Страница 17 из 18
Глава 8
Николаю новое место понравилось. Было в нем, в этом крае что-то, напоминающее ему самого себя. Много пережившего, прошедшего через боль и невообразимую муку, наконец-то сумевшего познать самого себя. И с этим новым, вновь возрожденным или обретенным, стало легче жить. И мир виделся иным, и воздухом стало легче дышать, и каждый вздох наполнял пьянящей радостью. Будто он умер и вновь родился каким-то обновленным, чистым. На работу его приняли сразу, в отделе кадров даже не стали задавать никаких вопросов по поводу его трудовой книжки. Сухонькая пожилая женщина, заведовавшая в охотхозяйстве отделом кадров, а еще делопроизводством и заодно бухгалтерией, просто молча завела ему новую. Выписала какую-то бумажку и коротко велела «встать на довольствие». То ли у них была огромная проблема с егерями, то ли тут поработал Корнил. Да Николаю, собственно, это было без разницы.
«На довольствие» – означало получение форменного обмундирования, состоявшего из зеленой брезентовой спецовки и пары кирзовых сапог, еще старенький дробовик, с небольшим запасом патронов, сухпаек на первое время, и возможность выбрать в местной конюшне себе лошадь, и главное, ключ от дома на брошенном хуторе, где ему предстояло жить. У Николая было свое оружие, хорошее, боевой карабин. Хоть и разрешение у него было, но афишировать этого он не стал. Ему сейчас лишнее внимание к своей персоне вовсе ни к чему.
На конюшне стояли грустные лошадки. Он хмыкнул про себя. Да, на скачки на таких не поедешь. Но, ему скачки сейчас были без надобности. Поэтому, он выбрал каурую кобылку с печальными влажными глазами и густой челкой. Звали кобылку Красулей. Наверное, когда-то так и было. Но сейчас Красуля походила больше на престарелую клячу. Лошадей Николай любил. И обходиться с ними умел еще по цирку. Протянул кобылке кусочек сахара на раскрытой ладони. Она недоверчиво покосилась на него, явно ожидая подвоха, но сахар с ладони смахнула. И уставилась на человека умными глазами, словно говоря: «Ну, и чего тебе надобно? Я знаю, что сахар – это все не просто так» Николай потрепал кобылку между ушами, и шепнул ей на ухо, словно под большим секретом:
– Айда со мной… Обещаю, ты не пожалеешь…
Лошадка в ответ заржала, явно давая свое согласие, и доверчиво ткнулась в ладонь мужчины влажным носом. Оседлав лошадку, Николай повел ее вповоду, решив заглянуть в магазин. Сухой паек, конечно, неплохо, но долго на нем не продержишься, а покушать Николай любил. Около магазина, как обычно стояло несколько кумушек, что-то оживленно обсуждая. Но завидев незнакомого мужчину, сразу притихли. Одна, самая бойкая бабенка, что называется «кровь с молоком», лихо подмигнув Николаю, пропела:
– Это-ж откель нам такого прынца принесло? Неужто новый егерь? – Как всегда, в деревне ни один новый человек не оставался незамеченным.
Беседовать с бабами у Николая никакого желания не было, но и собачиться сразу с местными не стоило. Он улыбнулся, словно знал тетку уже сто лет, и ответил ей в тон:
– Откель принесло – там уже нету. А про егеря – в самый корень зришь, сестрица…
Баба прыснула от смеха.
– Слыхали, бабоньки, вот у меня и братец объявился… Не ждала, не гадала, ветром принесло…
Николай, воспользовавшись тем, что тетка отвлеклась от его персоны, обращаясь к товаркам, быстро привязал Красулю к коновязи, и шмыгнул в магазин. Чтобы было куда складывать продукты и прочие нужные вещи, которые могли ему пригодиться для житья на отшибе, пришлось купить довольно вместительный рюкзак. Выйдя из магазина, он у самого входа застал уже с десяток теток. Видно, пришли поглядеть на нового егеря. Ну что ж, дело для деревни извинительное. Пока приспосабливал покупки на Красулю, весело перебрасывался с женщинами словами, стараясь никого не обидеть, но и много не рассказать. Это требовало определенной ловкости. Но навыки бывшего секретного агента ему тут очень пригодились.
