Страница 6 из 46
Анвар, действительно, помнил и уважал давно умершего старика Махсумова. Однако, он ничуть не уважал продавца их уличного ларька. Он и тогда слышал, что маленький Махсумов беззастенчиво обвешивает покупателей. Но сейчас Анвар обо всем этом забыл. Перед ним стоял человек с «нашей улицы». Анвар пригласил его к себе, познакомил с женой. Анвар с сочувствием слушал рассказы Мухтара о том, как умерла его мать, как трудно ему было учиться, как он страдал от своего сиротства и как теперь страдает от того, что комиссия по распределению намерена направить его бог весть куда, чуть ли не в Гармскую область, оторвать от могил отца и горячо любимой матери. Тут еще выяснилось, что молодой Махсумов учится в том же институте, который семь лет назад закончил Анвар. Опять поток воспоминаний: «А очень ли состарился Набиев? Еще когда я учился, ему, бедняге, трудно было читать лекции, потому что зубной техник плохо сделал ему протез…» «А помните, — отвечал вопросом Мухтар, — забавную привычку Набиева чесать нос перед тем, как вызвать девушку? Мы все знаем — раз чешет нос, значит, вызовет кого-нибудь из студенток… Да, он и сейчас еще преподает, такой милый старикан. Его у нас все любят… Кстати, он ведь тоже член комиссии по распределению. Если бы вы ему написали… Но, что говорить, это, наверное, трудно…»
Вот, оказывается, зачем приехал Мухтар! Он узнал в институте, что семь лет назад там учился такой способный, деятельный студент, как Анвар Салимов. Теперь Салимов уже директор десятилетки, тогда как многие его однокурсники все еще работают рядовыми преподавателями.
— Не думайте, что я хочу вам польстить! Желание поработать под руководством настоящего, любящего свое дело, опытного педагога — вот, что руководит мною.
Старое и верное оружие… Кто из нас не попадается в ловко расставленные сети похвал и преклонения?
На следующий день, провожая Мухтара в город, Анвар пожимал ему руку и говорил:
— Значит, условились. Вы будете в нашей школе заведующим учебной частью. В районо я сумею договориться. А старику Набиеву сегодня же напишу.
А еще через несколько месяцев Мухтар Махсумов перебрался в Лолазор.
Теперь-то Анвар знает — Махсумову нужно было устроиться неподалеку от города. Этим и только этим объяснялась его страсть к Лолазору и педагогической деятельности именно тут. Знает Анвар и то, каков характер бывшего завуча их школы. Целый год они сидели в одном кабинете. Впрочем, Мухтар Махсумов, действительно, только отсиживал положенные часы в школе, а всю его работу приходилось делать самому Анвару. Нельзя сказать, чтобы у Махсумова в школе не было никаких успехов. Молодые учительницы охотно выслушивали его комплименты, а одна из них так увлеклась остроумием завуча, что потом приходила на уроки с заплаканными глазами…
Короче говоря, с Мухтаром Махсумовым школе пришлось расстаться. И вот что удивительно, — (а может быть и не удивительно), — Махсумов, кажется, ничуть не жалел о том, что его педагогическая карьера оборвалась так скоро.
Но ведь известно, что человек, окончивший пединститут, должен отработать в системе народного образования положенный срок — три года. Это препятствие для находчивого человека несерьезно. Секретарь сельсовета — выборная должность. Махсумова… избрали.
Глава 3.
Ты должен различать, кто друг тебе, кто недруг,
Чтоб не пригреть врага в своих духовных недрах.
Где неприятель тот, который в некий час
Приятностью своей не очарует нас?
Носир Хисроу.
…И вот он идет навстречу — улыбающийся, веселый секретарь сельсовета Мухтар Махсумов. Рядом с ним какая-то приезжая… Хорошенькая, молодая. Уж не новая ли это подруга нашего сердцееда? А может быть невеста? Вряд ли. Когда Мухтар еще был близок Анвару и они считались чуть ли не друзьями, завуч неоднократно повторял свой принцип: «Нет у меня в стаде козы, нет и заботы о ней».
