Страница 5 из 35
Рассуждение I
О помешательстве в общем
[1] Так как я взвалил себе на плечи это бремя — представить миру чудовищные разновидности помешательства, которое уродливей на вид, чем Кадмов змей, безобразней, чем Химера, ядовитей, чем дракон Гесперид, вредоносней Коребова чудовища, страшней Тесеева Минотавра, ужасней внешностью, чем трехголовый Герион, которое спустилось в мир, дабы изблевать пламя своего яда, подобно зверю Алкиде, во вред всякому, не различая никого в частности, настоятельно нужно, чтобы я описал его, так чтобы один взгляд на него пугал и ужасал всякого и чтобы весь мир подтвердил, что Гарпии были не столь смрадны, Геркулесов бык — не столь пагубен, Гесиона,[29] чудовище морское, не столь зловредно, как это, которое, войдя в дом мозга, помрачает воображение, развращает помышление, отчуждает разум, растлевает рассудок и мешает человеку различать, выбирать, говорить, поступать уместно, но со спутанными представлениями, с колеблющимся духом, с недужным рассудком, с мозгом в смертных судорогах, с головой, пустой, как иссохший арбуз, бродит он бесцельно, как мельничная кляча, вокруг тысячи глупостей, столь же плачевных, сколь и потешных. [2] Но вот худшее из его порождений: воспаляя мозг непрестанною болью, оно делает человека столь глупым и несмысленным, что он почитает себя тем мудрее, чем он безумнее, и видит в себе Меркурия, хотя в действительности он — Коридон и Меналка[30] средь толпы; а происходит это потому, как говорит Гиппократ в «Афоризмах», что люди с недужным умом болезни не чувствуют.[31]
[3] Итак, помешательство есть то, что, рассеявшись и разлившись по всем областям и пределам мира, тяжко терзает смертных, держит в подчинении своему тираническому владычеству несметное число людей, делая более чем истинным изречение Екклесиаста: Число глупцов бесконечно[32] и точно так скалит чудовищные зубы на того и этого, ища насытить жадные влеченья человеческого мозга, как поступил Гарпаг[33] — не просто нечестиво, но и злодейски — с мозгом собственного сына. [4] Оно не щадит царей, не оказывает почтения императорам, не уважает полководцев, не считается с учеными, не ценит богатых, не страшится знати, не взирая ни на что, могущее ее обуздать, раздавая удары вслепую, вкривь и вкось, всей отрасли смертных. [5] Взгляни на древнюю власть, какую эта тварь забрала над миром, так что агафирсы,[34] народ, соседственный Сиртам, первые средь помешанных, в знак своего явного безумия разгуливали нагими, с телом, расписанным разными красками, словно леопард пятнами; поэтому Вергилий в четвертой книге «Энеиды» говорит:
[6] Андабаты,[36] образ истого неразумия, на войне имели обычай сражаться вслепую. [7] Аркадяне,[37] до крайности сумасбродные, почитали себя древнее луны, отчего Сенека говорит в «Ипполите»:
[8] Гимантополы,[39] впрямь безумные, перебирая руками и ногами, вились по земле, как делают змеи. [9] Мендесцы,[40] лишенные всякой рассудительности, величайшие почести, какие могли измыслить, воздавали козопасам. [10] Племя псиллов,[41] шуты в четвертой степени, сражались, согласно Геродоту, вооруженным строем против южного ветра, им неблагоприятного. [11] Тоненфои,[42] воистину скудоумные, царем себе избирали пса и по его движеньям угадывали приказы, кои следовало им исполнять.
[12] Но кто не видит, сколь великое помешательство властвует над людьми, если ученые особы, коим подобало бы быть мудрей других, иной раз оказывают вящую глупость, говоря вещи, которым и дрозденок не поверит, и сорочата из Валькамоники[43] едва молвили бы такое, что говорят они? [13] Не прекрасна ли у Плиния история, что Филет Косский, сочинитель элегий, был так тонок и легок телом, что приходилось привязывать ему свинец к ногам, чтобы порывом ветра его не уносило?[44] [14] Не прекрасны ли и две истории, изложенные Авсонием и Понтано,[45] — что Кеней и Тиресий сделались из мужчин женщинами, сменив обличье, как гончар превращает кувшин в горшок, пока сыра еще глина? [15] Не менее занятна и другая повесть Плиния:[46] в Тарквиниевом озере были две рощи, носимые туда и сюда, иногда образуя треугольное очертание, иногда квадратное или круглое. [16] И это не отдает фенхелем:[47] трава по имени ахеменида, брошенная средь вражеских полков, заставляет их показать тыл и обратиться в бегство вопреки их намерению.[48] [17] Лициний Муциан[49] рассказывает весьма изящно, что видел в Аргосе женщину по имени Арестуза, которая вышла замуж за мужчину, а в день свадьбы сама сделалась мужчиною, отрастив бороду и мужской член, впоследствии же нашла себе жену, превратившись, по его словам, в мужа. [18] Другая история, рассказанная Целием,[50] тоже не смердит ромашкой: некий Марино, спереди человек, а сзади конь, трижды умирал и трижды чудесно воскресал из мертвых. [19] Не менее великолепна история, рассказанная Элианом:[51] он повествует, что у Птолемея Филадельфа был олень, таким образом вышколенный, что явно понимал своего наставника, когда тот говорил по-гречески. [20] Еще одна, рассказываемая Плинием, вполне чудесна:[52] в Лимире, ликийском источнике, посвященном Аполлону, рыбы, призванные троекратно волынкою, повинуются звуку и немедленно выходят на поверхность.
