Вооружение савроматов

Пряжки с неподвижной кнопкой или крючком для закрепления ремня известны в системе сбруи у скифов и их лесостепных соседей[672], но еще чаще они встречаются в Сибири и на Алтае в эпоху майэмирской и тагарской культур, хотя совершенно точные аналогии для кольцевых пряжек с лапками на обороте мне неизвестны ни на западе, ни на востоке от Южного Приуралья. Их можно сравнить, прежде всего, с парой бронзовых колец, найденных в кургане 9 у Чувашского мыса близ Тобольска[673]. Судя по рисунку А. Гейкеля, эти кольца также были желобчатыми, но, кажется, не имели лапок. В том же кургане найдена бронзовая пряжка, тождественная пряжкам с прямоугольной рамкой из кургана у хут. Черниговского[674]. Из алтайских находок в некоторой степени сближается с нашими кольцевидными пряжками овальная пряжка из кургана в урочище Арагол, имеющая неподвижный замок-носик, обращенный внутрь кольца[675].

Находки, близкие по форме и соответствующие по диаметру нашим кольцам, имеются в Минусинском музее[676]. Два желобчатых кольца, но без лапок, найдены вместе со стремевидными удилами и трехпетельчатыми прямыми псалиями на территории Южной России (из коллекции Бела Поста)[677]. Эта находка подтверждает раннюю датировку таких колец, применявшихся в системе конской сбруи не позднее VI в. до н. э.

Пряжки с прямоугольной или трапециевидной рамкой без подвижного язычка были также известны с архаического времени в Скифии[678], но наиболее они распространены в скифское время на Алтае и в Южной Сибири.

В Сибири, кроме значительного числа случайных находок[679], бронзовые пряжки этого типа найдены в могилах VII–V вв. до н. э. с погребенными лошадьми. В алтайской сбруе они употреблялись как с удилами старой системы — с трехдырчатыми псалиями, так и с удилами новой системы — с двудырчатыми псалиями. К древнейшим экземплярам относится пара бронзовых пряжек, найденная А.В. Адриановым в кургане 2 под Солнечным Белком на р. Бухтарме[680]. Обе пряжки находились у левого бока лошади и безусловно служили для укрепления седла или попоны. Они не моложе VI в. до н. э., так как найдены вместе со стремевидными удилами, и по форме особенно близки пряжкам из Черниговского кургана. Пряжка близкой формы и того же времени была найдена в кургане 10 Тамдинского могильника (группа Памирская I) на Восточном Памире, но она, судя по условиям находки, была связана с одеждой, а не с конской сбруей[681]. Погребение датируется бронзовыми удилами с двукольчатыми стремевидными концами и трехпетельчатыми псалиями[682]. По своему размеру и желобчатой форме кольца они приближаются также к кольцевым пряжкам из кургана у хут. Черниговского.

Во II Башадарском кургане в Горном Алтае бронзовые пряжки этого типа были подпружными[683]. Они найдены вместе с уздой, снабженной двудырчатыми псалиями, т. е. относятся ко времени не ранее конца VI–V в. до н. э. К этому же времени относятся аналогичные пряжки из Туяхтинских курганов на Алтае[684].

Такие же пряжки известны в Киргизии и Казахстане[685]. Остальные бронзовые предметы Черниговского кургана, связанные с конской сбруей, предназначались для украшения уздечки. Среди них имеются два нащечника или налобника в виде пластин с петлей на обороте; их широкие концы завершаются схематически трактованной головой хищной птицы или грифона (рис. 49, 8, 9). Точные аналогии для этих нащечников, кроме савроматских находок, мне неизвестны.

