Проклятая для князя

Богдана боялась, что вот сейчас, через минуту, она подойдет и отдернет штору.

— Никто не узнает, дикие медведи не редкость в наших лесах и не смей приближаться к Ладимиру и его семье, а тем более ходить на мельницу, — князь говорил уже более спокойно.

— Нужно ехать на охоту и пригласить с собой Десятовских, другого выхода нет, надеюсь ты окажешься прав, — при этих словах Елизавета подошла к самому окну, за шторой которого пряталась девочка, постояла пару минут перед ним, и резко развернувшись вышла из комнаты громко хлопнув дверью. Через пару минут, взяв что-то со стола муж последовал за ней. Богдана тихонько выбралась из своего укрытия. И поспешила также покинуть комнату. В этот день она больше не встречала хозяев и просто помогала прислуге убирать дом. Это было не так уж и сложно, и она скорее радовалась возможности отвлечься работой от мыслей о тайне которую скрывают Заболотские.

На следующий же день в «Воронье гнездо» съехались гости, все собирались на охоту. Огромное количество собак и слуг шли впереди процессии, следом за ними на лошадях ехали представители местной знати. Женщины в дамских седлах замыкали этот импровизированный отряд. Почти на всех были темно-зеленые платья для верховой езды и высокие шляпы с перьями. Только Елизавета неизменно была в красном. Скоро все скрылись за лесными деревьями, но не прошло и пары часов, как часть свиты с собаками вновь показалась из леса. Все они выглядели растерянными и потрясенными, но о том, что их привело в такие чувства, молчали. Чуть позже появились и остальные гости. Впереди шли человек восемь неся два завернутых в какие-то тряпки тела. Кровь настолько их пропитала, что невозможно было различить, какого цвета ткань была раньше. Скорее всего это были плащи кого-то из наездников. Пока никто из остававшихся в замке ничего не понимал. Но как только тела опустили на землю и развернули плащи, все в ужасе отпрянули, над толпой пронесся тяжкий вздох, как будто все разом втянули в себя воздух. Опознать в том, что было завернуто в плащах, людей можно было только по одежде, которая сохранилась на некоторых частях, тела были в буквальном смысле разодраны на кусочки.

Жертвами оказались слуги Десятовских, соседей Заболотских. Никто из гостей не решился оставаться на ужин, и все потихоньку начали разъезжаться под разными предлогами. Скоро покинули двор усадьбы последние гости и слугам пришлось вновь переносить тела в телегу, чтобы их доставили в усадьбу хозяев для погребения. Так Богдана вновь оказалась рядом со смертью. Ее еще долго преследовал запах крови, казалось весь замок им пропитался. А слуги шептались по углам про чудовище, которое поселилось возле «Вороньего гнезда» и боялись выходить за пределы замкового двора. Охоту еще долго не устраивали не только Заболотские, но и их соседи. А Богдана в тот день, столкнувшись уже вечером в одном из коридоров с княжной опустила взгляд вниз и задержала его на ее руках, которые выглядели странно, ногти были обломаны, и на коже было несколько царапин. Она быстро спрятала руки в складках платья, как всегда обдала холодным взглядом девушку и прошагала прочь, лишь небольшой ветерок от ее пышной юбки коснулся девушки. Так она и относилась к ней и ее семье на протяжении четырех лет, обдавая холодным презрением или вовсе не замечая. Происшествий с чудовищем больше не было. Мирина работала в школе, помогала иногда на сборе урожая и занималась собственным домом, а Тихомир был полностью посвящен в дела отца, который хотел передать ему мельницу, когда он станет старше. Как ни странно, он подружился с Нежданой несмотря на ненависть ее матери к его семье.

Одной из обязанностей Богданы, в доме княжны, как только ей исполнилось четырнадцать, стало обязательное участие в изготовлении платьев для Елизаветы и ее дочери. Девушки, обычно в холодное время года садились за рукоделие, кто-то вышивал, кто-то вязал или плел кружева, сама хозяйка руководила всей работой и наравне с дочерью участвовала во всем этом. Она очень любила создавать новые наряды для себя и не одевала платья больше трех раз, а потом обычно отдавала особо выслужившимся служанкам, а те продавали их в городе и неплохо зарабатывали на этом. Вышивка Богданы всегда была идеальна, она умела вышивать и нитями из серебра и синелью, Жемчугом и бисером, цветы и звери получались у нее как живые. Но княжны всегда забраковывала ее работы и редко брала их для своих платьев, но и девушке не разрешала заниматься ничем другим. Так и прошла эта зима, с утра до вечера за иголкой с ниткой и пяльцами.

