Шеф

– Вздор говоришь. Отец не боялся. Никакой страх ему был неведом. Он три войны прошёл, и не как-нибудь, а геройски. Тоска взяла его, а не страх.

– Тоска?

– Да, хотя он никогда в жизни не тосковал. Трёх жён схоронил – не плакал. А тут…

– И о чём была та тоска?

– О том, что не смог он подойти к церкви, когда увидал её. Пока обходил болото, уж рассвело, и церковь исчезла.

– Что ж он хотел в ней найти?

– Откуда ж я знаю? – выдохнул дед ещё одну тучу едкого дыма. – Вряд ли и сам он об этом знал. Душа человека видит гораздо дальше его ума. Душа ведь от Бога, а ум – от Змея эдемского.

– Погоди минутку.

Открыв гараж, Олег вывел из него джип Оксаны, поставил на его место автомобиль её мужа. С лязгом захлопнув створки, он запер оба замка и вернулся к деду.

– На чём ты остановился-то?

– Я не помню, – пробормотал старик. Его поведение было странным. Он не отрывал глаз от опушки леса над кручей. Сразу же отследив направление его взгляда, Олег всмотрелся. Увидел он на откосе только деревья, качавшиеся от ветра.

– Ты чего, дед?

Старик опустил глаза и сделал затяжку.

– Сам видишь, что ничего! Видать, примерещилось.

Было ясно, что старый хрен – не из тех, кому может что-нибудь примерещиться. Но деревья, качавшиеся от ветра, не оставляли повода для дискуссии.

– Продолжай, – попросил Олег.

– Так я уже всё сказал.

– А в каком году большевики снесли церковь?

– В двадцать втором. Замучились, говорят, ломать! Полгода ломали. В прошлые века крепко строили.

– А иконы из этой церкви куда дели?

– Да все сожгли над оврагом. Отец рассказывал, что огонь поднялся выше берёз. Из города было видно.

– Послушай, дед, – подступил Олег к старику поближе. Хитро и доверительно оглядевшись по сторонам, он понизил голос: – Я не поверю, что твой отец ни словом, ни жестом не дал понять, о чём с ним беседовал горожанин.

К этому времени самокрутка почти вся вышла. Бросив окурок на землю, дед затоптал его, мрачно сплюнул и отмолчался.

– Ладно, – пожал плечами Олег, – этот горожанин особенного значения не имеет. Скажи, ты был дома той ночью, когда отец твой увидел над лесом церковь?

– Да, я был дома, – ответил дед. Тут вдруг из коттеджа донеслись крики. Света с Оксаной о чём-то горячо спорили. Дед немножко послушал их и продолжил:

– В ту ночь наш кобель, Буян, ни с того ни с сего разлаялся да развылся. Выл жутким воем, и я никак не мог заставить его умолкнуть. Из дома гнал – он скребётся, бил – воет громче! Такого с ним прежде никогда не было. На рассвете пришёл отец и сказал, что увидел церковь. С тех пор тоска на него напала. Он каждый вечер уходил в лес и всю ночь бродил.

– Искал церковь?

– Да.

– И сколько ночей искал?

– Недели две-три это продолжалось.

– Вот оно что! Очень интересно. Значит, две-три недели человек мучается и сходит с ума, не зная, чего он хочет, ну а потом горожанин вдруг говорит ему: «Человек! Я знаю, чего ты хочешь. Я не ручаюсь, что ты получишь то, чего хочешь, точнее даже ручаюсь, что не получишь, но если тебе интересно знать, к чему ты так рвёшься – я…»

Старик перебил Олега:

– Олег! Если ещё раз ты хоть одно слово про него скажешь, беседе нашей – конец.

– Хорошо, я понял. Ты можешь мне рассказать, что произошло через три недели? Как он пропал?

– Буян ещё с вечера заскулил, – стал припоминать лесовик без видимой неохоты, – отца уже дома не было, он отправился искать церковь. Больше его никто никогда не видел. Я и ещё несколько парней неделю подряд ходили, искали, звали, но никаких следов даже не нашли.

– А сейчас собака у тебя есть?

Дед смерил Олега угрюмым взглядом и тихо-тихо спросил:

– А ты не боишься?

– Нет, не боюсь. Ты думаешь – если бы я боялся, было бы лучше?

– Думаю, да.

Олег усмехнулся и поглядел на избушки. Около них ошивались четыре лайки, два фокстерьера и пять-шесть такс.

