Страница 193 из 222
Необходимо остановиться еще на одном вопросе. Нисийские документы показывают, что некоторые земли категории «узбари» (т. е. общинные земли) находились «в руке» некоторых представителей аршакидской администрации: марзбана, сатрапа или дизпата (Дьяконов И.М., Лившиц В.А., 1960б, с. 18). Издатели полагали, что часть земли этой категории была выделена на содержание представителей царской администрации. А.Г. Периханян высказала другое предположение: эти земли были вверены надзору и, возможно, административной власти этих чиновников, которые за осуществляемый ими административно-фискальный контроль получали кормление (Периханян А.Г., 1973, с. 13). Нам представляется это объяснение не совсем удачным. Марзпан, сатрап или дизпат являлись чиновниками не с узкоограниченными функциями, а представителями верховной власти на определенной территории, и тем самым они осуществляли административный контроль над всеми «имениями» и «виноградниками», расположенными на подведомственной им территории. Видимо, более справедливым будет сближение этой практики с той, которая засвидетельствована в западных частях Селевкидского царства: царский чиновник получает право на налог (или его часть), собираемую с определенных населенных пунктов. В буржуазной литературе эту практику, как правило, считали свидетельством существования феодальных отношений в Малой Азии ахеменидского и селевкидского времени. Однако П. Бриан (Briant P., 1973, с. 93–133) показал, что ничего общего с феодализмом эта практика не имеет. Получатель этих прав не обладает ни собственностью на эти земли, ни какими-либо формами суверенитета над их населением, он даже не имеет права и возможности лично собирать с населения налог. Налог собирается представителями центральной администрации и только после этого поступает в руки держателя права на него. По всей видимости, именно эта практика зафиксирована и в нисийском архиве.
Однако необходимо иметь в виду следующее: сама эта практика создавала потенциальную возможность для возникновения личной зависимости, поскольку держателем права выступал представитель именно территориальной администрации, под контролем которого находились и те земли, налоги с которых шли на его содержание. Во-вторых, при ослаблении центральной власти в государстве у местных административных властей увеличивалась возможность проводить более самостоятельную политику, в том числе увеличивалась возможность и к усилению зависимости данных категорий крестьян.
Сама природа рабовладельческого общества и государства, ориентированного на внеэкономическое принуждение, несла в себе тенденцию к усилению эксплуатации крестьянства, что в свою очередь вызывало социальный протест с его стороны. К сожалению, мы очень мало информированы об этой стороне жизни народов Средней Азии. В числе самых ярких примеров борьбы народов Средней Азии с угнетателями являются восстания в Парфиене и Маргиане против власти Ахеменидов в 522 г. до н. э. Развернувшиеся в период острого внутреннего кризиса державы Ахеменидов эти восстания носили народный характер и представляли собой реакцию среднеазиатского крестьянства на усиление его эксплуатации после ахеменидского завоевания. Крайне показательны огромные цифры убитых в Маргиане после подавления восстания — 55 243, это указывает на то, что выступление было действительно народным (Струве В.В., 1949).
Народные массы, в первую очередь крестьянство, явились также и той силой, которая наиболее последовательно и бескомпромиссно боролась с греко-македонским завоеванием в эпоху Александра Македонского (подробнее см.: ИТН, т. I, с. 236–272).
Особой проблемой является история среднеазиатского города древней эпохи. К сожалению, для понимания характера его еще слишком мало материалов. Средняя Азия античной эпохи еще не обладает таким «эталонным» памятником, каким, например, для раннего средневековья является Пенджикент.
Отметим прежде всего, что не ясны критерии выделения города. Чаще всего исследователи используют один критерий — размеры поселения. В общем этот критерий, видимо, справедлив, ибо увеличение размеров поселения естественно ведет к усложнению его структуры. Однако не ясно, где может проходить граница между сельским поселением и поселением городским. Критерий величины сам требует определений и может быть правильно применен только в том случае, если достаточно хорошо известна внутренняя структура поселений различных типов.
