Страница 119 из 155
Среди изображений диких копытных животных в прикладном искусстве савроматов следует, прежде всего, отметить изображения оленя. На золотой бляшке из кургана 6 группы Пятимары I олень представлен в обычной позе лежащего или «галопирующего» оленя, характерной для всего скифо-сибирского звериного стиля (рис. 80, 15). Несмотря на грубый оттиск фигуры этого оленя, можно рассмотреть, что форма его ветвистых рогов, расположенных традиционно, параллельно спине, более всего похожа на форму рогов у оленей, изображенных на самых ранних бляшках этого рода из Минусинской котловины (V в. до н. э.)[1095]. Рога состоят из ряда примыкающих друг к другу изогнутых звеньев-отростков.
У оленя, выгравированного на кабаньем клыке из Калиновского могильника, отростки рогов имеют такую же форму (рис. 78, 12). Здесь фигура оленя изображена не полностью, и ее расположение зависит от формы самого предмета. Особенно подчеркнуты рога и голова на длинной шее, на которой отмечена поперечными бороздками шерсть; далее изображены лишь одна согнутая нога и еще какая-то неясная деталь тела, возможно, хвост или другая нога[1096].
Наиболее интересна фигурка лежащего оленя, вырезанная из кости, в Блюменфельдском кургане (рис. 78, 10). Форма рогов оленя, прижатых к шее, хорошо нам известна по описанным образцам савроматской иконографии оленя. Плечо животного украшено головкой грифона с просверленным глазом. От головы сохранился лишь лоб с небольшим ухом и глаз в виде отверстия. Изображение двустороннее. Особенно необычна поза этого оленя, на что обратил внимание Б.Н. Граков[1097]. Обычно лежащих травоядных животных изображали в скифском искусстве с подогнутыми передними и задними ногами. Позу блюменфельдского оленя всегда придавали хищникам. Горноалтайские мастера прикладного искусства в этой позе воспроизвели и копытных. На Алтае так изображали кабана и лошадь[1098].
Стремление придать травоядному животному некоторые черты хищника особенно ярко прослеживается на костяной пластине из савроматского кургана 3 у пос. Матвеевский. На ней выгравировано полиморфное животное с согнутой и выставленной вперед ногой и опущенной вниз мордой (рис. 48, 2б). Голова с длинным ухом характерна для травоядных и очень похожа на голову лошади, украшавшую конец железного псалия из урочища Бис-Оба (рис. 15, 5г), но нога заканчивается не копытом, а лапой хищника с выделенными пальцами или когтями. Борозды, идущие поперек тела зверя, передают складки или полосатую расцветку шерсти, как у тигров, изображаемых в горноалтайском искусстве.
Для собственно скифского искусства смешение травоядного и хищника в одном образе не характерно, но на территории, граничащей с областями расселения савроматов, — на Дону и на Северном Кавказе, — изображения подобных полиморфных существ известны. К ним относятся изображения лежащих животных (оленей с лапами хищников) на бронзовых крючках из с. Мастюгино[1099] и станицы Старо-Минской (Ейский музей, рис. 81, 5), оленя с пастью хищника на золотой пластине из станицы Елизаветовской[1100] и барса с мордой травоядного и копытом на передней ноге, вырезанного на костяной рукоятке, из г. Малгобек на Северном Кавказе (рис. 81, 9).
На савроматской территории нам не известны изображения оленей в спокойно стоящей позе; она характерна для южносибирского зооморфного искусства. Однако к кругу савроматских изделий этого рода можно отнести бронзовую литую бляху в виде стоящего оленя с большими ветвистыми рогами. Бляха найдена у пос. Булычева на р. Уфимка в Башкирии (рис. 80, 14), т. е. в южной пограничной зоне ананьинской культуры, в искусстве которой этот образ не был популярен[1101]. По стилистическим особенностям уфимскую бляху можно сравнить с савроматскими бляхами, изображающими верблюдов, или с золотой бляшкой того же сюжета из коллекции Н. Витзена[1102]. Во всех случаях мы видим стоящие фигуры травоядных с одинаковой трактовкой шерсти на шее и груди. На уфимской бляхе и на бляхах из группы Пятимары одинаково переданы круглые выпуклые глаза без ободков, клочья шерсти на шее и груди.
Фигуры лежащих травоядных с подогнутыми ногами и поднятой кверху головой изображены на костяном навершии из Блюменфельдского кургана (рис. 78, 14) и на бронзовом котелке из с. Рахинка (рис. 70Б, 11). На обоих предметах представлены безрогие животные. В первом случае, возможно, изображена лосиха, как думает Б.Н. Граков[1103], во втором — самка оленя или кулан.
Блюменфельдское костяное навершие выполнено местным резчиком по кости. Он изобразил животное схематично, но довольно живо, снабдив его длинными острыми копытами и головкой грифона на лопатке. Бронзовый котелок из с. Рахинка с рельефным изображением животного, как я отметил выше, вероятно, семиреченского происхождения.
