Страница 92 из 126
– Янист, дорогуша, кто там знает, возможности варга, который практикует Дар на крови, скажем, десяток лет, могут очень отличаться от того, что мы представляем…
– Я её знаю.
Гриз выдыхает слова медленно, словно идёт по неизведанным тропам. Нужно по кирпичику из слов выстроить стены. Спрятать решение.
– Похоже, что знаю. Её зовут Крелла, и она сестра моего отца. Единокровная, конечно. Пришла в нашу общину, когда мне было пять. С их собственной что-то случилось. Вернее, что-то стряслось с наставницей варгов в единственной общине Ракканта – и община распалась.
Хочется взять в руки старые дневники, шелестеть страницами – вдруг что-то в записях бабушки наведёт на путь? Только к дневникам её не подпустят, отец не желает отвечать на вопросы, сигналит, чтобы она не смела показываться… Что же случилось в общине неподалёку от Единорожьей Долины? Кто был там наставницей? Детская память не сохранила имени, и бабушка лишь вздыхала об этом, а тетя Крелла…
Темноволосая и приветливая, чуть-чуть похожая на Аманду – то ли пышностью фигуры, то ли насмешливой улыбкой. Она тоже в крепости, среди жильцов-воспоминаний. Вечно возится с детьми, рассказывает о травах, вяжет носочки и расчёсывает девочкам волосы. Или плачет – потому что Гриз несколько раз заставала её заплаканной в домике у своей матери. Но мать не говорила, почему плачет сестра отца.
– Около десяти лет назад она ушла из общины. Никому ничего не сообщив. Наши её искали, но варги знают, как скрыть след даже от зверей. Отец был сердит.
Сильнее он сердился только в день, когда общину оставила его дочь.
– Смерти никто из нас тогда не почувствовал, выходит, она была жива. Но все эти годы я про неё не слышала. Она не связывалась с другими общинами и не поддерживала связь с варгами-одиночками. Я даже считала, что она может быть среди ушедших – мы же не можем чувствовать, кто именно умер… Но теперь я думаю, что было иначе.
Потому что знаю, чьи глаза глядели на меня – за зрачками зверя, скованного Даром-на-крови.
– Ты считаешь, что твоя тётка десять лет назад перешла один из запретов, - задумчиво тянет Аманда. – Пролила кровь или отняла жизнь – и потому покинула общину, из которой её всё равно бы изгнали с позором. Она поселилась здесь – может быть, чтобы бороться со своей натурой… и вот теперь бороться не смогла. Ах-ах, как это скверно, как грустно, сладенькая, но что теперь с этим делать?
– Вызывать Мясника, – чеканит Мел, и все, даже Гриз, глядят на неё с удивлением. – Что?! Там поехавший варг крови, да таких убивать на…
Янист цыкает на неё так яростно, что Мел смущается на целых два мига, но тут же огрызается:
– Заднице Лортена цыкни, понял? Грызи не мочит людей направо-налево. А эта бешеная уже полста положила – охотников, конечно, но людоедам же всё мало, а? Скоро на собирателей ягод перейдёт, потом и других не останется, а сами мы с ней не справимся. Так что вызывайте одного убийцу, пусть устраняет другого.
– Ну, почему же не справимся, – мурлычет Аманда. – Кое-какие некрояды широкого действия…
– Тебе дай волю – всю округу потравишь! У неё там минимум один алапард, других зверей с десяток – всех перебьёшь?
– Нет, но ведь тогда их всех перебьёт Рихард.
– Это тебе скрогги накаркали? Если мы её малость отвлечём… контроль собьём, ну или вот усыпим зверей малость…
– Разве не проще в таком случае усыпить саму эту Креллу?
Не проще, Янист, совсем не проще. Потому что она уже знает, что мы здесь. И не подпустит вас к себе.
Вас – не подпустит.
– Ещё разговаривать с ней предложи! Обнимашки-пожалешки, прощение грешников!
– Это точно лучше, чем убивать, Мелони! Мы не знаем, почему с ней это случилось, из-за чего она покинула общину, возможно, что она вообще это не контролирует, возможно – что нуждается в помощи, и рубить сплеча…
– Сладенький, а если нет? Я допускаю, что бедная родственница Гриз может быть и в беде… и даже под чьим-то влиянием, однако пятьдесят жизней – это пятьдесят жизней, и даже Тшилаба – великая Жрица моего племени – едва ли пошла бы туда, вооружённая только добрым словом да улыбкой.
