Анатомия Меланхолии

Я не отрицаю того, что законы наши достаточно хороши для того, чтобы устранить все эти гнусности, как, впрочем, и во всех других странах, но вот только, судя по всему, это не всегда приносит благие результаты. В нынешние времена мы нуждаемся в верховном досмотрщике, наделенном правами исправлять все, что скверно; что-то вроде справедливой армии розенкрейцеров{537}, стремящихся, как они говорят, очистить от всяческой скверны религию, политику, нравы с помощью искусств, наук и прочего, или же нам надобны новые Атиллы, Тамерланы, Геркулесы, дабы поспорить с Ахелоем{538}, Augeae stabulum purgare [очистить Авгиевы конюшни], одолеть тиранов, как он это сделал с Диомедом и Бусиридом[603]{539}, изгнать воров, как он поступил с Каком{540} и Лацинием, защитить несчастных, томящихся в неволе, как он вызволил Гесиону{541}, пересечь выжженную солнцем ливийскую пустыню, очистить мир от чудовищ и кентавров; а может быть, нам надобен новый фиванец Кратет, дабы исправить наши нравы и уладить распри и тяжбы. Подобно тому как Геркулес очистил мир от чудовищ и покорил их, так он сражался против зависти, сластолюбия, гнева, корысти и прочего, а также всех губительных пороков и чудовищ души[604]. Хотелось бы, чтобы и среди нас появился такой ревизор или чтобы желания человека тотчас осуществлялись и он обладал, например, таким перстнем, какого пожелал Тимолай у Лукиана[605]{542}: с его помощью Тимолай становился таким же могучим, как десять тысяч человек или как рать гигантов, и, превращаясь в невидимку, открывал ворота и двери замков, становился обладателем любых сокровищ, мгновенно переносился в любое угодное ему место, изменял свои свойства, исцелял любые болезни, благодаря этому перстню он мог странствовать по всему миру и по собственной воле изменять к лучшему положение в бедствующих странах и участь отдельных людей. Появись такой Тимолей, он мог бы принудить к порядку кочующих татар, наводняющих с одной стороны Китай, а с другой — Московию и Польшу, и усмирять бродячих арабов, грабящих и опустошающих восточные страны, с тем чтобы они никогда больше не передвигались караванами и не использовали янычар в качестве проводников. Он мог бы искоренить варварство в Америке и завершить открытие Terra Ausntralis Incognita, отыскать северо-восточный и северо-западный проливы, осушить болота в Меотиде{543}, истребил бы необозримые Герцинские леса{544}, оросил бесплодные аравийские пустыни и прочее, исцелил бы нас от эпидемических недугов — Scorbutum, Plica, morbus Neapolitanus etc. [цинги, колтуна, неаполитанской болезни{545}], прекратил все наши словопрения, положил конец нашим неистовым желаниям, ненасытным вожделениям, искоренил атеизм, нечестие, ереси, сектантство и суеверия, терзающие ныне мир, наставлял бы грубое невежество, очистил Италию от роскоши и распутства, Испанию — от суеверия и ревности, Германию — от пьянства, всех наших северных соседей — от обжорства и пристрастия к спиртному, наказал наших жестокосердых родителей, учителей и воспитателей, отстегал как следует непослушных учеников, нерадивых слуг, наставил бы на верный путь безрассудно-расточительных сыновей, заставил бездельников трудиться, изгнал пьяниц из трактиров, обуздал воров, покарал продажных и тиранствующих должностных лиц и прочее. Но вы можете осуждать нас, подобно тому как Л. Лициний осуждал Тимолеона{546}, что из того? Ведь все это тщетные, нелепые и смехотворные желания, на исполнение которых тщетно надеяться: все должно быть так, как оно есть; Боккалини{547} может призывать государство предстать перед судом Аполлона и добиваться того, чтобы исправить сам этот мир при помощи полномочных представителей[606], но никакого такого средства не существует, исправить его невозможно, desinent homines tum demum stultescere quando esse desinent [люди тогда лишь перестанут быть глупцами, когда они перестанут существовать], а до тех пор, пока они в состоянии болтать языком, они будут подличать и валять дурака.

