Страница 4 из 28
Ограбление богатых могил было широко распространено еще в древности. Обычно грабители знали, в каких гробницах можно найти золотые вещи или другую дорогую утварь. Они тайно по ночам проводили раскопки могилы, вытаскивали из нее все ценное. При таком ограблении даже вещи, представляющие очень небольшую материальную ценность, — глиняные и стеклянные сосуды, бронзовые украшения, железное оружие — нередко оказывались или утащенными, или разбитыми. Осквернители могил не церемонились и с самими погребенными: в поисках драгоценностей они переворачивали и вытаскивали трупы, разбрасывали кости, если трупы уже истлели. Современные археологи при раскопках гробниц без особого труда определяют места и направление грабительских «мин», т. е. узких ходов или лазов, по которым воры проникали в могилу. В археологии известны случаи находок в этих «минах» вещей, принадлежавших не только погребенным, но и самим грабителям, их инструментов. Иногда здесь находили даже скелеты грабителей, застигнутых обвалом во время совершения преступления.
Воровские тайные раскопки богатых могил практиковались на Нижнем Дону уже в ту эпоху, когда эти могилы сооружались. Ведь именно тогда грабителям, хорошо знавшим расположение погребений и вещей в них, было легче всего безошибочно находить захороненные сокровища, о Донские курганы и много позднее привлекали жадные взоры любителей наживы и не раз становились объектами хищнической деятельности самых разнообразных авантюристов. Очень любопытен в этом отношении рассказ венецианского купца XV в. Иосафата Барбаро. Он жил в городе Тана — в венецианской колонии, расположенной в устье Дона на месте современного Азова. В компании с семью другими торговцами он предпринял попытку раскопок какого-то большого донского кургана с целью отыскания якобы зарытого там клада. Правда, экспедиция, снаряженная предприимчивыми сыпами Венеции с большим размахом (в ней участвовало до 150 рабочих), окончилась безуспешно: отыскать сокровище не удалось. Но самый факт поисков золота в древнем кургане примечателен: в течение тысячелетий курганы служили своеобразными кладовыми, в которых деятельные, но не слишком щепетильные люди пытались найти не принадлежащие им древние ценности.
Открытие неразграбленного большого кургана — редкая удача. Леонтьеву эта удача не улыбнулась. Первый же раскопанный им курган оказался начисто разграбленным, в нем нашлись лишь черепки амфор, осколки стеклянных сосудов и обломки костей. Немногим больше дали и другие исследованные Леонтьевым гробницы. II тогда он, не прекращая раскопок курганов, решает основные силы и средства употребить, вопреки инструкции, на исследование Недвиговского городища.
Это было не только совершенно правильное, но и в известном смысле весьма смелое решение. Павел Михайлович понимал, конечно, что такие действия не будут одобрены высоким начальством в Петербурге, ожидающим от него богатой добычи из курганов. Кроме того, раскопки в больших масштабах городищ в России до этого вообще не производились, и широкие археологические исследования, предпринятые на Недвиговском городище Леонтьевым, были по существу первым опытом такого рода.
Но Павел Михайлович Леонтьев при всей консервативности и даже реакционности взглядов, при всем почтении к начальству, столь ярко проявившемся позднее, был все же ученым, а не чиновником, причем ученым, сравнительно хорошо подготовленным к решению стоявшей перед ним задачи. Хотя ему было всего 30 лет, он уже был профессором Московского университета по кафедре римской словесности и древности. Он получил классическое образование в Московском университете, а затем еще совершенствовался в университетах и музеях Кенигсберга, Лейпцига, Берлина. Но особенно глубокий след оставило в его душе путешествие по Италии, где он познакомился с архитектурой древнего Рима, посетил богатейшие музеи Неаполя, Флоренции и других городов, видел развалины Помпеи.