Для суждения о характере города Средней Азии явно не хватает свидетельств письменных источников. Археологические материалы, в общем недостаточные, становятся еще менее информативными из-за отсутствия сколько-нибудь серьезных данных письменных источников. В настоящее время о проблеме античного города Средней Азии можно сказать очень немногое.
Можно полагать, что города являлись административными центрами. Наблюдения В.М. Массона и Б.Я. Ставиского относительно Бактрии показали, что вся Бактрия состояла из отдельных небольших районов, которые справедливо были названы «ирригационными районами». Центром каждого из таких районов было поселение, выделяющееся своими размерами, которое исследователи называли городом и которое ими определялось, видимо, справедливо как административный центр оазиса. Раскопки на некоторых из них показали наличие зданий дворцового типа, которые (что вполне естественно) воспринимались как резиденции правителей этих оазисов. Однако характер власти этих правителей неизвестен и в силу этого уточнить роль города как административного центра не представляется возможным. Несколько более отчетливо проступает роль города как идеологического центра, поскольку исследовавшиеся в городах храмы, как правило, занимают заметное место в городской застройке. Однако поскольку характер религиозных верований населения деревень по-настоящему не изучен, неизвестно соотношение различных культов, характер и роль религиозных организации и их иерархия, то этот тезис также в значительной мере остается умозрительным.
Еще сложнее проблема города как производственного центра и центра обмена. В ряде городов (или в их непосредственных окрестностях) выявлено наличие ремесленных кварталов. Однако, как отмечалось выше, в ряде областей Средней Азии наличие различных видов ремесла фиксируется и в деревне. В силу этого нельзя в настоящее время определить различие между городом и деревней в этой важнейшей сфере. Можно только предположить (единственно на базе материалов из Мерва), что в городе развивались такие отрасли ремесла, которые не существовали в деревне: например, металлообработка, изготовление оружия и т. п. Однако, к сожалению, очень мало можно сказать об организации ремесла. Можно только предполагать, что ряд мастерских принадлежал дворцу.
Не ясна и роль земледелия в жизни горожан. Можно предположить, что какая-то часть жителей города была связана с сельским хозяйством (в роли ли землевладельцев или земледельцев), но пока этот тезис ничем не подкрепляется.
Одним словом, проблема города Средней Азии античной эпохи еще очень далека от своего разрешения. Археологические материалы позволяют сейчас только поставить эту проблему, но не решить ее.
Проблемы культуры Средней Азии эпохи древности также далеки от своего разрешения. Мы можем сейчас только подчеркнуть некоторые моменты. Во-первых, археологические раскопки показали высокий и самобытный уровень культуры Средней Азии. Культура Средней Азии при всех локальных отличиях в отдельных областях в целом предстает как нечто единое и достаточно специфичное, отличающееся от культуры и Ирана и Индии. Эта культура, восходящая к местным культурам бронзового века, доказала свою удивительную жизнеспособность. Восприняв влияния ахеменидского Ирана, культуры Греции, Индии, степных народов, она, тем не менее, на протяжении ряда веков сохранила свои основные, характерные черты.
Закавказье и Средняя Азия являлись двумя регионами на территории нашей страны, народы которых в древности ранее других переступили важнейший исторический рубеж — рубеж между первобытнообщинным строем и строем классовым. Развившиеся в этих двух регионах цивилизации прошли сложный путь: от ранних союзов племен до государственных образований поздней древности, до рубежа между рабовладельческой и феодальной формациями. Несмотря на огромные успехи археологии, их изучение еще только начинается. Бесспорно, что последующие археологические открытия позволят понять характер этих цивилизаций много полнее, нежели это возможно в настоящее время. Однако современный уровень изученности позволяет видеть и те общие закономерности развития общества, которые отразились в их истории, и глубокое своеобразие каждого из регионов, сказывающееся в специфике их социально-экономической структуры, политической истории, культурного развития.