда, часто со следами красной краски, встречены и в курганах ранних кочевников Северного и Центрального Казахстана[719]. Близкие им блюда стали известны и у саков низовья р. Сыр-Дарья в могильниках Тагискен и Уйгарак (раскопки Хорезмской экспедиции в 1962–1963 гг.).
В савроматских погребениях V в. до н. э. трижды были найдены обломки блюд круглой или овальной формы с плоским дном. Таковы фрагменты в кургане 5 у с. Комаровка в Самарской луке (рис. 75, 11), в кургане 8 группы Бис-Оба (рис. 75, 12) и в кургане 1 первой Аландской группы (рис. 75, 10). Аландское блюдо украшено дельфинообразным рельефным орнаментом по бортику. Однако я не уверен в том, что все эти обломки относятся к группе каменных блюд без ножек.
Круглые блюда с прямым орнаментированным бортиком и плоским дном найдены в одном из курганов IV в. до н. э. под Челябинском (рис. 75, 13), в кургане 4 Прохоровского могильника, датируемом временем не позднее III в. до н. э. (рис. 75, 15), и в погребении, случайно открытом в 1905 г. в обрыве под Покровской церковью в Оренбурге (рис. 75, 14). Бортики этих блюд, связанных с прохоровской культурой, сплошь покрыты углубленным орнаментом, состоящим из треугольников и изогнутых линий. Обломок блюда описанного типа с орнаментом (рис. 75, 16), происходит с Табынского городища Гафурийского р-на Башкирии. Еще одно блюдо, вероятно, того же типа («каменная тарелка»), было найдено в 1908 г. в кургане у с. Нижние Кузлы Оренбургской области[720].
III тип. Следует упомянуть о находках еще двух каменных блюд без ножек. Это большое овальное блюдо с круглым дном и рыльцем из пос. Неценский близ Оренбурга (рис. 75, 5) и круглое толстое блюдо с рыльцем в виде головы барана, найденное в 1941 г. на р. Ток у с. Камардиновка Александровского р-на Оренбургской обл. (рис. 75, 4). Они относятся к группе «жертвенных камней» с рыльцами в виде головы барана, известных в лесостепной и лесной зонах Зауралья и Западной Сибири[721].
Несмотря на определенное сходство, которое удается установить между каменными столиками, или блюдами, савроматов, с одной стороны, и подобными предметами из Зауралья, Сибири и Средней Азии, — с другой, мы можем констатировать, что савроматские каменные блюда составляют своеобразную и наиболее яркую группу культовых предметов этого рода.
Другая самостоятельная группа таких вещей включает плоские овальные песчаниковые блюда, находимые в женских погребениях VI–V вв. до н. э. Среднего Поднепровья, преимущественно в пределах Киевской и Полтавской областей. Эти блюда часто имеют рыльце в виде головы барана. Наиболее восточная находка «овального блюда с рыльцем» происходит с песчаных бугров близ Елизаветовской станицы в устье Дона, т. е. из района прямого контакта савроматов с меотским и скифским миром (доставлено И.М. Сулиным во время его командировки в 1903 и 1904 гг.)[722].
Третью самостоятельную группу представляют упомянутые выше зауральские и западносибирские «жертвенные камни» овальной или круглой формы с рыльцами в виде головы барана.
Каждая из трех групп связана с племенами, различными и в этническом отношении, и по характеру хозяйства и быта.
Некоторое формальное сходство предметов этих трех групп объясняется, прежде всего, тем, что они использовались как предметы каких-то близких по содержанию, хотя и не тождественных, культов.
Функциональное сходство между каменными блюдами различных областей особенно бросается в глаза. Их всегда находят в женских довольно богатых погребениях, и часто на них или около них лежит красная краска (реальгар) или мел.
Предположение А.А. Бобринского, который рассматривал песчаниковые блюда Приднепровья как предметы для растирания красок или зерна[723], уже давно было подвергнуто сомнению со стороны ряда исследователей. В.П. Алабин, впервые описавший каменные блюда из хут. Крыловский, отметил, что они мало приспособлены для растирания красок в туалетных целях и, тем более, хлебных зерен и служили, скорее всего, для свершения каких-то религиозных обрядов[724]. Мнение В.П. Алабина было поддержано А.В. Поповым, обратившим внимание на оригинальную орнаментацию савроматских блюд и столиков[725].
Б.Н. Граков, основываясь на совместных находках этих блюд и таких несомненно культовых веществ, как мел и реальгар, и на декорировке блюд сакральным звериным стилем, счел их переносными алтарями[726]. Это же предположение высказал А.М. Тальгрен[727]. В специальной статье он сравнил савроматские каменные блюда и столики с металлическими жертвенными столами Минусинского края и Семиречья. Переносные алтари (portable altars) могли служить, по его мнению, курильницами (incense burners), подставками или столами для жертвенной посуды.