[21] А Пьетро Мехия[53], заимствуясь у других, передает историю совершенно невероятную: некий Кип, бывший царем, однажды внимательно глядел, как бились два быка, а потом лег спать с этой картиною в уме, чтобы по пробуждении обнаружить, что на голове у него выросли бычьи рога. [22] Этот человек, возможно, был из школы философа Протагора, который от дурацкого простодушия осмелился утверждать, что все, что ни покажется человеку, таково и есть на деле, так что Платон взял на себя труд выговорить этому помешанному,[54] заслуживавшему быть тысячу раз повешенным, замечая, что, если это правда, тогда ему кажется, что Протагор, утверждая это, несет околесную, и в согласии с его утверждением так оно и есть.
[23] Но кто пожелал бы обсудить без упущения все безрассудства, изреченные многочисленными учеными людьми, и поведать все сумасбродства, совершенные людьми всего мира, тот взял бы на себя бремя, способное изнурить и Атланта, не говоря уже о малосильном остроумии и грубой памяти такого ничтожного сочинителя, как я. [24] Довольно того, что всякий может справедливо воскликнуть с мудрецом: Я видел все, что делается под солнцем, и вот, все суета и томление духа.[55]
29
Источник для перечня чудовищ: Text. Off. IV. De homine: Domitores monstrorum ac beluarum (Textor 1566, 443—444); Гарпии: Text. Off. II. De mundo: De Harpiis ac monstrosis avibus (Textor 1566, 283). О Кадмовом змее см., напр.: Ov. Metam. III. 28—99; о Коребовом чудовище, звавшемся Возмездием (Ποινή): Stat. Theb. I. 596—623. О звере Алкиде (belua alcida) ср.: «Паллада убила зверя Алкиду, изрыгающую пламень из пасти» (Textor 1566, 443); первоисточник этого чудовища — Diod. Sic. III. 70, с укоренившейся ошибкой в воспроизведении имени: Alcida вместо Aegida (Αιγίδα). Геркулесов бык — изловленный Геркулесом на Крите (седьмой подвиг). Гесионой звали дочь Лаомедонта; Текстор излагает сюжет корректно: «Чтобы умирить божества (Нептуна и Аполлона. — Р. Ш.), Гесиона была обречена морскому чудовищу, но освобождена Геркулесом» (Textor 1566, 444), но Гарцони, увлеченный созданием однородного перечня имен, отдает имя царевны чудовищу. Ср.: XXIX Мол. 3.
30
Персонажи вергилиевских эклог (II, III, V, IX). Хотя вергилиевский текст не дает таких оснований, эти двое упоминаются как символ недалекого и невежественного ума в XVII. 5, а также в Sinagoga, disc. III (Garzoni 1993, 413).
31
Hippoc. Aph. II. 6. П. Керки (Garzoni 1993, 255) замечает, что в латинском переводе Гиппократа говорится иначе: «Все, кто, имея недуг в какой-либо части тела, совершенно не чувствуют боли, у тех недужен ум».
32
Еккл. 1:15.
33
Гарпаг (у Гарцони — Arpiage, вслед за Текстором: Arpiages), которого мидийский царь Астиаг наказал, угостив мясом его собственного сына; см.: Hdt. I. 117—120; Ov. Ib. 545—546. Изложение Гарцони, несходное с геродотовским, имеет источником краткую справку Текстора: «Арпиаг: некто, съевший своего сына» (Text. Off. VII. De variis virtutibus ac viciis: De crudelitate et immanitate: Textor 1566, 1188).
34
Источник: Text. Off. II. De mundo: De gentium et populorum variis ritibus ac moribus (Textor 1566, 287), где правильно: «народ, соседственный скифам», а не Сиртам. Ср.: Hdt. IV. 100. Следующие примеры — из этого же раздела Текстора.
