Анатомия Меланхолии

А вот, с другой стороны, неблагоприятные предвестья. Inveterata melancholia incurabilis, если она застарелая, тогда она неизлечима[2686], такова распространенная аксиома, aut difficultèr curabilis, или, как говорят те, кто добиваются наилучшего исхода, очень трудно излечима. Об этом свидетельствует Гален (lib. 3 de loc. affect. cap. 6): «Пусть этот недуг случится с кем угодно или по какой угодно причине, он всегда продолжителен, изменчив, утомителен и трудно излечим, стоит ему лишь однажды перейти в привычное состояние»[2687]. Сказанное некогда Лукианом по поводу подагры, что она «королева всех болезней и неумолима»[2688], мы можем сказать о меланхолии. И тем не менее Парацельс считал, что любые болезни излечимы, и смеялся над теми, кто думал иначе, как, например, возражавший ему Т. Эраст{1971} (part. 3 [часть 3]), хотя в другом месте он высказал мнение, что наследственные болезни он считает неизлечимыми и никакое искусство не в силах их устранить[2689]. Гильдесгейм (Spicel. 2 de mel. [Жатва, 2 о меланхолии]) считает ее менее опасной, если «повреждено только воображение, а не разум»[2690], а также полагает, что «наиболее легкая форма проистекает от крови, а более тяжелая — от воспаленной желчи, но самая тяжелая из всех бывает вызвана разлагающейся черной желчью»[2691]. Брюэль считает гипохондрическую меланхолию наименее опасной, а две другие ее разновидности (вопреки Галену) особенно трудно излечимыми[2692]. Причем излечить мужчину трудно, но женщину — во много раз труднее[2693]. Во всяком случае, и мужчины, и женщины должны обратить внимание на сказанное Монтаном (consil. 230, pro Abbate Italo [совет 230, в качестве рекомендации аббату Итало]): «Эта болезнь обычно сопровождает их до самой могилы; врачи способны лишь ее облегчить, и болезнь может прекратиться на время, но полностью излечить ее невозможно, и она со временем возвратится в более неистовой и острой форме, нежели в первый раз, и притом при любом незначительном поводе или упущении»[2694]; это подобно поврежденной непогодой статуе Меркурия, некогда целиком покрытой позолотой, которая с открытых ее частей постепенно сошла, но все же в fimbriis aurum, в трещинах еще сохранились ее остатки; так и некоторые следы меланхолии, или, иначе, черной желчи, остаются у самых чистых людей (если они были однажды заражены) и искоренить их отнюдь не так-то просто. Нередко она переходит в эпилепсию, апоплексию, конвульсии и слепоту[2695], стоит ей лишь однажды завладеть желудочками мозга, как утверждают все[2696], ссылаясь на авторитет Гиппократа и Галена, а Фрамбессарий и Саллюстий Сальвиан добавляют, что если она проникает в зрительный нерв, — то и в слепоту{1972}. У Меркуриалиса (consil. 20 [совет 20]) была пациентка, которая вследствие меланхолии стала страдать от эпилепсии и ослепла. Если причиной тому холод или если этот холод продолжителен или даже возрастает, тогда это приводит к эпилепсии, конвульсиям и слепоте или же в противном случае заканчивается состоянием подавленности и отупения, и все поступки таких людей, их речь, жесты выглядят нелепыми[2697]. Если же причиной тому жар, тогда они более яростны и неистовы, а в итоге безумны[2698]. Calescentem melancholiam saepius sequitur mania, если черная желчь нагревается и чем далее, тем больше, тогда обычный исход[2699], per circuitus, out semper insanit[2700], — человек становится безумен, либо время от времени, приступами, либо полностью и постоянно. Ибо, как настаивает, основываясь на Кратоне[2701] Зеннерт{1973}, именно в этой черной желчи и заключен истинный seminarius ignis [источник жара]. Если же это происходит от черной желчи, воспалившейся естественным образом, и притом воспалившейся до крайности, тогда они часто становятся одержимыми (Монтан).

