Корнет Савин

— Какого? — напрягся Савин, невольно подумав о Путилине.

— Ну, того, который под видом Путилина банк обобрал, — Яков приподнял очки и распрямил затёкшую от напряжения спину.

Савин внимательно посмотрел на портного и без особого интереса спросил:

— Да? И кто же этот грабитель?

Портной пожал плечами и скривился, словно описывал крайне неприятного человека:

— Какой-то то ли корнет, то ли гусар. У него там целый ворох злодеяний. Хворостов кажется, его фамилия.

Савин невольно побледнел. Новость поразила его в самое сердце. Бедняга Хватов предупредил его, а сам остался в руках полицейских. Видимо, они решили отыграться за всё и приписали ему все «подвиги» Савина. Это чертовски несправедливо! На такую подлость только Путилин способен.

— Это вы в газете прочитали? — спросил Савин, заметив свежую газету, лежащую на столе среди обрезков материи.

Старик был занят вставлением нитки в иголку, поэтому ответил не сразу. Закончив своё кропотливое дело, он кивнул:

— Именно. Вот почитайте. Его скоро казнят.

Савин прочитал на лице портного удовлетворение. Мастер Яков явно был доволен, что преступник пойман полицией и ожидает расплаты. Простые люди всегда верят, что на свете есть только добро и зло, только белое и чёрное. Но Савин, хотя и был втрое моложе Якова, давно убедился, что мир устроен гораздо сложнее. Для тебя, Яков, — злодей Хворостов, а для меня — верный друг детства…

Савин взял со стола газету и внимательно ознакомился со статьёй. Задумавшись, он пробормотал вслух:

— Хватов, бедняга. Да как же так…

— Что, простите? Неужто вы его знали? — изумлённо спросил Яков, вытаращив глаза на Савина.

— Я говорю, Хватов его фамилия, а не Хворостов… Давай быстрее, я тороплюсь, — опомнившись, вспылил Савин.

Лишние кривотолки портного ему были ни к чему. Корнет дёрнул рукавом так, что едва не оторвал его.

— Простите великодушно, — тихо произнёс Яков.

Странно, что господин Аленников, всегда весёлый и дружелюбный, вдруг расстроился из-за пустяковой статьи в газете. Мало ли, что в газетах пишут. Нельзя же всё так близко к сердцу принимать.

В душе у Савина бушевал огонь. Подлецы, злобные ищейки… Хватов ни в чём не виноват. И за что ж его казнить?

Савин раздосадованно кинул газету на пол, словно именно она была причиной всех его бед. Портной осторожно посмотрел на клиента и молча продолжил скалывать ткань.

— Завтра утром всё будет готово, — наконец сообщил он, откладывая иголку в сторону.

Савин кивнул и вышел из мастерской, забыв попрощаться. В эти минуты он хотел остаться один, он с трудом держал себя в руках и мог сорваться на бедного старика, который всего лишь выполнял свою работу. В голове Николая роем проносились воспоминания — погоня, окно квартиры Хватова, фигура полицейского за шторой, красное лицо Путилина, дворики со ступеньками, через которые он бежал.

Чёрт, как же несправедливо! Он женится на дочери французского посла, а его лучший товарищ Хватов, у которого он жил, с которым делил стол и кров, будет повешен из-за него, как злостный преступник. Этого нельзя допустить! В висках у Савина бешено стучало от нервного и умственного напряжения. Надо поскорее отыскать какой-то выход и помочь другу. «Хватов, бедняга Хватов», — крутилось в голове.

Выйдя на улицу, Савин зашагал в сторону постоялого двора, где располагалась харчевня. Последние дни ему приходилось ночевать здесь, так как квартира Хватова стала для него самым опасным местом в Петербурге. Несмотря на полуденное время, в харчевне почти никого не было, и Савин сел за ближайший свободный стол. Ему жутко захотелось выпить, чтобы успокоиться и продумать свои действия.

Харчевня не отличалась изысканным убранством — деревянные двери и мебель от старости приобрели один и тот же бурый цвет. Широкая лавка, расположенная у прилавка, служила местом для быстрой выпивки и короткого перекуса. Обеденные столы были расставлены так, чтобы вместить побольше народу. Единственным украшением служила висящая на стене большая оленья голова.

