Страница 192 из 222
Наибольшее внимание привлекает категория земли, называемая «узбари». «Узбар» — сбор, известный еще в ахеменидское время, как поступление дохода непосредственно с царской земли. Это самый частый в документах из Нисы вид сбора. Он поступает не от какого-либо определенного лица или группы лиц, а непосредственно с «имения» или «виноградника». Сбор «узбари» — натуральный в виде вина, поступает он в царские винохранилища в Старой Нисе. Встречающееся на этих документах выражение «внесено в винный склад» было равнозначно выражению «внесено в казну царя».
Есть основания думать, что к этой категории относятся земли сельских общин. Помимо того что эти документы — самые многочисленные, есть еще определенные аргументы в пользу этого предположения. Характерным является то, что владельцы или держатели «имений» или «виноградников» не упомянуты. Можно думать, что для царской администрации это было безразлично. Повинность лежала на участке земли, а кто его держал — это не играло роли. Такое положение наиболее характерно именно для общинной земли. Аналогичную картину мы видим и в случае с авроманскими пергаменами. В частности, в пергамене 1а говорится о следующей сделке: виноградник, называемый Даубаканра, делится на две части, одна часть остается во владении прежнего хозяина, вторая за 30 драхм переходит в руки нового владельца. Ежегодную подать («как записано в старой записи») они, однако, должны платить совместно. Здесь та же ситуация, что и на земле «узбари» в окрестностях Нисы. Единицей обложения является виноградник, носящий свое индивидуальное название, зарегистрированный в земельном кадастре, и для царской администрации в сущности безразлично, что у него в результате этой сделки стало два хозяина, а не один.
Следовательно, можно полагать, что основная часть земель в окрестностях Старой Нисы — земли категории «узбари» — принадлежали крестьянам-общинникам. По всей видимости, аналогичная картина наблюдалась и в кушанской Бактрии.
Если справедливы предположения, что поселения Гарры-Кяриз и Аккурган — общинные поселки, то необходимо будет признать, что они служат свидетельством отсутствия равенства внутри общины. На поселении имеются и большие хозяйства и менее крупные. Наличие клада в одном из домов Гарры-Кяриза подтверждает мысль о том, что определенная часть крестьян-общинников обладала значительными денежными средствами. Об этом же говорят и документы из Авромана: некоторые общинники лишаются части своих виноградников, а другие их приобретают. Наконец, могут служить подтверждением этому и некоторые из документов Нисы. Среди различных типов сборов там имеется сбор, называемый «от себя самого» или «от него самого». Сборы с земель этой категории идут от определенных поименно названных лиц, в том числе и от весьма высокопоставленных («главного начальника конницы», «казначея» и т. п.), но также и от простых «виноградарей». Относительно этих сборов высказывались издателями документов два предположения: либо это добровольный взнос на нужды культа, либо арендная плата с арендаторов. И.М. Дьяконов и В.А. Лившиц больше склонялись к последнему предположению. Решительно его поддержал и В.М. Массон (Массон В.М., 1971, с. 71). Есть все основания согласиться с этим мнением. В таком случае можно предполагать, что какие-то участки царской земли брались как высокопоставленными представителями парфянской знати, так и рядовыми общинниками, обладавшими хозяйственными возможностями для обработки этих участков. В связи с этим представляется маловероятным определение категории «виноградарей» как издольщиков по принуждению или даже посаженных на землю рабов. (Дьяконов И.М., Лившиц В.А., 1960б, с. 19). Трудно допустить, чтобы под одним титулом пользовались землей и арендаторы — представители знати и издольщики по принуждению или даже посаженные на землю рабы. Более вероятным представляется, что в этих «виноградарях» надо видеть крестьян-общинников, обладающих возможностью возделать не только свой участок, но и арендованный у государства виноградник. Практическая возможность для этого создавалась, видимо, и самим фактом существования больших семей у крестьян, как и тем обстоятельством, что некоторые из них были достаточно состоятельны для того, чтобы приобрести рабов.