Этот недуг, хотя и редко, приводит к смертельному исходу, за исключением тех случаев, когда (но это уж величайшее, самое горестное несчастье и беда, превосходящая все прочие беды) они сами накладывают на себя руки[2702], что случается довольно часто и весьма обычное среди них явление. Таковы наблюдение Гиппократа[2703], мнение Галена: Etsi mortem timent, tamen plerumque sibi ipsis mortem consciscunt (lib. 3 de locis. affect. cap. 7) [Хотя они страшатся смерти, но все же многие из них совершают самоубийство], — и приговор всех врачей. Таковы изречение раввина Мозеса[2704]{1974} и прогноз Авиценны, Разиса, Аэция, Гордония, Валескуса, Альтомара, Саллюстия Сальвиана, Капиваччи, Меркадо, Геркулеса Саксонского, Пизона, Брюэля, Фуксия, всех без исключения, что

Мучения и безысходность горя донимают несчастного до такой степени, что все в жизни ему не в радость, это и вынуждает его наложить на себя руки, дабы освободиться от нынешних своих нестерпимых мук. «Так что иные, — говорит Фракасторо[2706], — делают это в состоянии неистовства, но по большей части насилие над собой совершают вследствие отчаяния, печали, страха, а также из душевной боли и томления, ибо они обречены на жизнь мучительную и жалкую. Ночь не приносит им ни отдыха, ни сна, а если им удается забыться дремотой, то их преследуют устрашающие видения». Но даже и днем их пугают ужасные предметы и подозрения, страх, печаль, неудовлетворенность, заботы, стыд, и муки раздирают их на части, подобно целому табуну диких лошадей, так что они даже ни на час, ни на минуту не могут найти себе покоя и против своей воли находятся в постоянном напряжении, все время думая об этом; они не в силах отвлечься, это гнетет их души днем и ночью, они испытывают непрерывную муку и сами себе в тягость, как это было с Иовом, не могут ни есть, ни пить, ни спать. «От всякой пищи отвращалась душа их, и они приближались ко вратам смерти» (Пс. 107, 18), «окованные скорбью и железом»[2707], вместе с Иовом они проклинали свою звезду «и день, когда они родились[2708], и жаждали смерти»[2709], ибо как считают Пинеда и большинство истолкователей, меланхолия Иова граничила даже с отчаянием и самим безумием[2710]; они не раз ропщут против мира сего, друзей, свойственников, всего человечества и даже в горчайшую минуту своего горя против самого Господа, vivere nolunt, mori nesciunt[2711], и жить не хотят, и умереть не могут. И посреди этих жалких, отвратительных, докучливых дней, не находя ни утешения, ни средства в этой несчастной жизни, они ищут в конце концов облегчения от всего в смерти[2712]. Omnia appetunt bonum{1975}, ведь все живые существа стремятся к лучшему и надеются на благой для себя исход, sub specie, или по крайней мере видимость его, vel quia mori pulchrum putant (говорит Гиппократ[2713]) vel quia putant indè se majoribus malis liberari [либо потому, что считают наилучшим исходом смерть, либо потому, что думают таким способом освободиться от еще больших бед], избавиться от всего по своей воле. Хотя очень часто, подобно Эзоповым рыбкам, они, прыгнув со сковородки, попадают прямо в огонь, однако при этом все же надеются найти таким способом облегчение своей участи, а посему, говорит Феликс Платер[2714],«после многих томительных дней они в конце концов спешат поскорее отмучиться и накладывают на себя руки — топятся, вешаются или кончают с собой каким-либо иным устрашающим способом»; каждый день можно наблюдать среди нас подобные плачевные примеры, alius ante fores se laqueo suspendit (как отмечает Сенека), alius se praecipitavit à tecto, ne dominum stomachantem audiret, alius ne reduceretur à fuga ferrum redegit in viscera [один вешается у собственных дверей, другой бросается с крыши, чтобы избежать хозяйского гнева, а третий, чтобы не подвергнуться возвращению из изгнания, вонзает кинжал в сердце]; причин тому не счесть — His amor exitio est, furor his [Тех губит любовь, а этих — гнев] — любовь, горе, гнев, безумие и стыд. Это распространенное несчастье, фатальный финал такой болезни[2715], они приговорены к насильственной смерти жюри врачей, своей предрасположенностью к неистовству, стремительно увлекаемые своей тиранической волей, усугубленной их горестями, а посему таким людям ничего иного уже не остается, тем более если их небесный Врачеватель одним только своим милосердным участьем и благостью не предотвращает этого (ибо никакое человеческое убеждение или искусство не в силах здесь помочь), как стать собственными мясниками и казнить самих себя. Цикута <болиголов> Сократа, кинжал Лукреции, петля Тимона еще и по сю пору должны быть под рукой; нож Катона имеч Нерона оставлены подле них, как и многие другие роковые орудия, которые завещаны потомкам и будут использоваться такими несчастными душами, доколе свет стоит, настолько нестерпима, невыносима, горестна и неистова их боль, столь она невыразима и продолжительна[2716]. Как заметил Кардано, один день таких страданий равен сотне лет: это carnificina hominum [убийца людей], angor animi, как удачно выразился Аретей, душевная чума, судорога и конвульсия души, ад в миниатюре, и если существует на земле ад, то его следует искать в сердце меланхолика.

