Страница 118 из 155
Скульптурное изображение лошадиных копыт мы видим на концах железных псалиев из кургана у с. Ак-Булак (рис. 38, 5). Совершенно так же показаны лошадиные копыта на выступающих кнопках для закрепления ремня на литых бронзовых кольцах сбруи у лошадей в кургане 8 группы Пятимары I (рис. 80, 9).
Мотив ноги копытного животного как самостоятельный мотив использовался и для украшения деревянных кубков или чаш, найденных в богатых курганах группы Пятимары (рис. 80, 12). Оковки сосудов сделаны из листа золота и снабжены по бокам тонкими золотыми гвоздиками. Их контур вырезан в форме ноги животного с длинным острым копытом и пучком шерсти под ним. Изображение настолько стилизовано, что, конечно, нельзя с полной уверенностью считать его ногой лошади. Совершенно идентично трактованы копыта у животного на роговой пластине из кургана 4 той же группы Пятимары (рис. 33). Но на ней изображен козел.
Этот мотив в савроматском прикладном искусстве не является оригинальным. Бляшки с изображением одной или пары задних ног копытного животного, особенно лошади, известны на территории от Ордоса до Приднепровья[1078]. В Приднепровье изображением ноги или копыта лошади украшали бронзовые налобники[1079]. Оттуда происходит золотая треугольная оковка, вероятно также деревянной чаши, на которой вытиснено изображение ноги лошади[1080]. В основе этого мотива, как думает Н.Л. Членова[1081], лежала идея, связанная с жертвоприношениями животных. Он был известен уже давно на Переднем Востоке, судя по изображениям ног копытных животных на ближневосточных печатях[1082]. Вероятно, та же идея лежала в основе мотива ноги копытного животного у савроматов бассейна р. Илек, так как это изображение использовали для украшения чаш или кубков, применявшихся и как атрибуты жертвоприношений.
С культом барана или с той же идеей жертвы связаны изображения бараньих голов на каменных жертвенных блюдах, которые известны в Приднепровье[1083] и особенно в Зауралье и Западной Сибири[1084]. Такое же блюдо недавно найдено на р. Ток у с. Камардиновка Оренбургской обл. (рис. 75, 4). Это пока единственный предмет с изображением головы барана на савроматской территории. Жертвенные камни Зауралья и Сибири похожи друг на друга, но отличаются по стилю и передаче головы барана. Среди них лишь один, как по форме, так и по весьма выразительной трактовке головы барана с реалистически изображенной мордой и смелой передачей спирально закрученных рогов, совершенно идентичен жертвеннику из с. Камардиновка[1085].
Из Южного Приуралья происходят пять бронзовых блях с изображением двугорбых верблюдов-бактрианов. На бляшке из Актюбинской обл. представлен спокойно стоящий верблюд (рис. 80, 18). Челябинская бляха передает сцену борьбы хищника (тигра, барса?) и верблюда (рис. 80, 19)[1086]. На бляхе довольно схематично изображена лишь передняя часть верблюда с опущенной вниз головой и шеей. Он как бы хватает своего врага за заднюю лапу, в то время как хищник схватил его зубами за горб, а передней лапой прижал шею своей жертвы вниз.
Наиболее выразительны три идентичные бронзовые литые бляхи с изображением борющихся верблюдов-самцов, найденные по бокам одной из пяти погребенных лошадей в кургане 8 группы Пятимары I (рис. 80, 13). Все три бляхи одинакового размера и композиции, отлиты по восковой модели одним мастером. Стоящий верблюд схватил зубами другого верблюда за передний горб, а тот, опустив длинную шею и припав на колени, схватил своего противника за ляжку правой задней ноги. Следует отметить большое единство в трактовке верблюдов на актюбинской бляхе и на бляхах из группы Пятимары. Одинаково переданы головы верблюдов с большими круглыми глазами, такими же ушами, округлой выпуклостью на щеках и торчащими кверху хохлами над глазом; под шеей спускаются вниз клочья шерсти. Верблюдам на пятимаровских бляхах придано особое хищное выражение тем, что их морды сделаны в форме клювов хищной птицы или грифона.