– Вчера эти псины выли,как бешеные. Оксанка сказала мне, что до этого никогда они так не выли.

– Ну и чего?

– Я на днях привезу тебе сотовый телефон и напишу номер. Когда собаки опять завоют, ты…

– Послушай-ка, умник, – громко засопел дед и стал подниматься, – ты знаешь, почему муж Оксанки полез в петлю?

Крики в доме стихли. Олег вгляделся в серые глаза деда. Они смотрели твёрдо и холодно.

– Почему?

– Он увидел чёрта. Только увидел. И всё.

Повесив оружие на плечо, дед неторопливо зашагал к лесу. Походка у него была вовсе не стариковская. Глядя ему вслед, Олег крикнул:

– А ты-то сам не боишься его увидеть?

– Боюсь, – ответил охотник, не убавляя шаг, – поэтому не увижу. Он, как и Бог, приходит лишь к тем, кто его зовёт.

Когда старик скрылся среди деревьев, Олег уселся за руль «Ниссана» и закурил пахучую бабскую сигарету. Глаза у него слипались. При этом он понимал, что ему придётся вести машину, так как Оксанка тоже не спала ночь и напилась в хлам. Однако же предстоящий путь до Москвы под крики Оксаны тревожил его чуть меньше, чем неминуемый разговор с бывшими коллегами её мужа. Он предпочёл бы как-нибудь отвертеться от этого разговора. Близился полдень. К машине подошли таксы. Олег рассеянно поглядел на них, выбросил окурок и задремал.

Разбужен он был Оксаной.

– Ну всё, ты сел, – бодро объявила она, усевшись с ним рядом и хлопнув дверью. Олег зевнул, поморгал, запустил мотор и нажал два раза на газ. Овраг огласился кошмарным рёвом. Таксы шарахнулись и залаяли.

– Ты что делаешь, идиот? – крикнула Оксана, брызнув слюной.

– Тебя злю.

– Если ты меня разозлишь, пешком до тюрьмы пойдёшь!

С этими словами Оксана раскрыла сумку и стала краситься, повернув к себе салонное зеркало.

– Дай мне денег, – сказал Олег. Оксана едва не выронила помаду.

– Чего-чего?

– От меня прёт водкой! Гаишникам что давать?

Признав обоснованность этих слов, Оксана достала три незначительные купюры и отдала их Олегу.

– Этого будет мало, – заявил он.

– Если будет мало, я сама с ними поговорю.

Олег запихнул купюры в карман.

– Где вторая шваль?

– Сейчас при… Что ты сказал, урод?

Света появилась из-за угла коттеджа. Когда она устроилась на заднем сиденье, Олег включил передачу и медленно повёл джип к лесной колее. «Ниссан» без труда взбирался на кочки и выбирался из ям, но Олег боялся, что через лес проехать с такой же лёгкостью не удастся. Оксана запела песенку, продолжая тщательно наносить на лицо боевой раскрас.

– Ой, я забыла в доме свой плеер! – взвизгнула Света, прижав ладони к щекам.

– Серьёзно? – спросил Олег.

– Да, да! В нём – кассета! Моя любимая!

– Успокойся. Оксанка – мразь, тут я спорить с тобой не стану, но всё же думаю, она выделит из пяти миллионов баксов сорок рублей на покупку тебе кассеты.

– При чём тут деньги! – с досадой защебетала Света. – Я не хочу расставаться с этой кассетой! На ней – мои любимые песни! Я их сама записала, с радио! Ну давайте вернёмся, а?

– Закрой пасть! – рявкнула Оксана, достав из сумочки тени. – Что за манера ныть по каждому поводу? Конец света! Кассета! Ах! Умри всё живое!

По наполненным водой рытвинам и ухабам просеки мощный джип пополз с пробуксовками.

Глава третья

Оксана

– Как дела, Олег? – спросил следователь, барабаня по столу пальцами.

– Ничего дела.

– Соседи спокойные?

– По сравнению со мной – да, – ответил Олег. Тут он вдруг почувствовал слабость. Его качнуло, и он едва не упал со стула.

– Тебе что, плохо? – обеспокоился собеседник. – Врача позвать?

– Всё нормально, – сказал Олег, улыбнувшись, – и у меня к вам просьба. Пожалуйста, не зовите врача, даже если я упаду и начну чернеть на глазах. Никаких врачей.

– Хорошо.

– Они изуродовали мне жизнь, – пояснил Олег, хотя его не просили ничего пояснять, – и я не хочу, чтобы они изуродовали мне смерть.