Страница 13 из 53
В конце концов он не выдержал, вежливо заверил управляющего, что всем доволен, что он молодец и просто обязан принять от него, Игоря, премию, попрощался, быстро оделся и вышел во двор – нагонять в очередной раз пронесшегося мимо Воробья.
Катались они, пока не стемнело, и ужин проглотили, и добавки попросили, и заснули рано – каждый в своей комнате, но довольные и полные той хорошей усталостью, которую дает только долгое движение. И следующий день, как подгадал кто, выдался солнечным, и опять были лыжи и уверенный ход впереди его напарницы – капитан, очевидно, делала Игоря в лыжных гонках как мальчишку и иногда только оборачивалась и улыбалась покровительственно. Ему смешно было от этой улыбки.
– Вы неплохо катаетесь для южанина, – похвалила она его, когда они уже ехали обратно в Иоаннесбург. – Занимались?
– Чем я только не занимался, – сказал Стрелковский, глядя на дорогу. – И лыжи, и скалолазание, и по рекам сплавлялся. Всегда мало было.
– А сейчас что же? – спросила капитан. Он промолчал. Как объяснить, что все перестало радовать? Что он думал, будто давно уже отрубило у него желание получать удовольствие от адреналина и проверки своих сил и выносливости? Оказалось, не все выгорело – остался клочок его прежнего, уверенного, азартного, любящего спорт и движение.
Они возвращались в столицу, и чем ближе она становилась, тем яснее наваливались на Игоря привычные безразличие и сухость. И Люджина, видимо, почувствовала это и затихла. А потом и вовсе заснула.
Почти у самого дома Стрелковскому позвонил Тандаджи и сообщил, что посольство Маль-Серены открыло визу. И на неделе можно ехать в Терлассу – ждать, пока у царицы Иппоталии найдется время дать Игорю аудиенцию.
Глава 3
С утра пятую Рудлог прямо-таки затерзали плохие предчувствия, выражавшиеся в смутном беспокойстве и сосании под ложечкой. Однако они не на ту напали. Алина разумно считала, что все предчувствия разбиваются о подготовку и планирование. Поэтому тщательно просмотрела свой рюкзачок – все ли сложила, не забыла ли чего, – проверила целостность очков и каблуков на ботинках, быстро проглядела за завтраком домашние работы на предмет внезапных ошибок, пробежалась по темам зачета по магической культуре – тут вообще нужно быть идиоткой, чтобы не сдать. И, убедившись, что все предусмотрела, приказала себе успокоиться. Пары сегодня были простейшие, поэтому понедельник она любила – в отличие от миллиарда людей по всему миру.
«Перезанималась просто», – сказала принцесса себе, ощущая, как противно ноет тело, особенно ноги. И руки. И спина. И живот.
Алина чуть не всхлипнула от жалости к себе, но тут же вспомнила уничижительную речь Тротта и сжала зубы. Мерзкий-Тротт очень бы удивился, узнав, что именно он помогает пятой принцессе дома Рудлог вставать по утрам, когда за окнами еще темно и дворец спит, брести в полусне в тренажерный зал и там бегать, отжиматься и подтягиваться.
Точнее, пытаться отжиматься и подтягиваться.
Боги щедро отсыпали принцессе фамильного упрямства, не наградив ее при этом крепкими мышцами и гибкостью, и теперь она ненавидела и беговую дорожку, и парк, в котором изучила расположение всех елей и дубов, и сержанта Ларионова, все время пытающегося угомонить слишком резво взявшуюся за спорт ее высочество, и, конечно, язвительного и жестокого инляндца. Хотя, если рассуждать рационально, к ее зачету по физкультуре он отношения вообще не имел.
В универе, как всегда, было шумно, хоть и не так как днем, когда студенты просыпались окончательно. Алина поздоровалась с каменами, получила сварливое наставление есть побольше, «а то одни глаза остались», и обещание наказать каменным коллегам из столовой проследить, чтобы она пообедала первым, вторым и пирогами. Увидела издалека Матвея и Димку в окружении однокурсников, но застеснялась помахать им, только улыбнулась, развернулась и пошла, топая по каменному полу, в сторону лектория. Парни нагнали ее секунд через тридцать, пристроились по обе стороны, Ситников сразу взял за руку, и ее вдруг обуяла гордость. Ну и пусть все смотрят, зато вон какие у нее друзья.
