Страница 5 из 149
История изучения стратиграфии энеолитических памятников юга Средней Азии рисует картину постепенного совершенствования принятой методики фиксации материала и выделения комплексов. Так, при раскопках Анау были выделены три комплекса, содержавших материал, трактуемый сейчас как энеолитический, — Анау IA, Анау IБ и Анау II (Schmidt H., 1908). Фиксация материала велась по высотным отметкам, причем часто в пределах очень большой (до 2 м) амплитуды. Рабочие доставляли добытые объекты находившимся вдали от раскопа исследователям. Неудивительно, что между выделенными американской экспедицией комплексами Анау II и Анау III оказался пропущенным большой период. Это, правда, характерно для уровня раскопок начала XX в. В Сузах, как показали последующие работы в области стратиграфии, между выделенными первоначально комплексами Сузы I и Сузы II лежал «незамеченный» промежуточный слой мощностью 12 м. Анауская лакуна была заполнена в ходе работ 1952 г. на Намазгадепе, проводившихся под руководством Б.А. Куфтина. Тогда были выделены комплексы Намазга I и Намазга II, соответствовавшие комплексам Анау IБ, Анау II, и комплекс Намазга III, не замеченный американской экспедицией, хотя аналогичный ему материал имелся и на северном холме Анау (Куфтин Б.А., 1954). Однако фиксация материала шурфов на Намазгадепе велась исключительно по условным ярусам. В ходе работ 1955–1963 гг. стал шире применяться учет материала по строительным горизонтам наряду с сохранением для шурфов фиксации по ярусам. Семь строительных горизонтов (Кара 1–7) были вскрыты на Карадепе, по десяти строительным горизонтам (1-10) зафиксирована стратиграфия Геоксюра 1, по строительным горизонтам (1-14) велся учет материала и на Алтындепе. Несомненно, следующей ступенью совершенствования методики и подхода к конкретному анализу археологических объектов является более детальное исследование памятника по слоям и прослойкам в пределах одного строительного горизонта.
Следует иметь в виду, что каждая отдельно взятая стратиграфическая колонка отражает, прежде всего, конкретную картину развития материальной культуры на данном памятнике или в данном месте памятника, если последний достаточно обширен. На сравнительно крупном поселении разрушение старых домов и постройка новых зданий, естественно, происходили не одновременно во всем поселке, а постепенно, на разных его участках и в разные сроки. Это, соответственно, сказалось на числе и чередовании строительных горизонтов, вскрываемых в шурфах и стратиграфических раскопах. Так, на Алтындепе на «холме ремесленников» слои с керамикой геоксюрского типа насчитывали пять строительных горизонтов, а на «холме вышки» — шесть, что отражает более интенсивное обживание последнего в то время; соответствующие слои оказались здесь и более мощными. Подобный учет разного характера культурных отложений, выделяемых в качестве самостоятельных горизонтов, особенно важен при сопоставлении нескольких стратиграфических колонок, в которых могут быть представлены и строительные остатки разной степени монументальности, и горизонты с мусором, и просто ямы с хозяйственными отходами. Корреляция и синхронизация отдельных колонок особенно надежны в случае обнаружения в отдельных горизонтах привозных объектов, как это имеет место в Южном Туркменистане при раскопках памятников, весьма удаленных друг от друга. Синхронизация производится и на основании общего сопоставления комплексов, прежде всего, керамических, дающих для культур расписной керамики очень яркую и детальную картину (табл. I).