Анвар, тем более Сурайе, хотели бы пройти мимо незамеченными. И уж во всяком случае у них не было охоты разговаривать с этим человеком. Но не так-то просто отвернуться, если знакомый еще издалека кричит:
— Судьба нам благоприятствует! Мы пошли искать вас, а вы — тут как тут. Здравствуйте, здравствуйте! Вот, познакомьтесь, пожалуйста. Этот приезжий товарищ, эта молодая и, как видите, очень приятная женщина — гость нашего селения и прежде всего ваш гость, — он говорил как опытный конферансье, представляющий публике новую артистку: — Инспектор областного отдела народного образования Зайнаб Ка-би-ро-ва! Приехала не для ревизии, но для того, чтобы помочь вам освоить новейшие методы и так далее, и тому подобное.
Удивительно, что он еще не закричал «ура», столько восторга было в его голосе.
«Это, наверное, та самая женщина, которая приехала в такси, — мелькнуло в голове Анвара. — Что-то я ее не помню по облоно… Надо думать — недавно приступила к работе…»
Кабирова протянула ему маленькую изящную руку и так улыбнулась, так просияла, что и Анвар, и Сурайе, и дети не могли не ответить ей доброй улыбкой.
Теперь, когда она была близко, Анвар смог заметить, что, несмотря на молодость, на лице девушки лежали тени усталости. В движениях ее чувствовалась неуверенность, стесненность. Он приписал это неопытности и подумал, что зря назначают на инспекторские должности таких вот, только что окончивших институт, девушек.
Зайнаб была хороша, даже очень хороша. Что делало ее такой? Ведь если приглядеться — сразу обнаружишь, что черты лица непропорциональны: тоненький носик и полные сочные губы; суженный лоб и крутой кругленький подбородок. В целом же лицо было и чрезвычайно миловидным и каким-то по-детски пугливым. Словом, не черты делали его красивым, а выражение. Особенно живы и хороши были плутоватые миндалевидные глаза. Они меняли выражение лица почти поминутно. Они улыбались, удивлялись, восхищались, но чаще всего в них горело жадное любопытство и внимание, доброжелательное внимание ко всему, с чем они встречались.
По тому, как Сурайе легко и просто заговорила с приезжей, Анвар понял, что очарование гостьи действовало и на нее.
Они шли все вместе. Зайнаб обняла за плечи детей, и они заглядывали ей в глаза, ждали ее слов, хотя она еще ни разу к ним не обратилась.
Анвар, с трудом заставив себя увидеть в приезжей официальное лицо, сказал как мог серьезнее:
— Сегодня нет занятий. Мы не знали, что вы приедете и широко пользуемся своим выходным днем. Может быть и вы будете сегодня отдыхать? Конечно, мы можем, если вы очень спешите, пойти в школу, поднять нужные вам документы, материалы…
— Нет, что вы! — прощебетала приехавшая и очень мило покраснела. — Я… Я думала… я потому и приехала в воскресенье, чтобы воспользоваться случаем и после городской сутолоки… я вот просила товарища Махсумова… но товарищ Махсумов меня разочаровал. Я думала, что легко найду комнатку или койку в доме колхозника…
— Наш колхоз строит гостиницу, такую большую и красивую, — вмешалась в разговор Сурайе, — что я боюсь, как бы строительство не затянулось еще на несколько лет. Были запроектированы даже колонны. Понимаете?
Зайнаб расхохоталась. Звонко, весело.
— Жаворонок! Жаворонок! — закричали вместе Мухаббат и Ганиджон.
— Какие же вы молодцы! — воскликнула Зайнаб и опять покраснела, на этот раз, кажется, смущенно. — Как вы только могли узнать, что меня еще совсем недавно называли… Вернее, один человек называл «Жаворонком»…
Оборвав себя, она продолжала другим тоном:
— Я потому так рассмеялась, что вспомнила свой родной город. Там тоже до того разрослись архитектурные излишества, что колонны запроектировали даже в ветеринарной больнице! Так вот, значит, чему я обязана своей бездомностью в этом милом местечке с таким нежным названием Лолазор…