Уже на самом краю деревни он заметил, что за ним увязался маленький щенок. Весь в репьях, со свалявшейся рыжеватой шерстью, с большими лопоухими ушами, и грустными, почти, как у Красули глазами. Откуда вылез и почему шел за ним, Николай не знал. Но, решив, что собака ему пригодится в его почти отшельническом житье-бытье, подманил малыша куском колбасы. Щенок оказался не так-то прост. Выхватил из рук колбасу, и ринулся в заросли крапивы, росшие по обочине дороги. Через мгновение оттуда послышалось чавканье и довольное урчание. Надо полагать, такое счастье малышу выпадало не часто. Николай постоял немного, пытаясь и свистом, и причмокиванием, каким зовут маленьких кутят, вызвать собачонка из крапивы, но, успехом все его попытки не увенчались. Дольше стоять у кромки дороги и причмокивать губами он посчитал глупым, и оставив щеня его судьбе, отправился дальше.
Хутор встретил Николая тишиной, заросшим двором и покосившимся плетнем. Но дом, судя по всему, был довольно крепким, наличествовал и колодец, и даже баня. Настроение у Николая поднялось. Дом… Не просто временное жилище, а настоящий дом, в котором он уже не будет чувствовать себя ни нахлебником, ни приживалом. У него никогда не было своего дома. Образ жизни, который он постоянно вел, не предусматривал такой роскоши. И сейчас, прямо в этот самый момент, когда он увидел заросший двор, в нем рождалось что-то для него новое, до этих пор неизведанное, и почему-то, щемящее душу. И то, что это был не его собственный дом, дела не меняло. Он замер на несколько минут посредине заросшего двора, а потом, к собственному удивлению, вдруг поклонился этому дому низко, до земли. Разросшаяся вокруг крапива, обожгла ему щеку. Он потер загоревшееся сразу же место, и с улыбкой сказал, неведомо кому:
– Ну… здравствуй… Вот я и пришел…
В конторе охотхозяйства ему дали три дня на обустройство, и Николай с энтузиазмом принялся приводить все в порядок. Завтра обещал заехать Корнил, посмотреть, как он устроился, а также объяснить основные цели его здесь прибывания.
Первым делом он обозрел свое «хозяйство». Николай никогда не был деревенским жителем, да и с лесом в основном по «работе» редко приходилось сталкиваться. Так только, охота, рыбалка. «Секретному агенту» не было работы ни в деревне, ни в лесу. И последнее задание, которое оказалось для него роковым, или лучше сказать, которое коренным образом изменило всю его жизнь, было первым в подобных условиях. Но прожив с дедом Авдеем бок о бок больше года он кое-чему все же научился. В покосившейся сараюшке, притулившейся к небольшой баньке, он обнаружил кое-какой полезный инструмент. И первым делом, наточив старенькую литовку, принялся чистить от травы довольно большой двор. Красуля, расседланная и избавленная от груза, жевала траву, которую он охапками сваливал у самого забора, и с благодарностью поглядывала на своего нового хозяина. Чтобы услышать хоть чей-то голос, он весело проговорил, обращаясь к кобыле:
– Я же тебе обещал, что ты не пожалеешь…
Лошадка в ответ всхрапнула, словно отвечая, и продолжила свое занятие. За домом он обнаружил в траве старые, сваленные в кучу чурбаки, и решил, что нужно наколоть дров, чтобы затопить баню. Дом решил пока не протапливать, все же, на дворе было лето. Правда, жарким его назвать язык не поворачивался, но все же не лютая зима.
С все возрастающим энтузиазмом он принялся перетаскивать чурки поближе к бане. И вдруг, под нижним чурбаком он обнаружил каменную плиту, гладкую, больше похожую на крышку. Крышку чего? Николай поспешно растащил остальные дрова, и увидел, что это и впрямь была крышка. Серый полированный камень полтора метра на полтора, здесь точно лежал неслучайно. В центре него он обнаружил высеченную в камне свастику и надпись на немецком языке. Озадаченный такой находкой, он некоторое время смотрел на этот камень, не зная, что предпринять. А потом решил, что нужно дождаться Корнила. Наверняка, тот мог что-то об этом знать. Да и одному сдвинуть эту плиту ему было, явно, не по силам. Постояв еще немного в раздумьях, Николай отправился топить баню, решив, что утро вечера мудренее.