Абсолютная хронология энеолитических комплексов Средней Азии основывается на привязке к памятникам Ирана и Месопотамии путем сравнительно-типологического анализа и данных радиокарбонового определения возраста органических остатков, преимущественно древесных углей. Наиболее надежной остается синхронизация комплекса Намазга III с иранскими комплексами типа Сиалк III, 4–7 и Гиссар IC–IIА, предложенная при первой публикации материалов с Намазгадепе (Массон В.М., 1956а, с. 316–320) и подтверждаемая всеми новыми данными. Поэтому для абсолютной хронологии в известной мере ключевым является вопрос о дате комплекса Сиалк IV, перекрывающего комплекс Сиалк III. Так, уже Р. Гиршман синхронизировал комплекс Сиалк IV с Джемдет-Насром (Ghirshman R., 1939, р. 83–89), что было поддержано и Д. Мак Кауном (Mc. Cown D.E., 1942, р. 18; 1954). Вместе с тем отмечались аналогии материалов Сиалк IV с месопотамскими находками раннединастического периода, следующего за Джемдет-Насром (Чайлд Г., 1956, с. 295). Несомненно, аналогичные найденным в Сиалк IV цилиндрические печати стиля Джемдет-Наср встречаются и в раннединастических слоях (Массон В.М., 1960б, с. 378). Подобная «короткая хронология» получила дальнейшее развитие в сводке Р. Дайсона по хронологии ранних памятников Ирана. Исследователь полагает, что комплекс Сиалк IV продолжал существование и в раннединастический период вплоть до начала его второго этапа (Dyson R., 1965, р. 225). По схеме Р. Дайсона, начало Сиалк IV приходится на 3000 г. до н. э., а комплекс Сиалк III, 5–7 отнесен к 3500–3000 гг. до н. э. При этом следует учитывать то обстоятельство, что месопотамские влияния при распространении на восток испытывали своего рода эффект запоздания (Массон В.М., 1963; 1964а, с. 424). Р. Дайсон, анализируя иранские материалы, также отмечает, что убейдские материалы комплекса Сиалк III, 4–5 приходятся не на убейдское время, а уже на следующий за ним раннеурукский период (Dyson R., 1965, р. 237). Видимо, подобным образом надо объяснять и появление «убейдских элементов» в мелкой пластике Южного Туркменистана (Массон В.М., 1962б; 1964б, с. 426–427; Сарианиди В.И., 1965б, с. 37), приходящееся там, если придерживаться предлагаемых туркменистано-иранских синхронизмов, уже на поздний Урук и Джемдет-Наср. Импортная керамика бесспорно южнотуркменистанских типов времени Намазга III была найдена на восточноиранском памятнике Шахри-Сохте в слое I (Lamberg-Karlovsky C.C., Tosi M., 1973; Массон В.М., 1977б, с. 185). В комплексе Шахри-Сохте I имеются также три цилиндрические печати, выполненные в стиле Джемдет-Наср, что, как мы отмечали, может в равной степени указывать и на раннединастический период. При этом показательно, что изданные материалы Шахри-Сохте I содержат фрагмент керамики, роспись на котором как бы продолжает традиции позднего Намазга II, представленного слоем типа Кара 2, а основная часть материала аналогична керамике раннего Намазга III (слой Кара 1А). Вместе с тем другие материалы памятника находят аналогии в слоях Алтын 9 и Алтын 10, представляющих поздние фазы развития посуды геоксюрского типа. Не исключено, что более детальное и послойное издание керамики Шахри-Сохте I позволит установить происхождение указанных образцов из разных стратиграфических горизонтов.
Другие среднеазиатско-иранско-месопотамские синхронизмы менее определенны, и степень их надежности для заключений в области абсолютной хронологии не вполне ясна. Так, ряд элементов росписи на керамике Намазга II в монохромном исполнении находит аналогии в эламском комплексе Джови (Массон В.М., 1962в, с. 21). Параллели самого общего характера могут быть отмечены между росписью посуды раннего энеолита Южной Туркмении и хассунской керамики (Хлопин И.Н., 1963а, с. 25). Среди последних особое место занимает керамика южноиранского памятника Тали-Иблис. Здесь в слое IV найдена посуда, получившая название алиабадской полихромии, бесспорно имеющая сходство с южнотуркменистанской полихромной керамикой типа Намазга II (Caldwell J.R., 1967, р. 144–145, 182). Учитывая некоторые параллели керамики с монохромной росписью с этого памятника, комплекс Иблис IV можно ориентировочно синхронизировать со слоями Кара 4 — Кара 3. К сожалению, стратиграфия Тали-Иблис, частично искаженная древними мусорными отвалами, несколько аморфна. Слой Иблис V по ряду признаков синхронизируется с комплексом Сиалк IV (Caldwell J.R., 1967, р. 36), который, таким образом, полностью сохраняет свое значение как решающее звено большинства синхронизаций.