2686

Quia jam conversa in naturam. [Потому что превратилась в органическую.]

2687

In quocunque sit, a quacunque causa, hypocon. paesertim, semper est longa, morosa, nec facile curari potest.

2688

Regina morborum et inexorabilis. <Лукиан. Трагоподагра. — КБ.>

2689

Omne delirium quod oritur a paucitate cerebri, incurabile. — Hildesheim, Spicel. 2 de mania. [Любое помешательство, вызванное недоразвитостью мозга, неисцелимо. — Гильдесгейм. Жатива, 2 о мании.]

2690

Si sola imaginatio laedatur, et non ratio.

2691

Mala a sanguine fervente, deterior a bile assata, pessima ab atra bile putrefacta.

2692

Difficilior cura ejus quae fit vitio corporis totius et cerebri. [Лечение меланхолии труднее, если она вызвана каким-то изъяном во всем организме или в мозгу. <Брюэль. Praxis. — КБ.>]

2693

Difficilis curatu in viris, multo difficilior in faeminis.

2694

Ad interitum plerumque homines comitatur; licet medici levent plerumque, tamen non tollunt unquam, sed recidet acerbior quam antea minima occasione, aut errore. <Монтан. Консультации. — КБ.>

2695

Periculum est ne degeneret in epilepsiam, apoplexiam, convulsionem, caecitatem.

2696

Montalt. cap. 25; Laurentius; Nic. Piso. Herc. de Saxon. [Монтальт, гл. 25; Лауренций; Ник. Пизон.]

2697

Herc. de Saxonia, Aristotle, Capivaccius. [Геркулес Саксонский, Аристотель, Капиваччи.]

2698

Favent. [Фавентин.] Humor frigidus sola delirii causa, furoris vero humor calidus.

2699

Герний называет безумие sobolem melancholiae [порождением меланхолии].

2700

Alexander, lib. I, cap. 18. [Александр, кн. I, гл. 18.]

2701

Lib. 1, part. 2, cap. 11. [Кн. I, часть 2, гл. 11.]

2702

Montalt. cap. 15. [Монтальт, гл. 15.] Raro mors, aut nunquam, nisi sibi ipsis inferant.

2703

Lib. de insania. [Кн. о безумии.] Fabio Calico interprete.

2704

No