Конечно, Недвиговское городище не Помпеи, вряд ли можно ожидать на далекой окраине античного мира таких замечательных находок, таких шедевров античного искусства, какие подарили миру исследования этого небольшого италийского городка, погибшего при извержении Везувия в 79 г. н. э. Но и раскопки предполагаемого Танаиса могли дать немаловажные результаты для выяснения истории греческих колоний в Причерноморье. Леонтьев был не только знаком с мыслями Стемпковского о значении археологического изучения донских памятников для исторических исследований, но и разделял их. В отличие от некоторых своих современников, занимавшихся археологией, Леонтьев не считал, что добывание эффектных художественных изделий древности — главная и единственная цель раскопок. Поэтому он и обратился к раскопкам Недвиговского городища, которые вряд ли могли обещать находки целых расписных ваз или дорогих ювелирных украшений, но зато могли пролить свет на древнюю историю Приазовского края.
Первые раскопки
С чего же начать раскопки древнего городища, где копать? Леонтьеву было совершенно ясно, что даже с сотней рабочих невозможно раскопать всю площадь древнего города, составлявшую более 10 тыс. квадратных саженей. Он предположил, что наиболее богатая, лучшая часть города была обращена к реке и к морю и первой открывалась взору путешественника, подъезжавшего к Танаису на корабле. Поэтому Леонтьев начал с исследования приречной южной и юго-западной части городища. Согласно археологической практике того времени, он вел раскопки длинными и узкими траншеями или канавами, изрезавшими облюбованный участок во многих направлениях. Затем такие же канавы были проложены и в других местах городища; кое-где траншеи расширялись, и образовывалась довольно большая площадь раскопок.
Первые дни раскопок принесли Павлу Михайловичу глубокое разочарование. В траншеях все время попадались остатки каких-то стен, небрежно сложенных из необработанных камней, рабочие то и дело выбрасывали из глубины канав на поверхность черепки древних амфор, каменные грузила, куски обожженной глины. Все это свидетельствовало о существовавшей здесь некогда жизни. Но где же прекрасные, сложенные из тщательно отесанных и пригнанных друг к другу камней постройки древних греков? Где обломки мраморных колонн, карнизов, статуй, встречающихся обычно при раскопках античных городов? Где, наконец, осколки чудесных расписных ваз, покрытых блестящим черным лаком и украшенных изящными рисунками, столь характерных для греческой культуры? Ничего этого не попадалось, и Леонтьев уже начал сомневаться в том, что он раскапывает древний Танаис. Но неожиданно были встречены первые надписи, первые находки, порадовавшие сердце молодого исследователя.
Одна из найденных П. М. Леонтьевым танаисских надписей
Надписи были составлены на древнегреческом языке и высечены на каменных или мраморных плитах; правда, плиты оказались разбитыми и многих кусков недоставало. Однако Леонтьев недаром являлся специалистом по древностям: он прекрасно знал греческий язык, и для него не составляло большого труда по обрывкам надписей восстановить весь текст. Одна из надписей говорила о сооружении в царствование царя Котия III городских ворот, в других надписях упоминалось о восстановлении обветшавших оборонительных стен, башен и других построек. В каждой надписи указывалось, в каком году, при каком боспорском царе, при каких танаисских чиновниках и на чьи средства производилась постройка. Когда-то эти надписи были вделаны в стены восстановленных сооружений, чтобы современники и потомки могли узнать, чьими стараниями был отстроен город. Теперь разбитые плиты с надписями лежали в развалинах тех построек, к которым они относились.
Несколько таких плит было найдено на Недвиговском городище еще раньше, до раскопок Леонтьева, при добыче местными крестьянами камня из древних построек. И в тех надписях также упоминались город Танаис и его жители танаиты. Но оставалось еще сомнение: не были ли эти плиты привезены откуда-нибудь на Недвиговское городище. Теперь же, когда надпись о сооружении городских ворот была найдена в том месте, где в древности существовал въезд в город, а надписи о восстановлении башен — в развалинах этих самых башен, уже не могло быть сомнения: все надписи, упоминающие Танаис, относятся именно к этому городищу, которое и представляет собою руины древнего Танаиса. Таков был первый вывод, сделанный Леонтьевым на основании раскопок. Так была подтверждена догадка, высказанная еще Стемпковским, и оправдались его надежды, что раскопки откроют тайну местонахождения древнего города.