Страница 165 из 258
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОДРАЗДЕЛ I
Непосредственные причины этих описанных выше симптомов
По моему суждению, едва ли можно принесть меланхоликам, мучимым подобными симптомами, лучшее удовлетворение, нежели указав им на причины, от которых они проистекают: что дело не в кознях дьявола, как они предполагают, и не в том, что их околдовали или что от них отказался Господь, не слышит и не видит их, как многие из них думают, а вызвано это естественными и внутренними причинами; зная эти причины, они сумеют лучше избежать их последствий или, по крайней мере, с большим терпением сносить их. Самыми горестными и распространенными симптомами являются страх и печаль, причем они возникают совершенно без всякого повода, и при этом недуге даже самые мудрые и рассудительные не в силах их избежать. Причины, в силу которых они таковы, пространно обсуждает Аэций (Tetrabib., 2, 2 [Четверокнижие, 2, 2]) в первом же рассматриваемом им вопросе, почерпнутом у Галена (lib. II, de causis, sympt. 1 [кн. II, о причинах, симптом 1]). Ибо Гален приписывает все холоду, который черен, и считает, что жизненные силы омрачены, а мозговая субстанция мутна и темна, вследствие чего все предметы предстают в устрашающем виде, и сам разум под воздействием этих темных, смутных, грубых испарений, поднимающихся от черных жидкостей[2629], пребывает в состоянии продолжительного отчаяния, страха и печали; разнообразные устрашающие призраки, чудовищные видения, принимающие тысячи обликов, неистовые чувства будоражат и помрачают мозг и воображение. Фракасторо (lib. II, de intellect. [кн. II, об интеллекте]) склонен считать именно холод причиной страха и печали, ибо «те, кто холоден, не расположены к веселью, они скучны и сумрачны и от природы одиноки и молчаливы, и не по причине какой-либо внутренней мрачности (как полагают врачи), ибо многие меланхолики смело отваживаются находиться в темноте и прогуливаться в сумерки и получают от этого удовольствие»[2630]; solum frigidi timidi [только тем, у кого холодный темперамент, свойственна робость], ибо, будь они горячими, они были бы веселыми; и чем более это горячие люди, тем более они неистовы и не ведают страха, как мы наблюдаем у безумцев; однако этот довод не убедителен, ибо в таком случае никто при меланхолии, проистекающей от перегретой желчи, не должен испытывать страх. Аверроес насмехается над Галеном по поводу его доводов и приводит пять аргументов, оспаривающих их{1934}; точно так же поступает Геркулес Саксонский (tract. de melanch. cap. 3 [трактат о меланхолии, гл. 3]), указывающий на другие причины[2631], которые пространно осуждают и опровергают Элиан Монтальт (cap. 5 et 6 [гл. 5 и 6.]), Лод<овико> Меркадо (de inter. morb. cur. lib. I, cap. 17 [о лечении внутренних болезней, кн. I, гл. 17]), Альтомар (cap. 7 de melan. [гл. 7 о меланхолии]), Гвианери (tract. 15, cap. 1 [трактат 15, гл. 1]), Брайт (cap. 37 [гл. 37]), Лауренций (cap. 5 [гл. 5]), Валезий (Med. contr. lib. V, cont. 1 [Медицинские противоречия, кн. V, противоречие 1]). «Недомогание, — заключают они, — порождает черную жидкость, чернота омрачает жизненные силы, помраченные жизненные силы становятся причиной страха и печали»[2632]. Лаурентий (cap. 13 [гл. 13]) предполагает, что эти черные испарения оказывают вредное воздействие в особенности на диафрагму или грудобрюшную преграду и per consequens (и вследстве этого) на разум, который затемняется, как солнце облаками[2633]. Под этим мнением Галена подписываются все греки и арабы, а также латиняне, древние и новые; internae tenebrae offuscant animum, ut externae nocent pueris [уныние внутри омрачает разум, так же как темнота снаружи пугает детей{1935}], подобно тому как дети страшатся темноты, точно так же испытывают его во все времена и меланхолики, поскольку причина постоянно находится у них внутри и они всегда носят ее с собой[2634]. Эти самые черные испарения, происходят ли они от черной крови близ сердца, как считает иезуит Т<омас> Р<айт> в своем «Трактате о страстях разума»{1936}, или в желудке, селезенке, грудобрюшной преграде, или во всех поврежденных органах, вместе взятых, это не имеет значения; они держат разум в вечной темнице и гнетут его постоянными страхами, тревогами, печалями и пр. Для тех, кто здоров, самое обычное дело смеяться над этой удрученной боязливостью и прочими симптомами меланхолии, находить в этом повод для веселья и дивиться им как пустякам и мелочам, считая, что им можно сопротивляться и противостоять, стоит только самим этого захотеть; однако пусть тот, кто этому дивится, примет в соображение, что если бы человек сказал ему вдруг, что некоторые из его лучших друзей умерли, разве мог бы он удержаться от горестного чувства? Или если поместить его на отвесной скале, с которой он в любую минуту может низвергнуться, будет ли он чувствовать себя в безопасности? Его сердце будет трепетать от страха, и голова будет кружиться. П. Бьеро (tract. de pest. [трактат о чуме]), как я уже говорил, приводит следующий пример: «Представим такой случай, — говорит он, — с человеком, идущим по одной доске; если это происходит на земле, он может делать это с полной безопасностью, но если ту же доску проложить вместо моста над глубокой водой и он в запальчивости устремится по ней, то в этом случае все его органы и способности окажутся во власти одного лишь его воображения» — forma cadendi impressa [мысли о возможном падении][2635]. Да, но вы заключите, что у таких людей есть действительная причина страшиться, настоящий предмет устрашения; так вот и у меланхоликов есть такая внутренняя причина — постоянные испарения и мрак, вызывающие страх, печаль, подозрение, которые всегда с ними неотступно, объект, который невозможно устранить, который так же тесно пристал к ним, как тень к нашему телу, и так же неотделим от них, а кто способен отогнать или опередить свою тень? Удалите жар из печени, холод из желудка, разбавьте желчь; удалите ссохшиеся от жара жидкости и поднимающиеся от них испарения, а также черную кровь из сердца и все внешние треволнения, устраните причину, а уж тогда просите их не горевать, не бояться, не быть унылыми, хмурыми, подавленными, ибо в противном случае от одних советов мало толку; с таким же успехом вы можете просить страдающего от перемежающейся лихорадки не испытывать жажду или раненого не чувствовать боль.