– Я не говорю о том, что нужно идти вовсе нагишом или без оружия, но вдруг она сдастся добровольно, вдруг удастся как-то убедить…
Голоса бьются, трепещут в висках, словно умирающие бабочки. Словно сердца зверей, запутавшихся в паутине алых нитей.
– Тише, – говорит Гриз. Непонятно – им или себе. Поднимается, сжав виски руками. – Тут всё очень непросто, мне нужно подумать.
Слышат ли они за ломкостью и усталостью тона – ложь? Пусть хотя бы не видят её лица – и она отворачивается к окну, где диковинным фиолетовым цветком расцвели над миром сумерки.
– Рихарда вызывать не будем, – позади облегчённо выдыхает Янист. – Но самим туда лезть тоже нет смысла, и уж точно нет смысла лезть среди ночи в болото. Я сообщу в свою общину. Новости слишком тревожные, чтобы они не откликнулись. Даже если не вышлют никого – обратятся к старейшинам и дадут хоть какой-то совет. Отпустим им на это ночь, а утром поглядим. Если, конечно, никто не хочет вернуться в питомник на ночь или… вообще.
Протестующие звуки за спиной. Жаль, она-то надеялась, что либо Мел, либо Аманда захотят вернуться.
– Сейчас предлагаю выспаться, – когда Гриз оборачивается, её ждут три изумлённых лица. – Что? Завтра у нас тысяча дел. Если вы не в состоянии заснуть после сегодняшнего – у нас есть Аманда. Аманда?
Нойя вздрагивает, словно очнувшись.
– Да, сладенькая? А, конечно. Немного целебных настоев, чтобы прогнать дурные мысли и дать новые силы. Я займусь, да-да-да.
Но думает она о другом и глядит слишком уж пристально, потому Гриз поскорее хватает куртку.
– Тогда я к ручью, свяжусь со своими.
Янист делает такое движение, словно собирается удерживать. Или идти за ней.
– Скоро приду, – успокаивает Гриз, и на этот раз она выглядит искренне: он останавливается, нахмурившись.
Но она не лжёт: безумием будет идти ночью в болото. Даже притом, что варги неплохо видят в темноте.
На этот раз она действительно ненадолго.
Деревня звенит от вечерних напевов: пронзительного собачьего лая, переклички коз, кудахтанья кур в хлевах. Цветок вечернего неба – багрянец по краям, густо-фиолетовая середина лепестков, бледно-жёлтая сердцевинка-луна. Ветер обтирает влажной тряпкой пылающие щёки, охлаждает лоб, шепчет участливо: «Может, подождёшь?»
Гриз качает головой.
Даже Мел не различает этого в воздухе – а я чувствую странную взбудораженность, словно вся округа поросла тонкими огненными нитями, ощущаю их трепет кожей. Это откликается мой Дар, моя кровь – на что-то невообразимо сильное, что-то, что властвует над всеми животными здесь… и ждёт меня.
Прыгает волк с оскаленной пастью. Слышит крик «Вместе!» – оглядывается, и останавливается, глядит на нож, легший на ладонь… Потом поднимает взгляд – на миг.
И за стеклянными, бессмысленными глазами зверя, среди затопившего его алого моря толкается приветствие.
«Здравствуй, сестра».
Ручей рассекает селение надвое. Над ручьём выгнулся мостик, и хорошо встать возле него, чтобы случайно идущий мимо житель не увидел тебя в тени. А усталый Следопыт не услышал бы тебя за звуками деревни и разговорами воды. На случай, если Мел вздумается прислушаться и проверить – кого это она вызывает…
Никого.
Ты хотела спросить, Мел, что делают мои сородичи с теми, кто переступил черту? Предоставляют своей судьбе. Те, кто преступил первый запрет, несут ответственность перед властями – если убили людей. Перед хозяином животного – если умертвили чью-то собственность. Те, кто пролил кровь, несут ответственность лишь перед самими собой да тем, что наградило нас этим Даром. Даже исправлять свои ошибки мы доверяем другим.
Она окунает ладонь в воду, и шрамы резко выделяются на белой коже. Наверное, их можно скрыть перчатками – славными, из мягкой кожи, она надевала целых три раза, на прогулки с Янистом – чтобы самой забыть хоть на миг, что она из себя представляет…