Цилиндрическая обойма для перекрестных ремней уздечки с навершием в виде когтя и перпендикулярным щитком (рис. 49, 7) могла служить наносником или налобником. Когтевидный наносник мы видим на лошади, изображенной на войлочном ковре из V Пазырыкского кургана[686]. На сохранившейся уздечке из кургана у хут. Шумейка когтевидная бронзовая обойма использовалась в качестве налобника[687]. Такая же бронзовая обойма была найдена в кургане на 336-ой версте Покровско-Уральской ж.д. (рис. 50, 11)[688] вместе с бронзовым наконечником стрелы V в. до н. э. Когтевидные обоймы для перекрестных ремней без щитка, связанные с уздечкой (рис. 50, 15; 51, 1), найдены в кургане 5 у пос. Матвеевского Актюбинском области (Б.Н. Граков, 1930 г.)[689] и в кургане 2 у слободы Владимировской Острогожского уезда (В.Н. Тевяшов, 1900 г.)[690]. Такие обоймы широко использовались в ахеменидской Персии, у ираноязычных кочевников и оседлых племен Евразии в скифское время. Они украшали портупеи меча и колчанов, но чаще всего — уздечку, в местах соединений отдельных ремней оголовья. Их положение на уздечке хорошо выясняется по Персепольским рельефам[691] и электровому ритону в виде головы лошади с надетой уздечкой из Мазандерана (Персия, V в. до н. э.)[692]. Они располагались попарно на каждой щеке лошади в месте соединения нащечного ремня с наносным, подбородочным и налобным или затылочным ремнями. В Первом Пазырыкском кургане оголовье узды № 2 было украшено шестью деревянными когтевидными обоймами — по три на каждом нащечном ремне[693]. Три скифские уздечки, найденные в помещениях Тейшебаини, имели по четыре обоймы для перекрестных ремней, среди них преобладали обоймы в форме когтя. Одни из них по форме чрезвычайно близки обойме из слободы Владимировской, другие — обойме из пос. Матвеевского[694]. Такие же когтевидные бронзовые обоймы широко применялись для украшения уздечки в Скифии VI–V вв. до н. э.[695], известны они и у ананьинских племен[696].

Между уздечными наборами Поволжья и Приуралья имеются определенные различия. В Поволжском районе эти наборы наиболее полно представлены в Блюменфельдском кургане А 12. В эту могилу были положены четыре уздечки с железными удилами и псалиями (рис. 46, 1–3; 48, 1). Полные наборы сохранились лишь при трех удилах, лежавших в ногах погребенных. Уздечки состояли из узких сыромятных ремней, украшенных бронзовыми обоймочками в виде незамкнутых колечек (рис. 52, 2, 5) или бочонковидных пронизок, расположенных приблизительно на расстоянии 1 см друг от друга. Совершенно так же были украшены ремни уздечки из Сусловского кургана 43 (рис. 51, 5). Этот прием украшения уздечки был хорошо известен как в Скифии[697], так и в Южной Сибири[698]. Бронзовые кольцевидные обоймочки, входящие в состав конского убора, были найдены в погребениях некрополя Б в Сиалке (X–VIII вв. до н. э.)[699]. Вероятно, подобным же способом, судя по некоторым изображениям лошадей на Персепольских рельефах[700], украшались нащечные и наносный ремни персидских лошадей ахеменидской эпохи. Назначение этих обоймочек не было чисто орнаментальным: во многих случаях они укрепляли сложенные вдвое узкие уздечные ремешки. В состав первого уздечного набора Блюменфельдского кургана, кроме упомянутых выше кольцевидных обоймочек, входили четыре литые полусферические бляшки с массивной петлей на обороте (рис. 52, 3–5) и плоская бляшка в виде полулунницы с рельефным изображением хищника (волка?) на внешней стороне и поперечной петлей на обороте (рис. 52, 1). Полусферические бляшки найдены на местах узлов уздечки; они, вероятно, украшали нащечные ремни (по паре на каждом ремне) в местах их соединений с наносным и налобными ремнями, а бляшка с изображением хищника служила налобником (рис. 44, 3).

672

Смела, т. III, табл. V, 1–4.

673

Heikel A. Antiquités de la Sibérie Occidentale. Helsingfors. 1894, pl. IV, 6.

674

Там же, pl. IV, 14.

675

Киселев С.В. Алтай в, скифское время, стр. 171, рис. 10; его же, Древняя история Южной Сибири. М., 1951, стр. 299, табл. XXIX, 13.

676

Gallus S. et Horváth T. Op. cit., pl. LXXXIV, 3, 4.

677

Ibid., pl. LXXIV, 9-13 (точное место находки не указано).