Подозрительность следует по пятам за страхом и печалью, она возникает из того же источника, так, по крайней мере, считает Фракасторо[2636]: «Страх причиною подозрительности, таким людям постоянно мнятся предательство или некие тайные козни, замышляемые против них», поэтому они всегда недоверчивы. Из того же источника проистекает и постоянное беспокойство, разнообразие испарений вызывает у них то расположение, то отвращение. Из того же источника — и стремление к одиночеству, боязнь яркого света, усталость от собственной жизни, отвращение к обществу, ибо их жизненные силы и телесные соки враждебны свету; страх принуждает их бежать общества и искать уединения, дабы с ними не обошлись дурно, не выразили им неодобрения или чтобы они сами не допустили какую-либо оплошность, чего они постоянно опасаются. Они склонны к распутству по причине ветров. Они постоянно раздражены, брюзгливы, сердиты вследствие чрезмерного количества желчи, порождающей устрашающие сновидения и мучительную тревогу, независимо от того, спят они или бодрствуют. Что же до их фантазий, будто у них нет головы, что они летают или тонут, что они на самом деле горшки или стекляные стаканы, — все это следствие ветров в голове. Геркулес Саксонский[2637] приписывает это различным движениям в животных силах, «их распространению, сокращению, смешиванию, изменению, затемненности, болезненному жару или холоду», не принимая в расчет влияние материальных жидкостей{1937}. Фракасторо считает «предметом, заслуживающим расследования, то, почему у них возникают столь ложные представления на свой счет, — будто у них есть рога, огромные носы, будто они птицы, животные» и пр.[2638], почему они считают себя королями, лордами, кардиналами. Прежде всего Фракасторо выдвигает две причины: «Одна из них — предрасположение организма, а вторая — фантазия»[2639], — словно их глаза подслеповаты, а в ушах звенит вследствие некой простуды и насморка. Относительно этой второй причины Лауренций отвечает, что не только воображение, побуждаемое изнутри или извне, представляет суждению искушения, дабы благоприятствовать страсти или неприязни, но и страсть или неприязнь сами в свой черед сопровождаются очень сильным удовольствием, и воля и разум оказываются в плену испытываемого от этого наслаждения.
2629
Vapores crassi et nigri, a ventriculo in cerebrum exhalant. — Fel. Platerus. [Феликс Платер. <Praxeos tractatus. — КБ.>]
2630
Calidi hilares, frigidi indispositi ad laetitiam et ideo solitarii, taciturni, non ob tenebras internas, ut medici volunt, sed ob frigus: multi melancholici nocte ambulant intrepidi.
2631
Vapores melancholici spiritibus misti, tenebrarum causae sunt (cap. I). [Испарения черной желчи, смешанные с жизненными силами, — вот причина мрачности <Гвианери. Tractatus. — КБ> (гл. 1).]
2632
Intemperies facit succum nigrum, nigrities obscurat spiritum, obscuratio spiritus, facit metum et tristitiam.
2633
Ut nubecula solem offuscat. Constantinus, lib. de melanch. [Когда испарения от черной желчи подымаются к мозгу и достигают местонахождения разума и омрачают, будоражат и разрушают его. Константин <Африканский. Opera (1536), I>, кн. о меланхолии.]
2634
Altomarus, cap. 7. Causam timoris circumfert ater humor passionis materia, et atri spiritus perpetuam animae domicilio offundunt noctem. [Альтомар <Ars medica>, гл. 7. Человеку надобно опасаться того, кто носит причину окружающих его страхов в своем теле, и мрачные жизненные силы превращают местонахождение души в постоянную ночь.]
2635
Pone exemplum, quod quis potest ambulare super trabem quae est in via: sed si sit super aquam profundam, loco pontis, non ambulabit super eam, eo quod imaginetur in animo et timet vehementer, forma cadendi impressa, cui obediunt membra omnia, et facultates reliquae. <Бьеро. Трактат о чуме («Tractatus de peste»), из книги «Учебник» («Enchiridion», 1566). — КБ.>
2636
Lib. 2 de intellectione. [Кн. 2 об интеллекте.] Suspiciosi ob timorem et obliquum discursum, et semper inde putant sibi fieri insidias. Lauren. 5. [Лауренций, 5.]
2637
Tract. de mel., cap. 7. [Трактат о меланхолии, гл. 7.] Ex dilatione, contractione, confusione, tenebrositate spirituum, calida, frigida intemperie, etc.
2638
Illud inquisitione dignum, cur tam falsa recipiant, habere se cornua, esse mortuos, nasutos, esse aves, etc.
2639
I. Dispositio corporis. II. Occasio imaginationis.