Страница 183 из 222
Культовые памятники. Значительное место в религии древнего Хорезма играло почитание огня. Святилище огня кангюйского времени было открыто на Джанбаскале. Оно замыкало единственную идущую от городских ворот улицу. Середину одной из небольших комнат монументального здания занимало правильное овальное возвышение — видимо, основание для металлического жертвенника, на котором горел огонь. Вдоль стен шли узкие глинобитные возвышения-суфы. Пол помещения перекрыт слоем саксаульной золы, поверх которой была положена глиняная обмазка. Зола священного огня, по-видимому, не должна была выбрасываться из помещения, поэтому ее уплотняли и обмазывали сверху глиной (Толстов С.П., 1948а, с. 97). Большая комната в том же здании (8×14 м), очевидно, служила местом ритуальных трапез — пол его усеян черепками бытовой посуды и раздробленными костями животных. Святилище функционировало длительное время. С.П. Толстов выделяет три этапа перестройки хранилища священного огня (Толстов С.П., 1948а, с. 97, рис. 33).
Аналогичный храмовый комплекс того же времени находился в 1 км к югу от Базаркалы. В квадратном здании (49,5×44 м) в ямах, выложенных сырцом, были найдены многочисленные вотивные сосуды. Обычай сохранять таким образом приношения и пришедшую в негодность храмовую утварь, которую нельзя было просто выбрасывать, известен у многих народов. Рядом расположено было собственно хранилище священного огня: в помещении 6×5 м у северной стены было открыто возвышение со следами огня. В северо-западном углу находилось другое возвышение, огороженное столбовыми ямами, назначение которого не раскрыто (Воробьева М.Г., 1978, с. 523; 1978, с. 549). Обычным в зороастрийской практике было возжигание огня на жертвеннике во время празднеств, жертвоприношений или ритуальных трапез от вечного «чистого» огня, горевшего в специальном помещении (adurian). К «чистому огню» имели доступ лишь жрецы, поэтому он хранился в закрытом помещении.
О распространении культа огня и его ритуальном возжигании во время празднеств говорят квадратные очаги топрак-калинского дворца (Рапопорт Ю.А., 1978, с. 276), храм огня с окружающей его монументальной застройкой на городище Топрак-кала в жилом квартале (ГТК, с. 6, 42–50), очаги, окруженные черепами и фрагментами погребальных скульптур на Куняуазе и Кангакале (Неразик Е.Е., 1958, с. 375, 378; Рапопорт Ю.А., 1971, с. 76–79), указывающие на какую-то связь культа огня с погребальным культом. Почитание огня и очага в измененной форме просуществовало в Хорезме до средневековья (Вишневская О.А., Рапопорт Ю.А., 1979, с. 105–112). Ритуальное значение имел и комплекс Кой-Крылганкалы.
Сосредоточием нескольких культов или нескольких аспектов царского культа был дворцовый комплекс Топрак-кала. Их направление раскрывается живописным и скульптурным оформлением залов дворца: почитание обожествленных или героизированных предков, культ царского огня, заупокойный культ, мистерии дионисийского толка, почитание женских божеств или различных ипостасей одной великой богини (Рапопорт Ю.А., 1981, с. 228–240).
При раскопках городища Топрак-кала была исследована часть квартала, занятого храмами (ГТК, с. 41 и сл.). Исследования показали, что все время существования квартала он был занят монументальными постройками, те же здания, которые были полностью вскрыты, относятся к концу III или началу IV в. н. э. (ГТК, с. 55). Исследовано три храма, расположенных рядом друг с другом. Они занимали центральную часть квартала, возвышаясь посреди открытых площадей. Поздние храмы воздвигались на мощных платформах, в которые были превращены руины более древних. Все здания храмов имели одну и ту же схему планировки: цепочка помещений, соединенных широкими коридорами (в здании I и II — три помещения, в здании III — два). Самым монументальным было здание I. Авторы раскопок отмечают его близость (с точки зрения планировки) к месопотамским храмам и храму Джандиал в Индии. В то же время они предполагают, что он был храмом огня. Этот тезис подтверждает наличие особых ям-колодцев рядом со зданием, куда складывался пепел.