В этот постоялый двор не заглядывали модные барышни и щёголи. Обычно тут столовались и ночевали мелкие торговцы с Сенной площади, которые с вечера останавливались здесь для ранней утренней торговли и недорогого обеда. Еду подавали простую, но довольно вкусную и сытную — щи с головизной, студень, пироги с мясом, горохом, капустой, гречневую кашу с бараниной.

Половой, крутившийся у прилавка, протирал стаканы белоснежным полотенцем. Он всегда внимательно изучал вкусы каждого клиента, чтобы угодить и получить хорошие чаевые. Такие господа, как Савин, заглядывали сюда не часто, поэтому официант имел к нему особое расположение, считая его человеком деловым и рассудительным. Рассматривая физиономию задумчивого посетителя, половой негромко кашлянул в кулак и подошёл к нему.

— День добрый, господин Аленников! Как ночь прошла, было ли вам удобно?

Не посмотрев в лицо официанта, Савин кивнул.

— Претензий не имею.

— Не желаете ли стакан свежего хлебного вина? — услужливо предложил половой.

Савин обрадовался предложению. Его лицо немного просветлело, когда официант принёс стакан искрящегося вина с пенкой. Алкоголь немного снял напряжение, и Николай принялся обдумывать свои действия. Всё казалось страшно запутанным. Он представил Хватова в карцере, среди вони мочи и плесени. Пробраться туда можно, но только при помощи больших связей и немалых денег.

Внезапно его мысли прервал мужичок в кепи, без спросу усевшийся за его стол.

— Эй, бывалый, выпить не угостишь?

Савин вздрогнул и неясным взглядом, полным презрения, осмотрел мужика — затасканная обветшалая одежда свидетельствовала о бедности и бродяжничестве. Один глаз незнакомца постоянно моргал и слезился, второй практически не видел из-за бельма. Слипшиеся на голове волосы были давно не мыты и дурно пахли. Сухое сморщенное лицо искажало подобие улыбки.

— А ну, проваливай, пока не получил, — прошипел Савин.

Корнет знал такую публику — только дай волю, не отстанут, пока своё не выпросят.

— Такой приличный господин и без манер… — незнакомец недовольно скривил беззубый рот, из которого несло гнилью. — Ну ладно… — положив свою руку на плечо Савина, он тут же встал и гордо заковылял к выходу.

Половой учтиво подошёл к Савину, чтобы снова наполнить опустевший стакан холодным хлебным вином.

— А это кто такой был? — поинтересовался Савин, рассматривая руки официанта.

В отличие от мужичка в кепи, ладони полового не дрожали, были идеально чистыми и светлыми.

— Да это Тихон, деляга один… только вышел из тюрьмы. В Литовском замке отбывал наказание. Когда-то барином был, а теперь бродяга бродягой… — мрачно отвечал официант.

Он наполнил стакан доверху и застыл в ожидании нового поручения.

Савин обернулся, ища глазами бродягу, но за окном было пусто, тот как сквозь землю провалился. Корнет строго взглянул на официанта, всё ещё ожидавшего приказа.

— Мне в Литовском замке человек нужен, из надзирателей, — Савин заговорил почти неслышно. — Так он, наверное, знает кого-нибудь, раз в этой тюрьме был.

Половой нагнулся к уху Савина и прошептал:

— Барин, а мне почём знать?

Официант старался не знаться с подобными лицами, чтобы не навредить репутации заведения.

Слова о бродяге, только что вышедшем из тюрьмы, не давали Савину покоя. Находясь в Литовском замке, Тихон мог знать всех надзирателей, а может, имел дело с теми, кто помогал заключённым за плату. Казалось, что кто-то свыше послал ему в помощь этого странного человека. Нужно было действовать.

Савин не стал медлить — расплатился с официантом за вино и быстро вышел из трактира. Осмотревшись по сторонам, корнет вдалеке заметил удаляющуюся фигуру мужчины. Савин обрадованно бросился за ним. Но, нагнав, разочаровано вздохнул — это был совсем другой, крепкий мужчина с обветренным лицом, скорее всего, моряк.

Корнет решил вернуться в кабак, чтобы разузнать о бродяге от тамошних завсегдатаев. По дороге в кабак Савин свернул в переулок. Ему показалось, что впереди мелькнул знакомый силуэт, и он не ошибся. Тихон обнимал какую-то девушку, которая пыталась выскользнуть из его здоровенных рук и выкрикивала бранные слова. Однако Тихона это нисколько не останавливало.