Если привлечь более обширные сравнения, чем это сделал А.М. Тальгрен, то не остается сомнений в том, что савроматские блюда использовались в качестве алтарей или жертвенников. Такие алтари, имеющие определенные черты сходства с савроматскими и среднеазиатскими, были известны в разное время и в различных областях Старого и Нового света — в странах Ближнего Востока, Индии, Китая и, наконец, у народа майя в Америке.
О длительном использовании алтарей свидетельствуют многочисленные повреждения, особенно сильно стерты ножки. Во многих случаях в могилу положены лишь обломки жертвенников.
Алтари использовались для различных религиозных действий. Как я уже подчеркивал выше, некоторые алтари с ножками связаны с красным и белым священными веществами. Так, например, жертвенник из кургана 5 урочища Горбатый мост был сверху натерт реальгаром; на нем лежали кусок реальгара, булыжник для растирания и белые раковины, символизирующие белое вещество. На нижних частях жертвенников из кургана 7 группы Бис-Оба и кургана 10 Мечетсайского могильника сохранились следы краевой краски. На подставке и в нижнем углублении жертвенника из тарабутакского кургана 3 остался плотный слой мелового порошка. Красная краска, вероятно, также реальгар, была втерта в алтарик из кургана группы Пятимары II, а на нижней части его дна сохранились следы мелового порошка.
Реальгар и мел растирались на алтарях отнюдь не для туалетных надобностей, ибо для этого савроматы использовали большие раковины. Б.Н. Граков отмечает очистительную функцию мела, а реальгар на алтаре объясняет как символизацию кровавых жертв, приносимых на нем при жизни жрицы[728]. Однако здесь может быть и другое объяснение. Ведь красная краска у различных народов символизировала не только кровь, но еще чаще свет, огонь, жизнь и радость[729]. Культ солнца и огня, характерный для многих скотоводческих народов, исстари был известен скотоводам Поволжья, Южного Урала и Казахстана. Поэтому можно предположить, что каменные столики служили савроматам не только как алтари для кровавых жертвоприношений, но и как алтари огня. Об этом же свидетельствуют изображения крестов — символов огня и солнца — на двух круглых блюдах (рис. 75, 1, 2).
717
Эта находка известна мне по рисунку Е.М. Берс.
718
Хранится в Челябинском музее.
719
Акишев К.А., Агеева Е.И. Археологические работы 1956 г. — Известия АН Казахской ССР, серия истории, археологии и этнографии, вып. 1 (6). Алма-Ата, 1958, стр. 88, 89; Акишев К.А. Памятники старины Северного Казахстана, стр. 30, табл. VI (могильник Айдабуль II); Агеева Е.И., Максимова А.Г. Отчет Павлодарской экспедиции 1955 года, стр. 56, табл. I, 59–62 (могильник Жол-Кудук); Кадырбаев М.К. Памятники ранних кочевников…, стр. 165, рис. 1, а, стр. 175, рис. 9 (могильник Кара-Бия); он же, Новые материалы по истории ранних кочевников Казахстана. — Известия АН Казахской ССР, серия истории, археологии и этнографии, вып. 1 (18). Алма-Ата, 1962, стр. 80, рис. 6 (могильник Тасмола).
720
Кастанье И.А. Древности Киргизской степи и Оренбургского края. — Труды ОУАК, вып. XXII, 1910, стр. 7.
721
Дмитриев П.А. Жертвенные камни Зауралья. — КСИИМК, XIX, 1948, стр. 12–21.
722
Попов Х.И. Описание археологического отдела Донского музея (неизданный каталог), стр. 134, № 1857.
723
Смела, т. I, стр. 18, 19; т. III, стр. 56, 76.
724
Алабин В.П. Древности, найденные в Самарской губернии и хранящиеся в Самарском публичном музее. Самара, 1895, стр. 9.
725
Попов А.В. По поводу доклада А.И. Деревенскова. — Труды ОУАК, вып. XXIII, 1911, стр. 65, 70.
726
Grakov B. Deux tombeaux de l’époque scythique aux environs de la ville d’Orenburg. — ESA, IV. Helsinki, 1929, стр. 180; Граков Б.Н. Пережитки матриархата y сарматов, стр. 109.
727
Tallgren A.M. Portable altars, стр. 47–68.
728
Граков Б.Н. Пережитки матриархата у сарматов, стр. 110.
729
Липс Ю. Происхождение вещей. М., 1954, стр. 54–58.