Так вот — коль скоро это задача настолько тяжкая, невыполнимая и осуществить ее куда труднее, нежели подвиги Геркулеса, то пусть люди остаются грубыми, тупыми, невежественными, неотесанными, lapis super lapidem sedeat [пусть себе камень лежит на камне], и, согласно желанию апологета, Resp. tussi et graveolentia laboret, mundus vitio[607]{548} [пусть государство кашляет и задыхается, а мир остается таким же продажным], пусть люди по-прежнему остаются варварами, пусть тиранствуют, эпикурействуют, притесняют, роскошествуют, губят себя партийными раздорами, предрассудками, судебными тяжбами, войнами и раздорами, пусть бесчинствуют, живут в нищете, нужде и мучениях; пусть буйствуют, барахтаются, как свиньи, в собственном дерьме, подобно спутникам Улисса, stultos jubeo esse libenter[608] [я предоставляю им полное право быть дураками]. Но я желаю все же и себе потрафить, и себя удовольствовать, создав свою собственную Утопию, свою Новую Атлантиду{549}, свое собственное поэтическое государство, которым буду безвозбранно повелевать, в котором буду воздвигать города, устанавливать законы и статуты согласно моим склонностям. А почему бы и нет? Pictoribus atque poetis [Художникам, а также поэтам] и т. д.

