Страница 10 из 25
Теплый южный ветер низко над землей тащил облака, похожие на комки разбухшей грязной ваты. Они обильно поливали землю водой, снег растаял. Над рыжей тундрой ползали клубы пара.
И ходить никуда не стоит, вот прямо здесь, у палатки… Здесь сейчас все и выясним.
К середине дня с глубины одного метра первая проба дала тот же шлих — кремний, яшма, роговики. Сгибаясь в тесном шурфе, Федор продолжал копать, и породу из каждых пройденных двадцати сантиметров складывал отдельной кучкой.
На глубине около двух метров пошел галечник с глинистой примазкой. Лоток Федор заполнил с самого дна копуша.
Вода постепенно вымывала из лотка глину, песок, светлела. Слетала в ручей галька. Вот он, шлих. Нате вам. В ложбинке лотка торчали крупные желтовато-серые зерна. Все правильно. Ручей вымыл и унес только мизерную часть. Основная масса легла на коренные.
Федор ушел с лотком в палатку, высыпал шлих в чистую консервную банку, подсушил его на костре и осторожно пересыпал в капсюль из плотной бумаги. И только спрятав капсюль в пластмассовый мешочек, он ощутил, как смертельно устал. Кое-как стянув ватник, он откинулся на спальный мешок и долго лежал бездумно. Где-то далеко плыли разбухшие облака, стучал дождь, шелестели голые ветви, ворчал Кружевной.
— Вот и застряли, — громко сказал сам себе Федор. — РД, понимаешь, надо отстукивать в управление: «Нижайше просим продолжить сезон»… Рабочих сюда. Всех до единого. Шурфы, канавы… Закрутится лавочка…
Толя… Анатоль Алексеевич! Товарищ начальник партии! Раскрылся Кружевной.
Редкий отдых
В пятницу, под вечер, дверь управления вытолкнула меня на улицу и хлопнула за спиной. Так.
Я глотнул мокрый воздух. Воздух был первобытно чист, его приносил с Чаунской губы спокойный бриз…
«Отвечать придется!» За что, интересно? Спрятал я эти запчасти? И в глаза-то не видал… Э-эх! Мотаешься по приискам круглый год, а вместо благодарности — «отвечать»… Ну ладно. До понедельника еще два выходных. Отдохну пока, а там как-то образуется. Пойду домой, завалюсь на диван. «Крокодил» вчера ребята дали, подшивку за прошлый год. Вот и буду развлекаться. Только в магазин надо — ужин сообразить.
В магазине у гастрономического отдела стоял Василий Жуканов, водитель вездехода. На прилавке лежал рюкзак. Василий укладывал в него банки, сверточки, бутылки. Собирается куда-то.
— Салют! — сказал я.
Василий повернул тонкое смуглое лицо.
— О, привет!
— Никак, в дорогу?
— На рыбалку! — Он подмигнул и заулыбался. — Днями мотор купил. «Вихрь»! Уже опробовал.
— Конец рыбьему племени. А далеко?
— На Тайкуль, к Егору. Бывал?
— А как же! Далековато…
— Народу меньше.
— Тоже верно.
— Хочешь, поедем? Чего в поселке торчать?
— На вездеходе?
— Конечно.
— Хорошо вам. Когда вернетесь?
— В понедельник, к семи утра — как штык! Не застрянем, не бойся.
— А мне некого бояться!
— Ну и отлично. У меня не машина — зверь! Всю неделю готовил. Начальник говорит, бери, разрешаю. Это как премия за хорошую работу.
— Один едешь?
— Зачем один? С приятелем. И бухгалтер еще напросился. Пусть едет, не жалко. В тундре сейчас — благодать!
Может, правда поехать?.. Запчасти… А что, они найдутся, если я два дня на диване проваляюсь?.. Едем!
— На! — Я сунул руку в карман, извлек десятку. — Возьми на мою долю, что надо. А я переоденусь.
— Давай. И прямо к нашему гаражу. Только шустрее.
…Мы с Жукановым обитали в соседних домах. Не друзья, но знакомы были, как знакомы все люди, живущие много лет в небольших поселках. Летом после работы он вечно возился у дома с различными рыбацкими снастями, мастерил фанерные лодки. А осенью прошлого года торжественно привез из магазина дюралевую.
Теперь вот «Вихрь» купил. Умеют отдыхать люди…
Я прибежал домой, надел ватные брюки, свитер и штормовку, натянул болотные сапоги… Так, ничего не забыл? Сигареты и спички тут… Побежали.