Среди находок, сделанных в «храмовом квартале», необходимо отметить фрагмент алебастровой статуи и декоративно оформленные рога архара.
Можно отметить также наличие комнат, игравших особую — видимо, сакральную — роль внутри больших сельских усадеб (Неразик Е.Е., 1976, с. 164). Иногда они имели планировку, напоминающую храмовую: четыре колонны и очаг в центре. Вполне вероятным кажется предположение о том, что эти помещения — место совершения домашнего культа.
Искусство. Самый ранний фрагмент миниатюрной настенной росписи, изображающей лучника (сохранилось только лицо и часть руки, держащей натянутый лук), найден на Кой-Крылганкале (Толстов С.П., 1962, с. 128, рис. 67). Он датируется в пределах IV–I вв. до н. э. — времени существования памятника. Почти все остальные известные хорезмийские настенные росписи происходят из дворца Топрак-калы. Роспись производилась минеральными красками по уложенной в несколько слоев ганчевой штукатурке: нерастертые кусочки минеральной краски были найдены в топрак-калинском дворце. Первоначально наносился красной краской контур изображения, затем оно раскрашивалось. В росписях топрак-калинского дворца преобладают коричневые и красные тона, употреблялась также черная краска (для проработки контуров), охра, зеленые и синие тона. Те же краски применялись для раскрашивания глиняной и алебастровой скульптуры.
Круг сюжетов топрак-калинских росписей очень разнообразен. Поскольку ни одна композиция не дошла до нас целиком, догадаться об их содержании трудно. Отдельные сохранившиеся фигуры и композиции получили условные наименования: «Червонный валет», «Червонная дама», «Арфистка», «Жрец, несущий свитки» и др. Почти во всех залах дворца присутствуют орнаментальные мотивы, изображения животных (тигра, фазана, грифонов), изображения музыкальных инструментов в росписях одного из залов. Роспись и скульптура залов дворца были задуманы, по всей видимости, как элементы единой композиции, связанной с различными культовыми сюжетами. Объемная и горельефная скульптура раскрашена. Вся скульптура была вылеплена из лёссовой глины, на деревянных каркасах и облицована ганчевой штукатуркой, поверх которой наносилась роспись.
Во дворце найдены также фрагменты алебастровой скульптуры и алебастровые формы для отливки отдельных деталей — мужская голова в остроконечном головном уборе, форма для отливки головы рогатого дионисийского персонажа и ряда других. Алебастровая скульптура, более стойкая к воздействию климата, могла украшать открытые помещения, а также фасад дворца. Как и глиняная, она раскрашивалась.
Скульптурное изображение головы мужчины в остроконечном головном уборе было найдено также на Гяуркала (Султануиздаг). Там же в центральном зале монументального строения сохранились незначительные фрагменты росписи, по-видимому, орнаментальной (Рапопорт Ю.А., Трудновская С.А., 1958).
Представление о развитии искусства в древнем Хорезме дают также статуарные оссуарии античной эпохи, терракотовые статуэтки, штампованные рельефные фляги.
Терракота. Терракотовые статуэтки появляются в Хорезме как бы внезапно, в начале IV в. до н. э., в период, когда Хорезм вышел из состава державы Ахеменидов. Видимо, к этому времени у хорезмийцев возникает потребность в создании изображений их богов — антропоморфные изображения и фигурки животных следует связывать, вероятно, с их религиозными представлениями — однотипные изображения, идентичные в деталях, были распространены на широкой территории и найдены на памятниках право- и левобережного Хорезма (Воробьева М.Г., 1981, с. 188).
К настоящему времени насчитывается около 400 антропоморфных терракотовых изображений античного периода; среди них преобладают женские статуэтки. Большая часть их оттиснута в матрицах (калыбах). С конца III в. н. э. терракотовые фигурки постепенно заменяются гипсовыми и в IV в. почти полностью исчезают. Среди материалов, относящихся к раннему средневековью, терракотовые фигурки единичны (Воробьева М.Г., 1981, с. 185–186).