– У нас снова выезд, – басил Матвей, стараясь ступать не так широко, как обычно, чтобы Алинке не приходилось бежать за ним вприпрыжку, – теперь на несколько дней уезжаем. Будут нам показывать, как определять неспокойные кладбища, когда еще нежить не выбралась наружу.
Принцесса посмотрела на него, на Димку и только сейчас обратила внимание, что одеты они по-походному.
– Как я боюсь за вас, – сказала она искренне, – пожалуйста, не лезьте в самую гущу.
Парни синхронно и насмешливо фыркнули, и она возмущенно дернула Матвея за руку.
– Малявочка, – произнес он, стараясь оставаться серьезным, – нас же к этому и готовят. И тебе придется выезжать.
– Знаю, – ответила Алина печально, когда они остановились недалеко от лектория. Девчонки-одногруппницы делали вид, что не смотрят, но, судя по пониженным голосам, точно обсуждали их, а вот парни кивали приветственно, Ивар с Олегом так и вовсе сместились ближе, будто готовясь принять пост. Хотя почему «будто»?
– Две минуты до начала занятия! – заорали камены, двери лектория распахнулись, и студенты потянулись внутрь.
– Ты звони мне, – попросила она Матвея жалобно, – каждый вечер, хорошо? Иначе я с ума сойду от беспокойства.
– Обязательно, – пообещал он и погладил ее своей лапищей по плечу. Димка смотрел на них с умилением, и Алинка смутилась.
– Студенты, – раздался позади ненавистный голос, – звонок вам не указ, я полагаю?
Принцесса не стала оборачиваться. Потянулась к Матвею, искренне и неловко поцеловала его в уголок губ. А вот просто так. Потому что ей действительно за него страшно, и потому что она взрослая и не надо ею командовать.
– Береги себя, пожалуйста, – сказала она удивленно смотрящему на нее парню и сжала его руку. И потом только обернулась. Но зря – в коридоре уже никого не было.
В лекторий она почти забега́ла – часы на дверях отсчитывали последние секунды. У преподавательского стола стоял профессор Тротт, и утренние дурные предчувствия завопили радостно: вот, мы же говорили!
Инляндец не посмотрел на нее, и принцесса быстро плюхнулась за парту рядом с Иваром, достала из рюкзачка лекции, ручку.
– Что происходит? – шепотом спросила она у однокурсника. Тот мрачно пожал плечами.
– Происходит вот что, – сухо заговорил Тротт, оглядывая аудиторию, и студенты ежились под этим ледяным взглядом. – Вашу преподавательницу можно поздравить с прибавлением, ну а вас – с новым лектором. Для тех, кто не знает, – меня зовут Максимилиан Тротт. Можете обращаться ко мне «профессор». Я буду вести у вас курс «Основы стихийных закономерностей» до конца семестра. И принимать экзамен тоже буду я. Как вы уже наверняка слышали, главное на моих парах – дисциплина и тишина. Говорить разрешается, только когда я спрашиваю.
Алина подняла глаза к потолку и беззвучно застонала. Остальные сидели тихо, не шевелясь, видимо, уже привыкли к методам преподавания инляндского гения.
– Я вижу, Богуславская жаждет показать нам плоды своей домашней работы, – безжалостно отметил профессор. – Прошу вас, студентка. Поразите нас.
Он быстро начертил на доске условия задачи – найти формулу баланса между тремя стихиями в заклинании левитации, если известна закономерность и сила действия каждой. Алина встала, решительно оправила юбку, распрямила плечи – как солдат, идущий на поле боя, – и спустилась по ступенькам к доске, неожиданно громко грохоча каблуками. Или это ей показалось из-за мертвой тишины в лектории?
– А чтобы вы не скучали, – ледяным голосом добавил профессор, обращаясь к молча наблюдавшим за происходящим студентам, – вам небольшой тест на проверку пройденного. У вас полчаса, затем начнем лекционную часть.
Листы с его стола, исписанные с двух сторон задачами, аккуратно, один за другим взмыли в воздух, выстроились в рядки над партами и дружно, синхронно опустились перед хмурыми первокурсниками. И выглядело это так забавно, что Алинка, то ли от нервов, то ли от злости, фыркнула и тут же сжала зубы, чтобы не рассмеяться в голос. Отвернулась к доске – решать задачу, но буквы и цифры прыгали перед глазами; плечи ее мелко тряслись.