35
Verg. Aen. IV. 146.
36
Textor 1566, 288. Андабаты — не народ (так у Текстора), а род гладиаторов.
37
Textor 1566, 289; цитата из Сенеки — оттуда же.
38
Sen. Phaed. 785—786.
39
Гимантоподы (у Гарцони — Imantopoli): Textor 1566, 315. Ср.: Mela. Chor. III. 103; Plin. HN. V. 8. 46.
40
Textor 1566, 325, где точнее: «Мендесцы, обитатели Египта, почитают коз и козлов и воздают отменные почести козопасам». Ср.: Hdt. II. 46.
41
Textor 1566, 332—333; ср.: Hdt. IV. 173. Войну псиллов с южным ветром Гарцони упоминает также в Teatro, disc. XXII (Garzoni 1993, 118).
42
Птоэмфаны (у Гарцони — Tonenfoi, вслед за Текстором: Tonemphoae): Textor 1566, 342. Ср.: Plin. HN. VI. 35. 192.
43
Дрозденок — merlotto; в переносном смысле означает также «глупый, простофиля»; сорочонок — gazzotto, метафорически значит «человек простодушный, неопытный». Валькамоника (Val Camonica, долина Камоника), обширная долина в Ломбардии, здесь служит намеком на провербиальную глупость бергамцев, ср.: I. 33; II. 10; X. 11, 13; а также: Piazza, disc. CXIV(Garzoni 1605, 800); Teatro, disc. XXVIII (Garzoni 1993, 133).
44
Text. Off. II. De mundo: De miraculis quibusdam naturae (Textor 1566, 346); ср.: Ael. VH. IX. 14. Следующие примеры — из этого же раздела Текстора.
45
См.: Textor 1566, 347, где цитируются: Fontano. Urania. III. 767—768; Ausonius. Cupido cruciatur. 20. О Кенее см.: Verg. Aen. VI. 448—449; Ov. Metam. XII. 169—209, 469—535; о Tupecuw. Ov. Metam. III. 316—340.
46
Textor 1566, 347; Plin. HN. II. 96. 209. Гарцони искажает корректный пересказ Текстора: по Плинию, острова образовывали то треугольную, то округлую фигуру, «но никогда не квадратную».
47
То есть «не безвкусно»; ср.: I. 18; XX. 11.
48
Textor 1566, 349; Plin. HN. XXVI. 9. 18.
49
Textor 1566, 347; Plin. HN. VII. 4. 36. Г. Лициний Муциан (I в. н. э.) — военный, политик; наместник Сирии в 69 г., способствовавший восхождению Веспасиана на престол; автор мемуаров, из которых Плиний неоднократно заимствуется сведениями о делах на Востоке.
50
Источник: Textor 1566, 349, с рационализирующим объяснением двуприродности этого персонажа: «поскольку он первым сел на коня». У Текстора, однако, нет ссылки на Целия Родигина; из «Antiquarum lectiones» Целия заимствован Текстором предыдущий анекдот, об Ионе Хиосском, так что Гарцони, возможно, их смешал.
51
Textor 1566, 350, со ссылкой на Элиана; см.: Ael. NA. XI. 25. Птолемей II Филадельф — царь Египта (285—246).
52
Text. Off. II. De mundo: De piscibus diversis (Textor 1566, 221), cp.: Plin. HN. XXXII. 8. 17. Ключ назван Лимирой (Lymira) уже у Текстора; у Плиния он находится в Мире Ликийской (in Lycia Myris).
53
Педро Мехия (исп. Pedro Mejia, Pero Mexia; у Гарцони — Pietro Messia), испанский историк, официальный хронист императора Карла V; автор обширной компиляции «Silva de varia lección» (1540), пользовавшейся в XVI в. огромной популярностью и переведенной на итальянский (1542). История о преторе Кипе, заимствованная Гарцони слово в слово, содержится во II части книги (Messia 1585, 123). Ср.: Ov. Metam. XV. 565—621; Plin. HN. XI. 45. 123. Пересказывая эту историю в Serraglio, Гарцони прибавляет: «Некоторые говорят, что это произошло не от чего иного, как от вегетативной силы, которая, побуждаема сильным и пылким воображением, выгнала ему в голову роготворные соки (humori corniferi), что и произвело у него на лбу рога, как у быков» (Garzoni 1613, 487).
54
Ср.: Pl. Tht. 152а—d, 160с—d. В пересказе Гарцони платоновский текст превращается в вариацию парадокса лжеца.
55
Еккл. 1:14.