Изображения верблюдов неизвестны в Скифии и вообще в районах к западу от Оренбуржья. Они появились там лишь со II в. до н. э., судя по находкам в сарматских погребениях Поволжья и бассейна р. Маныч. Только в Южной Сибири и Казахстане мы находим стилистически близкие или тождественные изображения верблюда. Бляха с изображением верблюда и человека, сидящего между горбами, происходит из минусинских степей[1087]. Она относится к тагарской культуре. Фигура верблюда, укрепленная на бронзовой курильнице семиреченского типа, найденной у с. Буконь близ Зайсана[1088], поразительно сходна с изображениями верблюдов на бляхах из группы Пятимары: на голове торчит заостренный хохол; за ушами спускается грива; отмечены круглый обведенный валиком глаз и округлая выпуклость, подчеркивающая щеку, а также шерсть на шее. Клювообразная морда с торчащими в полураскрытом рте зубами придает верблюду свирепое выражение. На золотых бляхах из сибирской коллекции Петра I двугорбые верблюды такого же облика борются с тигром[1089]. Мы видим здесь уже знакомую нам композицию и позу верблюда: он нагнул шею и схватил тигра зубами за переднюю ногу, а тигр впился зубами в передний горб верблюда. В трактовке головы верблюдов на всех перечисленных предметах, исключая минусинскую бляху, проявилась единая стилизация, характерная для алтайского прикладного искусства. В алтайских курганах найдено много изображений грифонов или фантастических животных, головы и шеи которых так же, как и у верблюдов из группы Пятимары, снабжены острыми хохлами и гривами[1090]. Грифонообразные морды борющихся верблюдов на бляхах из курганов группы Пятимары придают им более свирепый вид. В сибирском зверином стиле морды травоядных животных иногда изображены в виде грифоньих клювов, как, например, у оленя на круглой золотой бляхе из сибирской коллекции Петра I[1091] или у животных с туловищем и ногами лошади из пазырыкских курганов[1092]. Наделение травоядных животных признаками, характерными для хищников, хорошо известно в скифо-сибирском зверином стиле. Это же явление мы наблюдаем и у савроматов.
Не только по стилю, но и по самой композиции, бляхи из группы Пятимары и из кургана у Челябинска входят в круг предметов сибирского звериного стиля, в котором сцены борьбы животных, в частности, хищников и травоядных, занимают заметное место. Причем травоядные отнюдь не всегда изображаются в пассивном состоянии. Известны и сцены, изображающие борьбу травоядных одного вида, например, коней[1093]. Интересно, что эти сцены по композиции очень близки изображениям на бляхах с верблюдами из группы Пятимары: одно из животных кусает своего противника за ноги, опустив голову, а тот хватает врага за загривок. В сибирском искусстве известны и композиции из пар травоядных животных, в том числе и верблюдов, стоящих как будто бы мирно друг против друга, часто с опущенными головами[1094]. Однако можно полагать, что и здесь изображены животные, готовые вступить в сражение.
1078
Egami and Mizuno. I
1079
ИАК, вып. 14, 1905, стр. 11, рис. 13; Borovka G. Scythian Art, табл. 18, А, В.
1080
Альбом рисунков, помещенных в ОАК за 1882–1898 гг. СПб., 1906, стр. 50, рис. 282.
1081
Tchlenova N. L’art animalier…, стр. 6.
1082
Wiseman D.I. Götter and Menschen in Rollsiegel Westasiens. Praha, 1952, стр. 52.
1083
ДП, вып. III, табл. LXII, 3.
1084
Дмитриев П.А. Жертвенные камни Зауралья. — КСИИМК, XIX, 1948, стр. 12 и сл.
1085
Дмитриев П.А. Жертвенные камни Зауралья, стр. 18, рис. 4, 1.
1086
Heikel A. Antiquités de la Sibérie Occidentale. Helsinglors. 1894, табл. XV, 4; Берс Е.М. Каталог археологических коллекций Свердловского краеведческого музея. Свердловск, 1959, стр. 62, № 254, рис.
1087
Теплоухов С. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края. — МЭ, т. IV, вып. 2, Л., 1929, стр. 53, табл. I, 101.
1088
ГЭ, экспозиция, зал 34.
1089
РД, вып. III, стр. 58, 59, рис. 66, 67; Rostovtzeff M. The Animal Style…, табл. XVII, 2; Borovka G. Scythian Art, табл. 49, В; Руденко С.И. Сибирская коллекция Петра I, табл. V, 1–3.
1090
Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая…, стр. 273, рис. 140, д; стр. 286, рис. 145, б; стр. 287, рис. 146; стр. 289, рис. 148, е, о; табл. XCVII, 4–6; XCVIII, 3, 9; XCIX, 1–6; C, 1–5; CI, 2; CXI, 8-11.
1091
РД, вып. III, стр. 63, рис. 72; Rostovtzeff M. The Animal Style…, табл. XVII, 4.
1092
Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая…, стр. 289, рис. 148, п, с.
1093
Salmony A. Sino-Siberian Art…, табл. XI, 10; XXVII, 1; Rostovtzeff M. The Animal Style…, табл. XXVI, 3; Грязнов М.П. Древнейшие памятники героического эпоса народов Южной Сибири. — Археологический сборник ГЭ, вып. 3. Л., 1961, стр. 16, рис. 4.
1094
РД, вып. III, стр. 66, рис. 77, 78; Rostovtzeff M. The Animal Style…, табл. XXVIII, 4, 5, 7; Salmony A. Sino-Siberian Art, табл. XXVI, 3; XXVIII, 1–3.