Весной, как только начали появляться первоцветы, Богдана вопреки запрету княжны бегал в лес и собирала коренья и травы. Все слуги в замке знали, что к ней можно обратиться за помощью при разных болезнях. А девушка только рады была быть полезной и лес она так любила, что жизни без него не представляла. Отойдя подальше от замка, она снимала обувь, распускала волосы и шла босиком по пути срезая травы серпом знахарки. Она его получила как раз в той сумке, которую старуха отдала ей перед смертью. Богдана долго не решалась посмотреть, что внутри, сама по себе сумка почти всегда была у нее под подушкой и ложась спать она как будто чувствовала тепло и покой от нее, часто вспоминая, как знахарка гладила ее по голове и передавала ей свои знания. На свой тринадцатый день рождения, девочка набралась смелости и заглянула внутрь. Помимо серпа она нашла там книгу, но половина страниц были пусты, а еще несколько мешочков с какими-то порошками. Из всего этого, она знала, как пользоваться только серпом, поэтому он и стал ее неизменным спутником в лесных прогулках. Впервые решив его использовать, вышла рано утром на поляну в глубине леса, достала серп и держала его перед собой, читая заклинание и прося у него помощи и когда первый луч солнца отразился от лезвия, порезала им руку окропив его своей кровью. Так он стал принадлежать ей как хозяйке, и она больше не могла пораниться им, а он при этом помогал ей собирать травы и давал им часть своей силы. Но ее приступы никуда не делись. Богдана все так же была им подвержена и контролировать их ей было трудно, даже находясь одна она могла начать заполняться гневом как пустой сосуд. На людях она пыталась переключаться на что-то другое, как только замечала первые признаки приступа, могла начать себя больно щипать, стараясь отвлечься на боль. А вот в одиночестве наоборот не останавливала поток злости, она хотела знать есть ли предел этому и когда мрак в ней остановится. Однажды оставшись в доме одна, почувствовала, прилив гнева необычайной силы и, он буквально начал выплескиваться через край, подойдя к зеркалу увидела вместо зрачка только клубившуюся как туман черноту и отвернувшись невольно взглянула на свои руки, вместо пальцев у нее были когти, а черная шерсть покрывала их почти до локтя.

Во рту вмиг пересохло, но девушка велела себе сосредоточиться и не паниковать, страх при этом сковал все остальные чувства и пересилил гнев, руки постепенно вернули свой нормальный человеческий вид, а чернота во взгляде начала рассеиваться. Сразу же навалилась сильная усталость, веки налились тяжестью, голова раскалывалась тупой пульсирующей болью, едва Богдана успела прилечь — провалилась в забытье.

Глава 5

Сначала ей было душно, потом зябко, она пыталась укутаться в одеяло, запуталась в нем, но так и не могла до конца прийти в себя, глаза было не открыть. И вот ей как будто стало легче, пришел спокойный глубокий сон, но вдруг она увидела знахарку, та шла по залитому солнцем лугу и улыбалась Богдане. А приблизившись посмотрела в ее глаза и сказала:

— Не бойся, все не так страшно, как выглядит на первый взгляд, тьма не такая как кажется, книга тебе поможет, — и растворилась дымкой. После этого боль в голове девушки уменьшилась и почти прошла.

Проспав до самого рассвета, Богдана встала утром больной, голова кружилась, горло пересохло. Словно и не ложилась вовсе. Родители еще спали, придя вечером домой они не стали ее будить. Девушка потянула сумку из-под подушки, вытащила из нее книгу, пролистала несколько раз, внимательно рассматривая каждую страничку, но так ничего нового и не заметила. Повертела ее, потрясла вверх ногами, заглянула под обложку, ничего.