У гаражной стены на ребре стояла лодка. Блестели серебряные борта. Хороша!
Брезент сзади у вездехода был отстегнут. На земле лежала груда вещей: рюкзак, спальные мешки, палатка, телогрейки. Рядом стоял пожилой, массивного вида мужчина. Вроде куба из шлакоблоков. Присядет, возьмет одну вещь и осторожно подаст в кузов. Как ведомость на зарплату в окошечко. Конечно, бухгалтер. Вот и у нас похожий. Скучно у таких просить аванс в нужную минуту.
Из гаража, вытирая масленой тряпкой руки, вышел Василий.
— Готов? Порядочек. Познакомьтесь, Андрей Иванович. — Он кивнул на меня. — Сосед мой.
Белесые глаза скользнули по мне моментальным, как зрачок фотокамеры, взглядом. А челюсть! Прямо кварцевая глыба. И кожей обтянута, как на барабане, аж блестит. Не видел я еще такой кожи…
— Приятно весьма. — Бухгалтер опять отвернулся к вездеходу.
Вежливый! Точно, как наш: «Сожалею, молодой человек, но стоимость вычтем из зарплаты — вы отвечали за разгрузку…»
Василий подошел к лодке и крикнул:
— Сань, рюкзак не ударь, там стекло.
Из кузова вывалился широкоплечий парень в дерматиновом замызганном плаще и рыжей зимней шапке с кожаным верхом. Одно ухо шапки было оторвано, второе засунуто за отворот.
— Саня умный, Саня знает, Саню нечего учить! — подмигнул он.
Вчетвером мы подняли лодку, уложили на стойки кузова и привязали к крюкам на борту вездехода.
— Все, — сказал Василий. — Поехали.
Через кабину я и Саня пролезли в кузов, постелили полушубок и уселись. Рюкзак Саня поставил на телогрейки.
Бухгалтер расположился рядом с Василием, в кабине. Мотор взревел.
— Врубай четвертую! — заорал Саня.
Вездеход, рыча, перебрался через заезженный кювет и загрохотал по серой трассе. ЗИЛы и КрАЗы с грузами для приисков обгоняли нас, пыль висела над дорогой. Ветер уносил ее длинными шлейфами в тундру, но машины поднимали новые завесы. Сквозь щели она набилась в кузов, дышать стало нечем. Только через час мы свернули с трассы и прямо по тундре покатили к морю. Пыль исчезла, на мягких кочках гусеницы перестали грохотать.
Потом и кочки кончились.
Вездеход бежал у самой кромки воды. Зеленые ряды волн опрокидывались прямо под брюхо машины на серую гальку. Словно сто лет дома не были, а вот увидели родной берег и кланяются в пояс. Небо было тоже зеленым, и отделяла его от моря только розовая полоска льдов у горизонта.
Саня хлопнул меня по плечу и показал на бухгалтера:
— Зови сюда!
Пока тот протискивался в дверной проем, Саня расстелил в ногах газету, выложил хлеб, оленью колбасу, соленые огурцы. Потом извлек бутылку «Зверобоя» и стаканчики. Делал он все капитально и с таким удовольствием, что я почувствовал голод. Пить только не хотелось, но необходимо соблюсти этикет рыбацких поездок. Первая стопка в этом этикете уничтожает, конечно символически, бывшие служебные ранги. Вторая дает право полновесного голоса в любом рыбацком вопросе. После нее царит равенство, и что ты за человек там, в поселке, — не важно. Важно, как ты покажешь себя теперь.
— Ух! — опорожнив стаканчик, дохнул Саня. — Дикая лошадь!
— Весьма! — подтвердил бухгалтер, размалывая огурец.
— Не очень, Санька! — крикнул через плечо Василий.
— Да мы по крапочке, Вась! — Саня изобразил пальцами дозу.
Впереди открылась красноватая, в фиолетовых пятнах, тундра. Увалы и ложбины уходили далеко-далеко, туда, где все красится одним синим цветом. Из хаоса ложбин вытекла речка Млелювеем и перегородила дорогу. Вездеход медленно сполз в воду, поворчал несколько секунд, словно принюхиваясь, и тихо поплыл. Бухгалтер наклонился к моему уху:
— Как полагаете, ушицей побалуемся?
— Судя по времени и погоде — должны, — ответил я. — Голец зимует в речных ямах, а как раз в июне скатывается в море.