Ведь вам известно, какой свободой всегда обладали поэты, и сверх того мой предшественник Демокрит был еще и политиком, архивариусом Абдер и, как утверждают некоторые, законодателем; почему же я не могу позволить себе делать то же, что и он? Как бы там ни было, но я рискну. Что касается места, если уж вы так настойчиво меня к этому склоняете, то я еще не решил окончательно, но могу попытаться это осуществить на Terra Australis Incognita[609]: там для этого вполне достаточно места (ибо, насколько мне известно, ни сей голодный испанец[610], ни Меркурий Британик{550} не разведали еще и половины этих земель); а может, вздумаю обосноваться на одном из плавучих островов Южного моря, которые, подобно Кианеям{551}, островам Эвксинского моря, меняют свое место и доступны лишь в определенное время и лишь для немногих, или же на одном из Блаженных островов, ибо, кто знает, где они находятся и каковы они? Впрочем, есть еще немало места во внутренних областях Америки и на северных берегах Азии. Однако я предпочту, пожалуй, местечко, расположенное на широте сорока пяти градусов (минуты не имеют для меня значения), в умеренном климате, а быть может, на экваторе, в этом земном раю, ubi semper virens laurus [где вечно зеленеет лавр], где вечная весна[611]{552}, а что касается долготы, то о ней я из некоторых соображений умолчу. Тем не менее «уведомляю сим всех ныне живущих людей», что, если какой-нибудь добродетельный джентльмен пришлет для этого столько же денег, сколько Кардано посулил астрологу за составление своего гороскопа, он войдет тогда со мной в долю и я познакомлю его с моим проектом, или же если какой-нибудь почтенный человек будет притязать на любую светскую или духовную должность или звание (ибо, как изволил выразиться насчет своего архиепископата автор «Утопии», это sanctus ambitus [святое честолюбие], а посему подобное домогательство не заключает в себе ничего зазорного), таковая должность будет беспрепятственно ему дарована без всяких посредников, взяток, рекомендательных писем и прочего; лучшим ходатаем за него послужат его собственные достоинства, и, поскольку у нас не будет допускаться передача полномочий или раздача бенефициев, то если он окажется в достаточной мере подготовлен к выполнению таковых обязанностей и будет не только желать, но и в состоянии в такой же мере сам эти обязанности выполнять, то он незамедлительно эту должность получит. Мое государство будет разделено на двенадцать или тринадцать провинций, и границами между ними послужат холмы, реки, дороги или какие-нибудь другие наиболее выделяющиеся предметы, четко обзначающие рубеж. У каждой провинции будет своя столица, расположенная таким образом, чтобы она находилась почти в самом ее центре, а все прочие города — на равном от нее расстоянии и примерно в двенадцати итальянских милях{553} друг от друга или около того, и в них будет продаваться все, что необходимо для нужд человека, statis horis et diebus [и притом в установленные часы и дни]; не будет никаких ярмарочных городов, рынков или ярмарок, ибо в действительности это не что иное, как плутовские сходбища (ни одна деревня не будет отстоять от города более чем на шесть, семь или восемь миль), за исключением тех торговых пунктов, что расположены на морском побережье и служат главными центрами коммерческих сделок и торговли, такими, как в старину были Антверпен, Венеция, Берген, как ныне Лондон идр. Города будут большей частью сосредоточены на судоходных реках или озерах, в бухтах или гаванях, ачто касается плана, по которому они будут выстроены, то он будет регулярным, представляющим собой круг, квадрат или вытянутый прямоугольник[612]{554} с прекрасными широкими и прямыми улицами[613]{555}, с единообразными домами, выстроенными из кирпича или камня, подобно Брюгге, Брюсселю, Регии Лепиди, Берну в Швейцарии, Милану, Мантуе, Кремоне, Камбалу в Татарии{556}, описанной М. Риччи, или венецианской Пальме. Я не допущу никаких пригородов или уж в очень редких случаях, никаких портящих вид сооружений или стен, ограждающих от проникновения людей и лошадей, за исключением разве лишь некоторых пограничных или расположенных на побережье городов, но и там они будут воздвигнуты по последнему слову фортфикации[614] и расположены в пригодных для этого гаванях или иных подходящих местах. В каждом из выстроенных таким образом городов будут приличествующие своему назначению храмы, а также отведены отдельные места для погребения умерших, но никак не на церковном дворе; в некоторых городах (но отнюдь не во всех) будут возвышающиеся над местностью cittadella [крепости]; будут также тюрьмы для преступников, всякого рода торговые места, приспособленные для любых товаров: зерна, мяса, скота, топлива, рыбы и т. д.; удобные судебные помещения, залы для собраний всевозможных обществ, биржи{557}, места для общественных сходок, собраний, арсеналы[615], в которых будут находиться противопожарные машины, артиллерийские парки, места для общественных гуляний, театры, обширные поля, предназначенные для всякого рода гимнастических упражнений, игр и целомудренных забав, разнообразные благотворительные учреждения — для детей, сирот, престарелых, больных, умалишенных, солдат, а еще для пораженных опасными заразными болезнями, притом построенных не precario [из милости], не распухшими от подагры благотворителями, которые всю свою жизнь занимались вымогательством, не останавливаясь перед плутовством и насилием, угнетали целые провинции, общества, а потом перед самой своей кончиной или, возможно, несколько раньше жертвуют кое-что на дела благочестия, строят во искупление своих грехов богадельни, школы или мосты и прочее, а это ведь