В покровских курганах на р. Илек найдены бляшки с изображением горных козлов. Головка этого животного с большими рогами и клочьями шерсти на горле отлита из бронзы (рис. 16, 1г). Две золотые бляшки представляют композиции из двух головок (рис. 16, 2з). Это — разновидность сюжета в виде пары противопоставленных голов горных козлов, известного на бронзовых и золотых бляшках и пряжках Казахстана, Приаралья[1104] и Ордоса[1105] и на ряде предметов из Причерноморья[1106]. Трактовка покровских голов близка восточным образцам, но предметы, тождественные этим золотым бляшкам, мне не известны.
Голова горного козла украшает широкий конец бронзового налобника из кургана 2 Мечетсайского могильника (рис. 80, 7). Оригинально расположение этой головы, обращенной в сторону узкой части подвески. Может быть, такая схема возникла под влиянием известного в европейском искусстве мотива копытных животных, стоящих или лежащих с повернутой назад головой.
Совершенно в сибирском стиле выполнена фигурка стоящего на кончиках копыт горного козла на золотой серьге из кургана у с. Сара (рис. 35Б, 9). На бронзовых предметах из Казахстана, Восточного Памира, Южной Сибири и Ордоса аналогичные фигурки животных обычно украшают оружие, различные навершия, зеркала, колокольчики, бляшки и пр. В Северном Причерноморье этот тип горного козла совершенно неизвестен.
Наконец, горный козел изображен в сцене борьбы животных, показанной на роговой пластине из группы Пятимары I (рис. 33). Он представлен крупным планом, лежащим с подогнутыми ногами. Два хищника-медведя, о которых было сказано выше, занимают угол этой пластины. Несмотря на статичность всей композиции и большую несоразмерность между отдельными животными, они связаны друг с другом. Стоящий медведь, повернув голову назад, кусает морду копытного, а малый хищник как бы вцепился в колено передней ноги этого животного. Далеко не вся фигура животного сохранилась, но мы можем признать в ней козла по следующим деталям: по изображению бороды под нижней челюстью в виде завитка и по длинной шерсти на шее. Эти детали обычны в изображениях горных козлов в восточных областях Евразии. Губы животного, как всегда, представлены в виде широкой рельефной ленты, а контуры морды с легкой горбинкой на носу повторяют контуры морд горных козлов и баранов, изображенных на горноалтайских предметах, особенно на крышке саркофага из второго башадарского кургана[1107]. Да и в композиции зверей на крышке этого саркофага есть нечто общее с композицией южноуральской пластины. На ней тигры идут как будто бы спокойно, но в действительности они попирают лапами с распущенными когтями лежащих с подогнутыми ногами горных козлов и лосей, а раскрытые пасти хищников готовы ухватить свои жертвы за головы. В таком же состоянии показаны животные и на других сибирских и алтайских изделиях со сценами терзания. На них иногда хищники изображены мельче, чем травоядные животные[1108]. Например, на бляхе из коллекции C.T. Loo сцена терзания медведем горного козла показана в иной композиции: крупный горный козел стоит, опустив голову с огромными рогами, а небольшой медведь вцепился в бедро и как бы повис на ноге козла[1109].
1095
Членова Н.Л. Скифский олень. — МИА, № 115, 1962, стр. 197, табл. I, 1–7; Borovka G. Scythian Art, табл. 41, 43, B, E.
1096
Условность стилизованного изображения не позволяет мне присоединиться к мнению В.П. Шилова, что здесь древний художник изобразил встревоженное, бегущее от преследования животное (Шилов В.П. Калиновский курганный могильник. — МИА, № 60, 1959, стр. 425, 426).
1097
Grakov B. Monuments de la culture scythique…, стр. 44.
1098
Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая…, стр. 51, рис. 27, а; стр. 277, рис. 42.
1099
ОАК за 1905 г., стр. 97, рис. 121; Grakov B. Monuments de la culture scythique…, стр. 47, рис. 32, 33.
1100
Borovka G. Scythian Art, табл 20, В.
1101
Збруева А.В. История населения Прикамья…, стр. 137.
1102
Радлов В. Сибирские древности, т. I, вып. 3. — МАР, № 15, 1894, стр. 133, табл. О.
1103
Grakov B. Monuments de la culture scythique…, стр. 44.
1104
Грязнов М.П. Северный Казахстан в эпоху ранних кочевников. — КСИИМК, 61, 1956, стр. 14, рис. 4, 2, 3; Толстов С.П. Результаты историко-археологических исследований 1961 г. на древних руслах Сыр-Дарьи. — СА, 1962, № 4, стр. 139, рис. 16, а.
1105
Salmony A. Sino-Siberian Art…, табл. IX, 12, XI; Rostovtzeff M. The Animal Style…, табл. XXVII, 3.
1106
Фармаковский Б.В. Архаический период…, табл. 12, 1, 3; Borovka G. Scythian Art, табл. 29; Rostovtzeff M. The Animal Style…, табл. VIII, 3; ДП, вып. III, табл. XLV, 461; Ginters W. Das Schwert…, стр. 10, табл. 3, с.
1107
Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая…, стр. 46, рис. 21; стр. 50, 51, рис. 25, 26; стр. 273, рис. 140.
1108
РД, вып. III, стр. 41, рис. 39; стр. 53, рис. 59.
1109
Salmony A. Sino-Siberian Art…, табл. IX, 16.