Документы из архива Топрак-калы позволяют выдвинуть такое предположение (Лившиц В.А., 1971, с. 102–103). В этом архиве найдено 14 списков «домов-семей», в состав которых включаются и рабы. Эти документы относятся к III в. н. э. и составлены, видимо, в результате переписи для учета податного мужского населения (в документах перечислены только имена мужчин, входивших в состав дома-семьи, причем определенного возраста — совершеннолетние, но не престарелые). Из этих Менисков только 5 сохранились достаточно удовлетворительно и дают представление о составе этих домохозяйств. В списке «дома Сарфарна» перечислено 15 взрослых мужчин: домовладыка, 2 его сына и 12 рабов, в том числе 8 рабов домовладыки и его сыновей (как и в других топрак-калинских списках рабы домовладыки и его сыновей даны одной группой, что, по-видимому, указывает на совместное владение ими) и 4 раба их жен. В «доме Гавишмара» насчитывается 21 мужчина: домовладыка, два сына, зять и 17 рабов, в том числе 12 рабов домовладыки и его сыновей (и зятя?), 2 раба их жен, 2 раба несовершеннолетних внуков и 1 раб детей наложниц домовладыки (имена самих детей наложниц в списке отсутствуют). Та же картина наблюдается и в двух других домах: «Харака» и «Ваваншира».
В.А. Лившиц считает, что в этих списках представлены весьма зажиточные семьи, хотя и не являющиеся знатными. От них несколько отличен список «дома Ширманака», в котором перечислено лишь четыре имени мужчин: домовладыки и трех рабов, в том числе один раб домовладыки, один его жены и один его матери. Этот документ, по мнению В.А. Лившица, отражает состав малой (индивидуальной) семьи, что доказывается и припиской к документу — «из нового выдела», т. е. выделившийся из большой семьи «дом».
Дома-семьи первого типа, бесспорно, обладали возможностями для того, чтобы в случае необходимости арендовать государственные земли.
Таким образом, можно думать, что община в Средней Азии античного времени уже не представляла собой коллектива примерно равных по имущественному положению сочленов. Наоборот, внутри общины достаточно отчетливо выделяется своя богатая верхушка, скупающая участки земли у обедневших сообщинников, арендующая царские земли, эксплуатирующая рабский труд. Мы не можем сказать, нашел ли этот процесс свое отражение и в формировании статусных различий внутри общины (как это, например, засвидетельствовано в ряде общин Малой Азии) или формально все члены общины оставались равными. Необходимо только отметить следующее: развитие процесса парцелляризации внутри общины (засвидетельствованное фактами продажи участков) и развитие рабства внутри общины. Но вместе с тем необходимо подчеркнуть, что с точки зрения общей социальной структуры общества даже самые богатые общинники принадлежали к сословию пелатов, т. е. зависимых, «тягловых» крестьян, обязанных уже в силу самого своего сословного статуса рядом повинностей в пользу господствующих слоев.
Формы эксплуатации крестьянства-пелатов определялись именно этим. Важнейшим из них было налогообложение в пользу государства, воплощенного в личности царя. Право верховной собственности царя на землю служило теоретическим обоснованием для установления различных категорий налогов. Хотя иногда в литературе указывается, что налоги собирались только для общественно необходимых нужд, данное представление не кажется достаточно справедливым. Государство, являвшееся органом, служившим интересам господствующих слоев, бесспорно использовало налогообложение как одну из форм эксплуатации непосредственных производителей, в данном случае крестьян-общинников. Еще одна форма эксплуатации — собственность государства на все ирригационные сооружения или некоторые из них. Об этой форме имеется достаточно подробное сообщение у Геродота (Herod., III, 117) относительно реки Акес, на которой ахеменидские власти построили водохранилище и взимали (помимо обычной подати) «большие деньги за открытие шлюзов». Нет сомнений в том, что эта практика продолжалась и в более позднее время.