равносильно тому, что украсть гуся, а потом откупиться одним пером или ограбить тысячу людей, дабы принесть облегчение десятерым; вот почему сооружение этих лечебниц и их содержание будут осуществляться не на пожертвования, не за счет благотворительности или дарственных и не для строго определенного числа призреваемых (как в наших богадельнях) — ровно столько на такую-то выделяемую сумму, и ни одним человеком больше, — а для всех, кто в том нуждается, независимо от того, больше их окажется или меньше, и притом они будут не только учреждаться, но и содержаться ex publico aerario [на общественные средства]; non nobis solum nati sumus [ведь мы рождены не только для самих себя{558}]. Я построю акведуки для пресной и хорошей воды, которая будет надлежащим образом распределяться между всеми городами, и общие зернохранилища[616]{559}, как, к примеру, в Дрездене в Мейсене, в Штеттине в Померании, Нюрнберге и пр.; будут открыты колледжи для математиков, музыкантов, актеров, как в древние времена в Лебедосе в Ионии{560}, а также химиков[617], врачей, художников и философов, дабы ускорить совершенствование и лучшее постижение всех искусств и наук; будут также учреждены должности общественных историографов, как в древней Персии, qui in commentarios referebant quae memoratu digna gerebantur[618], коих будет назначать и уведомлять само государство, дабы они записывали все достославные события, а не так, как в наше время, когда за это берется любой бездарный писака или пристрастный и льстивый педант. Я буду радеть о всякого рода общественных школах — пения, танцев, фехтования, но особенно о школах грамматических и для изучения языков, однако учить в них будут не с помощью усвоения скучных правил, как это обычно делается, но с помощью практики, приводя примеры, беседуя[619], подобно тому как путешественники изучают язык за границей и как няньки учат своих детей; а поскольку у меня будут все перечисленные здесь учреждения, то будут и соответствущие должности, исполнять которые будут назначенные мной общественные смотрители, из числа пригодных к тому чиновников, коих приставлю надзирать за каждым установлением, — казначеев, эдилов, квесторов{561}, попечителей учащихся, вдовьего имущества, всех общественных заведений и прочее[620]{562}; раз в году эти смотрители обязаны будут представлять исчерпывающие отчеты о всех денежных поступлениях и расходах во избежание беспорядка, как писал Плиний Траяну{563} (и таким образом не будет никаких безрассудных растрат, если вам угодно будет простить мое упоминание об этом). Эти смотрители будут подчинены более высоким должностным лицам и управителям каждого города, назначаемым не из бедных торговцев и мелких ремесленников, а из дворян и джентльменов; им будет вменено в обязанность иметь свою резиденцию в тех городах, близ которых они живут, и находиться в ней в установленные дни и времена года, ибо я не вижу никаких оснований для того, что (как жалуется Ипполит[621]{564}) «дворянину будто бы более позорно управлять городом, нежели провинцией, и ему не подобает в нынешние времена жить там, как это бывало в старину». В моем государстве не будет ни болот, ни топей, ни трясин, обширных лесов, необитаемых местностей, заросших вереском пустошей, общих выгонов, а все будет огорожено[622] (но не подвергнуто разорению и обезлюдению, — обратите на это внимание, дабы меня не поняли превратно), ибо то, что считается общим и принадлежащим каждому, на самом деле не принадлежит никому: самые богатые страны все еще огорожены, как, к примеру, графства Эссекс, Кент у нас, как Испания, Италия, а там, где наименьшее количество огороженных участков, там земля на этих участках лучше всего обработана, как наблюдается в окрестностях Флоренции в Италии, Дамаска в Сирии, где они больше напоминают сады, нежели поля[623]. На всех моих территориях не будет ни одного акра невозделанной земли, однако речь не идет, конечно, о вершинах гор; там, где в чем-то погрешила природа, ее промахи будут возмещены искусством; не будут оставлены в небрежении озера и реки[624]. Все общие большие дороги, мосты, берега, отводящие воду сооружения, акведуки, каналы, строения общественного пользования и здания будут неустанно поддерживаться в должном состоянии и чиниться на общественные средства[625]; не будет допускаться обезлюдение земель или присвоение лесных угодий, а какие-то изменения в них или распашка будут производиться не иначе как с согласия одного из смотрителей, назначаемых как раз с целью решать, какие преобразования необходимы в различных местностях, какие недостатки надобно устранить и с помощью каких мер, а также et quid quaeque ferat regio, et quid quaeque recuset{565} [определять, что в климате каждой провинции будет лучше всего произрастать, а что не привьется], какая почва лучше всего пригодна для лесонасаждений, а какая — для пшеницы, где разводить скот, где разбить парк, а где насадить плодовые деревья, где разводить рыбу; и чтобы в каждой деревне распределение было равно благоприятным для всех, дабы ни одно возвысившееся семейство не могло жадно поглотить все (что сплошь и рядом наблюдается у нас): что — лордам, а что — арендаторам[626]; а для вящего их поощрения к более тщательному возделыванию арендуемой ими земли, ее удобрению, насаждению деревьев, осушению, ограждению и пр. аренда будет предоставлена им на более долгий срок, притом с объявленной арендной платой и объявленной податью, дабы избавить их от невыносимых вымогательств тиранствующих лендлордов. Смотрители будут также определять, какое количество земли в каждом поместье следует оставлять необработанным, а какое отдавать в аренду и как именно ее следует возделывать —