678

Смела, т. III, табл. V, 5, 6.

679

Aspelin J. Op. cit., t. I, р. 65, № 291; t. II. р 112, № 456; Martin, pl. 31, 16, 18, 19, 26, 27; Merhart G. Bronzezeit am Jenissei, Wien, 1926, s. 168, taf. XII, 5; Кузнецов-Красноярский И. Минусинские древности, вып. I, табл. IV, 5–8; Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних кочевников на Алтае. КСИИМК, XVIII, 1947, стр. 11, рис. 4, 6; стр. 16, рис. 6, 14.

680

Адрианов А.В. К археологии Западного Алтая. ИАК, вып. 62, 1916, стр. 26, 27; Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа…, стр. 11, рис. 4, 9; Руденко С.И. К палеоантропологии Южного Алтая. Сб. «Казаки», вып. III, М., 1930, стр. 141, рис. 1, 6.

681

Бернштам А.Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая. МИА, № 26, 1952, стр. 296 и 298, рис. 128, 1; стр. 299, рис. 129.

682

Там же, стр. 298, рис. 128, 7, 8; стр. 299, рис. 129.

683

Руденко С.И. Башадарские курганы. КСИИМК, XLV, 1952, стр. 35, рис. 14.

684

Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, стр. 297, табл. XXVIII, 2, 3.

685

Труды Семиреченской археологической экспедиции. «Чуйская долина». МИА, № 14, 1930, табл. XCV, 44; Максимова А.Г. Указ. соч., стр. 254, табл. I, 6.

686

Руденко С.И. Горноалтайские находки и скифы, стр. 90, рис. 33; его же, Культура населения Горного Алтая в скифское время, табл. XCV.

687

ДП, вып. III, табл. XL.

688

Находка 1896 г., ГИМ, № 36077-78.

689

Максимова А.Г. Указ. соч., стр. 254, табл. I, 4.

690

Тевяшов В.Н. Отчет о раскопках в Острогожском уезде в 1900–1901 годах. Тр. ВУАК, вып 1. Воронеж, 1902.

691

Rawlinson G. The five Great Monarchies of the Ancient Eastern World, t. III, p. 234. fig.; Herzfeld E. Iran in the Ancient East, pl. LXXIX.

692

Archiv für Orientalforschung, В. X. Н. 4–5. Berlin, 1935, s. 301, abb. 7.

693

Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган, стр. 56, рис. 21, 18.

694

Пиотровский Б.Б. Скифы в Закавказье. Уч. зап. ЛГУ, серия исторических наук, вып. 13. Л., 1949, стр. 179, рис. 1; его же, Кармир-Блур, т. I. Ереван, 1950, стр. 94, 95, рис. 61 и 62; его же, Скифы и Передний Восток. CA, XIX, 1954, стр. 143, рис. 2.

695

Смела, т. I, табл. VIII, 11, 12, 15; т. II, табл. XXIV, 16; Капошина С.И. О скифских элементах в культуре Ольвии. МИА, № 50, 1956, стр. 186, рис. 24, 1.

696

Отчет ГИМ за 1914 год. М., 1916, стр. 9, рис. 3.

697

ДП, вып. II, табл. XVII, табл. XXI; вып. III, табл. XL; OAK за 1912, стр. 46 (конская гробница основной могилы кургана Солоха); Яценко И.В. Скифские погребения близ Ногайска. ВДИ, 1956, № 1, стр. 161, рис. 5, д; Покровська Є.Ф. Розкопки курганiв V ст. до н. е. поблизу м. Шполи, стр. 150, рис. 25.

698

Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, стр. 297, табл. XXVIII, 5, 7, 10 (Туяхта); Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа…, стр. 11, рис. 4, 5; Руденко С.И. К палеоантропологии Южного Алтая, стр. 144, рис. 4, 8; Кузнецов-Красноярский И. Минусинские древности, вып. I, табл. IV, 22; Бернштам А.Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая, стр. 298, рис 128, 8.

699

Ghirshman R. Fouilles de Tepe-Sialk…, t. II, pl. LV, s. 5926 (могила № 15).

700

Rawlinson G. The five Great Monarchies…, t. III, fig., p. 234.