603

Lilius Giraldus, Nat. Comes. [Джильо Джеральди. Природный наставник.]

604

Apuleius, lib. 4 Flor. Lar familiaris inter homines aetatis suae cultus est, litium omnium et jurgiorum inter propinquos arbiter et disceptator. Adversus iracundiam, invidiam, avaritiam, libidinem, caeteraque animi humani vitia et monstra. Philosophus iste Hercules fuit. Pestes eas mentibus exegit omnes, etc. [Апулей. Флориды, кн. 4. <На самом деле — XXII. Бертон дает, видимо, сокращенный им латинский перевод; приводим перевод с греческого оригинала: «Не было ни одного дома, который был бы заперт для него; не было у главы семейства такой сокровенной тайны, в которую не был бы своевременно посвящен Кратет; во всех тяжбах и ссорах между родичами он бывал посредником и судьею. Рассказывают про Геркулеса поэты, будто некогда мужеством своим он смирил ужасных чудовищ в человеческом и зверином образе и очистил от них землю. Подобным образом в борьбе против гнева и ненависти, алчности и похоти, а также и остальных чудовищ и позорных пятен духа человеческого таким Геркулесом был Кратет. Все эти страшные язвы он изгнал из умов…» (пер. С. Маркиша).>]

605

Votis Navig. [Корабль, или Пожелание. <В русском переводе — «Переправа, или Тиран».>]

606

Ragguaglios, part. 2, cap. 2, et part. 3, cap. 17. <Боккалини.> Парнасское правосудие <«I ragguagli di Parnaso»>, часть II, гл. 2 и часть III, гл. 17.

607

Valent. Andreae Apolog. manip. 604. [Валентин Андреа. Апология, манипул 604. <Это не название произведения (подлинное название — «Христианская мифология»); книга представляет собой собрание христианских легенд, сгруппированных в разделы — по пятьдесят легенд в каждом, — поэтому автор называет такой раздел римским военным термином «манипул», а слово «Апология» — это верхний колонтитул каждой четной (левой) страницы; в данном случае Бертон произвольно соединил эти два слова, что, естественно, приводит читателя в недоумение. — КБ.]

608

Qui sordidus est, sordescat adhuc. [Нечистый пусть еще оскверняется. <Откр. 20, 11.>]

609

Hor. [Гораций. <Наука поэзии, 9; «Знаю: все смеют поэт с живописцем — и все им возможно, / Что захотят…» (пер. М. Дмитриева).>]

610

Ferdinando de Quiros, 1612. [Фернандес де Куэйрос, 1612 <см. прим. 146>.]

611

Vide Acosta et Laiet. [См. Акосту и Лэту.]

612

Vide Patricium, lib. 8, tit. 10, de Instit. Reipub. [См. Патрицци, кн. VIII, титул 10, О государственном устройстве.]

613

Sic olim Hippodamus Milesius, Arist. Polit. cap. II, et Vitruvius, lib. I, cap. ult. [Как некогда Гипподам Милетский, Аристотель в «Политике», гл. II <на самом деле — VII, 11>, а также Витрувий, кн. I, гл. заключительная.]

614

С земляными стенами и прочим. <Земляные валы нередко облицовывались камнем; у Бертона был экземпляр книги Дюрера, посвященной такого рода сооружениям, — «De urbibus, arcibus, castellisque condendis». — КБ.>

615

De his. Plin. epist. 42, lib. 2, et Tacit. A